Тетради Шерлока Холмса (сборник) - Джун Томсон

Мисс Пилкингтон смутилась.

– Относительно вашего гонорара, мистер Холмс… – начала она.

Холмс беспечно махнул рукой:

– Не тревожьтесь об этом, мисс Пилкингтон. Уверен, мы сумеем договориться. А теперь мы с доктором Уотсоном должны вернуться в Лондон. Там я немедленно телеграфирую управляющему «Регаля» и попрошу его зарезервировать на завтрашнее утро два номера. Хочу предупредить, чтобы вы не удивлялись: к нашей следующей встрече мы с доктором будем выглядеть по-другому и сменим имена. Видите ли, мы уже встречались с доктором Уилберфорсом и его сестрой при других обстоятельствах, и если они нас узнают – все пропало. Вы должны будете вести себя так, будто раньше никогда нас не видели.

Когда, рассчитавшись за чай и попрощавшись с мисс Пилкингтон, мы вышли на улицу, я спросил:

– Что дальше?

– Арестуем Уилберфорсов, разумеется, – резко ответил он. – Опознать в докторе Уилберфорсе Питерса Праведника не составит труда. Когда я спрашивал мисс Пилкингтон, нет ли у доктора каких-то отметин или шрамов, по вашей реакции, Уотсон, я увидел, что вы начисто позабыли одну существенную деталь: Питерсу прокусили ухо в пьяной драке, случившейся в Аделаиде в восемьдесят девятом[17]. Правда, возможно, он попытался изменить внешность – отрастил бороду, например, или покрасил волосы. По крайней мере, теперь у него другая наживка…

– Наживка? – озадаченно переспросил я.

– Дорогой Уотсон, не будьте таким тугодумом. Я имел в виду, что раньше он заманивал своих жертв при помощи религии, за что и был прозван Праведником. Очевидно, нынче он использует другую приманку, не менее привлекательную для одиноких пожилых дам, которые любят поговорить о себе, в особенности о своем здоровье. Теперь он заделался доктором медицины, а не богословия. Впрочем, это неважно: как бы он себя ни называл, скрыть такую важную примету, как разорванное ухо, он, без сомнения, не в силах. И как только мы это установим, он и его сестра будут вынуждены оплатить свой долг правосудию. Пришло время наказать негодяев за покушение на убийство леди Фрэнсис Карфэкс.

Холмс замолчал и остановил проезжавший мимо кэб. Велев кэбмену отвезти нас на вокзал, он добавил:

– Простите, что приходится прерывать нашу прогулку, дружище, но, бог даст, мы вернемся сюда завтра, чтобы сполна насладиться морем, солнцем и пляжами этого очаровательного городка.

Как только мы вернулись к себе на Бейкер-стрит, Холмс сразу же вышел, чтобы телеграфировать в отель «Регаль» и забронировать два номера на следующую ночь. Не прошло и часа, как, получив подтверждение из отеля, он снова ушел, на этот раз – чтобы навестить в Скотленд-Ярде инспектора Лестрейда, а затем купить принадлежности для маскировки.

– Никакой вычурности, – решил он. – Мы ведь не хотим привлечь к себе ненужное внимание. Что-нибудь в легком курортном стиле, но не слишком вызывающее. Будем скромны.

Едва ли Холмсу свойственна скромность, иронически размышлял я, поднимаясь вслед за ним по лестнице, ведущей на чердак, в чулан, где он хранил разнообразный реквизит для своих многочисленных переодеваний[18]. Впрочем, я должен был признать: причиной того, что он с поразительной легкостью умел перевоплощаться в других людей, была его врожденная склонность к актерству.

В данном случае Холмс предстал франтоватым горожанином, выбравшимся на несколько дней отдохнуть от скучного делового Лондона. Он нарядился во фланелевые брюки, полосатый пиджак (на мой вкус, несколько кричащий) и канотье, лихо заломленную на затылок, что придавало ему фатоватый и праздный вид. Облик довершали трость с серебряным набалдашником, темный парик en brosse[19], накладные усики и очки в золотой оправе.

Поскольку я не умел принимать чужое обличье с той же непосредственностью, что Холмс, мне достался похожий, но гораздо менее броский костюм. Он состоял из светло-каштановых накладных усов и парика, темно-синего пиджака и пары серых фланелевых брюк. Неспешно шагая в этом наряде вдоль брайтонской набережной в направлении отеля, я чувствовал, что мы совершенно смешались с толпой отдыхающих.

По совету Холмса, который напомнил мне, что Питерс Праведник – опасный преступник, который ни перед чем не остановится, лишь бы избежать ареста, я положил в дорожную сумку свой армейский револьвер. Сам Холмс предпочитал охотничий хлыст с утяжеленной рукоятью[20].

Мы увидели мисс Пилкингтон и ее нанимательницу миссис Хакстебл лишь вечером, за обедом в ресторане отеля. Они сидели за столом, возвышавшимся над залитой солнцем верандой и толпами отдыхающих, видневшимися дальше, на фоне искрящегося моря. Сидевшую рядом с ними парочку было легко узнать: это были Питерс Праведник и его отвратительная сообщница, скрывавшиеся теперь под вымышленными именами доктора и мисс Уилберфорс.

Они мало изменились с тех пор, как мы виделись в последний раз в их убогом жилище на Полтни-сквер. Разумеется, оба постарели, но их все еще можно было узнать, несмотря на то что Питерс за прошедшие годы раздался вширь, лицо его совсем одрябло, а его так называемая сестра, напротив, отощала: скулы у нее стали еще острее, а губы тоньше. Они были хорошо одеты и производили впечатление – по крайней мере, в мраморно-бархатных интерьерах отеля «Регаль» – благополучной и процветающей пары.

К сожалению, мы сидели слишком далеко от их стола и не имели возможности разглядеть такие подробности, как разорванное ухо доктора Уилберфорса.

Мисс Пилкингтон заметила нас, но, будучи женщиной умной, и виду не подала, лишь рассеянно скользнула взглядом по нашим фигурам, пока мы занимали места за свободным столом, а она в это время внимала даме, сидевшей слева от нее, – очевидно, то была миссис Хакстебл.

Миссис Хакстебл была дородная, модно одетая особа на вид без малого семидесяти лет. Она отличалась тем самодовольством, которое могут придать человеку только богатство и уверенность в том, что он всегда настоит на своем. У нее был упрямый рот и повелительный наклон головы. Я подумал, что эта женщина любит внимание и легко поддается лести. Багровый румянец на щеках свидетельствовал о том, что у нее повышенное давление, видимо усугублявшееся привычкой ни в чем себе не отказывать. Тучность способствовала и затрудненному дыханию. Будь я ее врачом, я бы посадил ее на строгую диету, напрочь исключавшую пирожные, кремы, сахар, а также алкоголь в любых видах. Я заметил, что она часто прикладывалась к бокалу с мадерой, стоявшему рядом с ее тарелкой, а услужливый сомелье постоянно подливал ей вина.

– Идеальный образчик заблудившегося цыпленка, который только и ждет, чтоб его ощипали, не так ли, Уотсон? – пробормотал Холмс, не отрывая глаз от меню.

Я не успел ответить, поскольку к нам подошел официант, чтобы принять заказ. К этой теме мы вернулись лишь позднее, после обеда, когда по предложению Холмса вышли немного пройтись по Дворцовому причалу. Именно там, как говорила мисс Пилкингтон, доктор Уилберфорс, он же Питерс Праведник, как я предпочитаю его называть, любил прогуляться перед завтраком.

Теперь, когда солнце село, стало прохладнее, и толпа отдыхающих слегка поредела, хотя на причале благодаря разноцветным флажкам, которыми были украшены киоски и торговые палатки, по-прежнему царила атмосфера праздника. В некоторых местах ограждение причала прерывалось: там были устроены спуски, с помощью которых пассажиры увеселительных пароходиков проходили к дебаркадерам, а купальщики и рыбаки добирались до воды. Когда мы проходили мимо, некоторые рыболовы уже доставали из воды свои удочки и садки, собираясь домой. Мы с Холмсом решили последовать их примеру и вернулись в отель.

Питерса Праведника, его сестры и мисс Пилкингтон нигде не было видно. Но когда Холмс пригласил меня подняться к нему, чтобы обсудить планы на завтра, прямо у входа в номер, на ковре, он обнаружил сложенный листок бумаги, который кто-то подсунул под дверь. Как оказалось, это была записка от мисс Пилкингтон. Холмс развернул листок и, просмотрев, передал мне.

Никакого адреса на листке не было. Внутри содержалось краткое деловое сообщение:

Полагаю, доктор Уилберфорс намеревается перейти к активным действиям. Сегодня за обедом миссис Хакстебл объявила, что через два дня, то есть в пятницу, ложится в его клинику на лечение.

В качестве выходного пособия она согласилась выплатить мне мой месячный заработок. Я решила, что мне следует как можно скорее уведомить вас о происходящем, так как у меня имеются серьезные основания беспокоиться о ее будущем благополучии.

– Я разделяю ее беспокойство, – хмуро промолвил Холмс, вновь складывая записку пополам и убирая ее в свою записную книжку. – Итак, Уотсон, ставки повысились, мы должны немедленно вступить в игру. Рано утром я телеграфирую Лестрейду, объясню ему положение и попрошу приехать в Брайтон с ордером на арест обоих Уилберфорсов. В восемь часов семь минут с вокзала Виктория отходит скорый поезд, который прибывает сюда в девять сорок девять. Я назначу инспектору встречу у входа на Дворцовый причал через четверть часа. Все, что нам остается, – это верить, что мы не ошиблись.