Фрейдизм и марксизм - Арон Залкинд

Вне социальной диалектики нет психического функционирования человека, и лабораторное выхолащивание психизма создает сумасшедшие или преступные законы дыхания в безвоздушном пространстве – взамен трезвых, нужных законов живой социальной организации психизма. Современный «внесоциальный», индивидуалистический эксперимент над изолированной от прочей части организма психикой, притом еще оторванной от живой связи с социальной средой, похож на Вагнеровские попытки построения гомункулуса в колбочке. В лучшем случае, да и то под серьезным контролем, подобный эксперимент смеет претендовать на узенькое приложение его к простеньким профессиям, требующим элементарнейших биологических свойств: известной нормы зрения, слуха, мускульной силы и пр. На учет же и формирование глубоких, тончайших законов богатейшей психологической динамики, – динамики, являющейся непосредственным отражением социальной динамики, в которой человеческий организм неотрывен от коллектива, класса, качественно глубоко его преображающего, – современный индивидуалистический, психологический эксперимент претендовать на это не в праве ни в малейшей степени. Психология человека, как и социология, не может быть предметом контроля и руководства со стороны внематериалистически, внедиалектически, «внеклассово» настроенных ученых.

Итак, важны, как видим, в одинаковой степени и методология и метод: они взаимно органически определяются. У марксизма, ленинизма, поэтому, может быть и должен быть свой метод в психологии, и этому методу чистый, освобожденный от ненужной примеси фрейдизм вполне сродни.

Марксизм и фрейдизм. Рефлексология тем ценна для марксизма, что она переносит центр тяжести всей биологической проблемы на среду, с одной стороны, с другой же стороны, она оперирует с цельным, единым человеком, не разделенным на фиктивные категории «физиологических» и «психологических» явлений. Фрейдизм служит этому же в сугубой степени, развертывая притом богатейшую диалектическую пластичность человеческого организма, впервые в науке раскрывая перед нами ценнейший, глубочайший социально-физиологический материал.

1. Состав социальной среды – вот первое, что определяет собой все человеческие психофизиологические процессы. Это – основная формулировка, логически вытекающая из фрейдовских построений. Хаотическая комбинация современных социальных раздражений создает грубое несоответствие между унаследованным фондом, опытом раннего детства, и дальнейшими, более зрелыми психофизиологическими накоплениями. Отсюда – закупорка огромной части биопсихологических сил человека, извращенное их применение, при использовании социальной средой лишь ничтожной части этой энергии. В подвале же человеческой психофизиологии лежат могучие резервы, ждущие соответствующих социальных раздражений. Резервы эти обладают необычайной пластичностью.

2. В этой грубой биопсихологической дезорганизации человека имеется своеобразная направленность («стратегия»), обусловливающая собою весь ход мыслительных и прочих так наз. психических процессов. При организации воспитывающих раздражителей необходимо эту направленность, эту целевую установку всегда учитывать. Все психические процессы таким образом полностью детерминированы, и моменту «свободной воли», «свободного выбора» под эту детерминацию подкопаться никак нельзя*14.

3. Сублимация – планомерная организация социальных раздражителей по линии расторможения закупоренной энергии («бессознательное»). Всякий творческий процесс, т.-е. процесс, питающийся особо крупной биологической активностью, есть в подавляющей своей части результат социального высвобождения перед тем заторможенных рефлексов. Отсюда проблема творчества, в своей основе, есть проблема умелой социальной комбинации тормозящих и растормаживающих влияний.

4. В социальной среде организм выявляет себя сразу всем своим существом и «физиологическим» и «психологическим», тормозя и растормаживая одновременно самые разнообразные функции (общебиологические, социальные и половые проявления тесно переплетены), почему выделить в этих единых рефлекторных установках «психическое» и «физиологическое» начало нет возможности и нужды. Пищеварение, дыхание, как и мысль, одинаково неразрывны и лишь в органической их связи являются материалом для построения рефлекторного акта. Об'яснение этому одно – психофизиологический монизм, которому фрейдизм и служит чрезвычайно усердно, почти всем своим материалом (после его об'ективной расшифровки).

5. Возможны сложнейшие переключения энергических волн под влиянием вариаций социальных раздражителей. Человек превращается в любострастника, в обжору, в честолюбца, в «святого» в зависимости от этих переключений социальных раздражителей*15. Избыток сексуальности в эпоху реакции и у паразитирующих классов – и, наоборот, пуританская скромность хотя бы нашего революционного авангарда в наиболее ответственные боевые периоды – один из видов этих переключений, один из типических видов социального использования человеческой энергии (торможение или расторможение, переключение направления). Перед советской общественностью, этим зародышем первой в истории человечества действительно сублимирующей общественности, стоит задача – отказаться от традиционных, по линии биологической инерции, буржуазных, большей частью паразитических включений, и реорганизация социальных раздражителей по линии максимальной сублимации заторможенного творческого фонда человека. В основе, конечно, этот процесс решается по пути укрепления социалистического хозяйства, но и нашим надстройкам предстоит в этом вопросе сыграть грандиозную роль.

6. Фрейдизм дает ценнейшее обоснование для классового понимания и классового построения «психической», творческой направленности человека. «Заинтересованность» мыслительных проявлений, торможение «мыслительного аппарата» по отношению к «неаппетитным» раздражителям («забываем наши долги»; «стараемся не понимать то, что нам неприятно») ставит «под сомнение» об'ективизм научного и художественного творчества. Основной мыслительный фонд, как врожденный, так и ранне-детский, современного «культурного» человека накопляется по линии наименьшего сопротивления, по линии семейных, бытовых и господствующих общесоциальных, т.-е. классовых, т.-е. буржуазных традиций, его обслаивающих в этот период («принцип удовольствия»). Отсюда колоссальное торможение в отношении к новому опыту, требующему перехода на другую, об'ективно реальную, т.-е. пролетарскую, точку зрения, и классовый консерватизм творческой направленности подавляющего большинства выходцев буржуазии. Отсюда – ничтожное количество научных и художественных перебежчиков в другой, в пролетарский классовый лагерь. Отсюда же и неминуемое увеличение числа этих перебежчиков при развертывающейся победе пролетариата, т.-е. при дезорганизации их фонда «удовольствия» и смертельной необходимости компромисса с реальностью: идеологические, научные, художественные «сдвиги». Отсюда же и вывод о необходимости твердой («обязывающей») классовой пролетарской политики, классовой организации раздражителей («реальность») в области просвещения, воспитания, науки, искусства.

И наконец:

7. Фрейдовский материал поучает нас и еще одному обстоятельству. Огромное влияние современной социальной среды на организм, закупорка ею подавляющей части энергии человека, развивающего для реальности лишь ничтожную долю своих возможностей, дает крепкое обоснование для понятия о необычайной человеческой пластичности, о богатейших воспитуемых и перевоспитуемых его резервах, если создать для них соответствующую среду. Отсюда тщательнейшей и самой оптимистической критической проверке должны мы подвергнуть господствующие пока еще понятия о «фатуме» наследственности, о «власти» конституций, о «точных» нормах возрастов и о прочей самодовлеющей биологической статике, всемерно игнорирующей нашу современную социальную сверхдинамику. Для революционно-пролетарской педагогики в этом фрейдовском материале – неисчерпаемый источник ценностей.

Итак, социальный динамизм (пластичность) человеческого организма, психофизиологический монизм, исчерпывающий детерминизм всех биопсихических проявлений, и богатый фонд ценнейших революционно-практических советов по вопросам воспитания и перевоспитания человека – вот вклад, который внес фрейдизм в науку. В основе своей, как мы видели, этот вклад идеологически глубоко родственен марксизму.

Фрейдизм сделал неузнаваемой не только психологию (в том числе и так наз. «экспериментальную»), но радикально перетряхнул и всю психопатологию. Огромное влияние его на физиологию и общую патологию еще скажется в дальнейшем. Говорить об этом придется, конечно, в другой раз.