Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова - Сергей Иванович Валянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И они продолжали действовать разрозненно.
Вот некоторые из его добровольных помощников.
Блюминау Владимир Леонтьевич — адвокат. Посылал заявление в комитет по Сталинским премиям, вел переписку о выдвижении Н. А. Морозова в действительные члены Академии наук. Написал воспоминания о Морозове и краткие изложения различных томов «Христа».
Дворецкий Алексей Иванович — переводчик с немецкого. Написал резюме к «Христу» — «Великий хронологический сдвиг» — краткое изложение семи томов «Христа».
Николаев Борис Николаевич — архитектор, профессор Института путей сообщений. Его работа по деформации строительных материалов «Физические начала архитектурных форм» со временем легла в основу пролога к девятому тому «Христа» — «О погружении старинных построек и их развалин в землю, об их хронической деформации как средстве установления их возраста».
Прудковский Петр Николаевич. Написал для второго издания первого тома «Христа» два приложения: «Алфавитный указатель собственных имен первой книги «Христа» и «Алфавитный справочник — указатель значений главнейших библейских имен и названий 1-й и 2-й книг «Христос» в их толковании по Н. Морозову».
Рощаковский Михаил Сергеевич — инженер. Написал популярное изложение «Христа».
Мрочек Вацлав Ромуальдович — профессор математики и истории науки. Помогал Морозову в его работе над русской историей.
И еще много других, которые участвовали время от времени, а больше знакомились с тем, что сделал Н.А, Морозов, и не чувствовали в себе силы внести какой-нибудь вклад в эту работу.
В один из приездов Н. А. Морозова в Москву на собрание его единомышленников попал только что окончивший мехмат МГУ Сергей Александрович Стебаков. До 14 лет он жил в Ленинграде недалеко от Музея народовольцев и был постоянным его гостем, знал все его экспонаты наизусть. И вот однажды, придя в музей в привычное время, он нашел его закрытым. Часть экспонатов валялась тут же возле двери на улице. Возможно, причина закрытия была в том, что все-таки это была партия террористов. Вскоре юноша переехал в Москву, но интерес к народовольцам не потерял. В дальнейшем он собрал достаточно большую коллекцию материалов о них. В частности, он посетил и сфотографировал все здания и помещения, связанные с деятельностью партии «Народная воля».
К этому времени осталось в живых только три народовольца: М. Ф. Фроленко, В. Н. Фигнер и Н. А. Морозов. Сергей Александрович очень хотел с кем-нибудь из них встретиться. И вот случай свел его с Морозовым.
Приведший его знакомый представил молодого человека Николаю Александровичу и рассказал о его увлечении. Вообще-то Морозов не любил рассказывать о прошлом, он всегда жил текущим моментом, и его больше волновало то, над чем он работал сейчас. Но, перебросившись с новым знакомым несколькими фразами и увидев, что тот достаточно хорошо подготовлен, он сказал, что сегодня им вряд ли удастся поговорить по интересующему гостя вопросу, и предложил встретиться на следующий день. Так между ними завязалась дружба.
Когда они встретились вновь, молодой человек получше разглядел своего, собеседника. Простое и сердечное отношение Николая Александровича мгновенно располагало к нему. Его взгляд, казалось, проникал в самую глубину души. Голос у Николая Александровича был высокий, глуховатый, говорил он тихо и спокойно, никогда не повышал тона.
Достаточно было поговорить с ним некоторое время, чтобы почувствовать незаурядный ум, отсутствие спеси и менторства. Не случайно всюду, где он выступал публично, его восторженно приветствовали люди всех званий и состояний. Всякий, общавшийся с ним, неизбежно попадал под его обаяние, невольно становясь добрее, гуманнее, чище.
Они не заметили, как проговорили несколько часов, пока их не позвали пить чай. На самом деле говорил в основном Николай Александрович. После встречи Сергей Александрович сделал для памяти запись об их разговоре. Вот пересказ их беседы:
«Итак, вы хотите узнать, как я стал революционером? Что ж, придется начать с самого начала. Мой родитель рано остался сиротой. При этом финансовое положение семьи было полностью расстроено. Барский дом взорван, имение заложено, и за ним числился большой долг. Кроме того, нужно было выделить приданое сестрам. Отдавать им часть имения не имело смысла, так как это стало бы отдачей долгов, а нереальных капиталов. И вот в таких условиях, проявив достаточную волю, ум и расторопность, он не только выкупил имение, расплатился с долгами и отдал часть капитала сестрам, но и стал к тридцати годам очень богатым помещиком.
Такой же самостоятельности он хотел и от меня. Заметив мое увлечение наукой, он решил, что если дать мне хорошее образование, то я, окончив университет и оставшись в нем работать, очень быстро достигну высоких чинов, получу дворянское звание и подобающее место в обществе. Все так бы и случилось, если бы не тогдашняя система образования. Моими любимыми предметами были астрономия, физика, геология, минералогия, ботаника и т. п., а в гимназии нас пичкали в основном филологией. Поэтому приходилось заниматься самообразованием. Я самостоятельно проштудировал Ч. Дарвина, М. Фарадея, К. Фохта, Э. Геккеля, а в 17 лет стал вольнослушателем Московского университета. Все свободное время я проводил в экскурсиях по берегам Москвы-реки. Тогда я увлекся палеонтологией, и вот почему. Изучив работу Ч. Дарвина, я проникся идеей эволюционизма. И поэтому считал, что изучение живой природы следует начать с изучения ее ранних форм, то есть с палеонтологии. В этих занятиях я достиг некоторого успеха, и в университете даже говорили, в шутку, что Николай Морозов — будущий профессор геологии.
Но жизнь распорядилась так, что я примкнул к обществу революционной молодежи. Русское революционное движение всегда ставило своей целью перемену не только политического, но и экономического строя, без которого немыслима полная политическая свобода для рабочего населения. Проповедь в народе идей социализма — вот орудие, которое избрала для достижения своей цели русская социалистическая партия во время своего возникновения в начале 70-х годов. Для этого и было организовано «хождение в народ».
Вы говорили, что нас считали террористами. Но вот как это получилось, например, у меня. Совершив не один «поход в народ», я убедился, что там следовало вести не политическую пропаганду, а
