Фрейдизм и марксизм - Арон Залкинд

Психические процессы («сознание») для марксизма определяются бытием. Психика человека – биологическое отражение его социального бытия. Лишь марксистская социология и материалистическая биология раскрывают корни психических явлений. Поэтому для марксизма далеко не безразлично то направление, которое принимает в своем развитии научная психология и тот материал, который последняя вносит в понимание душевной жизни.

Вот почему с таким напряжением, так пристально всматривается сейчас мыслящий марксист в пышно развернувшиеся научные попытки пересмотра старой, идеалистической психологии. С особой симпатией относится марксизм к биологической, материалистической атаке на «душу», – в особенности к атаке, подкрепляемой точным об'ективным экспериментом.

Особое внимание марксизма привлечено теперь к двум центральным и новым биологическим учениям, в буквальном смысле слова взрывающим все старые представления о психическом аппарате: к учению о рефлексах И. П. Павлова и к психоаналитическому учению Зигмунда Фрейда. Учения эти, как мы увидим ниже, глубоко органически между собою связаны, и поэтому не безынтересно упомянуть вкратце об отношении к ним наших авторитетных идеологов.

По поводу учения И. П. Павлова тов. Н. И. Бухарин пишет: «Учение об условных рефлексах целиком льет воду на мельницу материализма. И исходные методологические пути и результаты исследования в области этого учения есть оружие из железного инвентаря материалистической идеологии. А материализм сейчас, в нашу эпоху, есть мировоззрение пролетариата, и только пролетариата»*1.

Об этом же пишет тов. Л. Д. Троцкий: «Несомненно, учение о рефлексах полностью на пользу материалистического миропонимания»*2.

Об этом же тов. Г. Зиновьев говорит: «Вполне очевидно, что исследования в области учения о рефлексах представляют чрезвычайную ценность для материалистической психологии»*3.

По поводу учения Фрейда тов. Троцкий заявляет, что, по его мнению, фрейдизм приемлем для марксизма*4. О фрейдизме же, в плане самой горячей его марксистской защиты, высказывается и тов. Радек в одной из передовых статей «Правды» 1923 г.

2-й Психоневрологический С'езд в Ленинграде (январь с. г.) в ряде основных своих докладов, оказавших руководящее влияние на резолютивную часть С'езда, признал «рефлексологированный фрейдизм» вполне теоретически и экспериментально оправданным, за из'ятием из него некоторых дуалистических и идеалистических элементов (см. ниже). Учение о рефлексах таким образом оказалось оселком, на котором испытывается острие всех других психофизиологических течений.

Однако на-ряду с этим сравнительным единодушием – конечно, имеющий все права на материалистическую, тем более на марксистскую авторитетность, Г. И. Челпанов яростно защищает материалистическую психологию от рефлексологии (т.-е. и от прочих учений, включившихся в рефлексологию). Автор высокоубедительных научных работ, доказующих бытие бога, свободу воли и сверхчувственные корни познания, – оказавшийся вдруг адвокатом марксизма, категорически заявляет: «Рефлексология не может быть приемлема для марксизма, для марксистской психологии».

Говорят, впрочем, что Челпанов не одинок даже и в марксистских кругах. Доказательство – печатающаяся сейчас его книга… о марксистском анализе психологии. Очевидно, внутри марксизма спор этот далеко не разрешен. Да и кто пытался детально в него вникнуть? Попыток тщательного марксистского анализа рефлексологии или фрейдизма в литературе мы не знаем*5, этим и об'ясняется возможность двухсмысленных высказываний.

В значительной степени позиция этих учений подрывается отдельными, не продуманными, внекритическими попытками потопить в них все прочие научные системы: Э. Енчмен, «физиологические» (рефлексологические) паспорта которого поглотили всю марксистскую социологию; И. Д. Ермаков, официальный редактор нашей крупнейшей психологической библиотеки, поющий в своих предисловиях стопроцентные дифирамбы всему Фрейду – полностью, без из'ятия, принимающий на веру всю фрейдовскую раздвоенность, все его суб'ективизированные понятия, – за своей подписью выпускающий (это в наши-то времена марксистской, социологической критики) голый половой анализ творчества Гоголя…

К сожалению, и сама рефлексология не договорилась еще с фрейдизмом. В частности, Павловская школа ни разу на фрейдизм вообще не откликалась.

Вполне очевидно, что вопрос нуждается в ясности – срочно. Данная статья посвящается лишь одной его половине – фрейдизму.

Суеверия по поводу фрейдизма. По поводу учения Фрейда существует много суеверий.

Так, большинство глубоко убеждено, что «душой», гвоздём фрейдизма является его половая теория и что критическое к ней отношение убивает в корне весь фрейдизм. Значительная вина за это суеверие у нас в России лежит, повторяем, на наших издательствах, не адресовавших до сих пор ни кусочка критики этой фрейдовской половой теории. На самом же деле, вовсе не в теории полового влечения истинный центр того фрейдизма, который радикально перетряхивает сейчас всю психофизиологию.

Вторым (главным образом, российским) суеверием по поводу фрейдизма является причисление его к разряду чисто психопатологических течений. До последнего времени в широких кругах принято было думать, что психоаналитическое учение представляет интерес лишь для психиатрии и невропатологии, что в вопросах общей психологии фрейдизму не место, – почему он и не выходил, хотя бы у нас в России, из пределов медицинских кругов, да и то чрезвычайно суженных.

Третьей ошибкой являлся и является панический страх перед перегруженностью фрейдизма невиданными, совершенно оригинальными терминами и перед пересыщенностью его суб'ективными понятиями, за которыми, казалось, никак не разроешь удободоступной и об'ективно-научной их сущности.

Наконец, последний корень непонимания фрейдизма заключался в том, что учение обычно исчерпывали тем кругом лиц, которые непосредственно примыкали к «чистой» идеологии самого Фрейда, совершенно при этом упуская из виду серьезнейшие поправки и дополнения, внесенные в учение продолжателями или отколовшимися учениками Фрейда: Адлером, Юнгом, отдельными русскими психоаналитиками и пр.

Все это вместе взятое и оказалось теми деревьями, за которыми близорукие не сумели рассмотреть густейший, ценнейший лес незаменимых научных открытий.

Источником человеческой психики, по Фрейду, является активность влечений, желаний во взаимодействиях их со средой*6. Организм начинён некоторой суммой энергии, некоторым количеством внутреннего напряжения, возбуждения, прорывающегося во вне в виде желаний, влечений («Triebe»), требующих удовлетворения.

Все содержание психизма, по Фрейду, руководится двумя силами, двумя принципами: «принципом удовольствия» и «принципом реальности».

«Принцип удовольствия, принцип реальности». Для Фрейда нет суб'ективно нейтральных, «безразличных» восприятий или иных психических процессов. «Вся душевная жизнь направляется желанием удовольствия, отвращением к страданию». Эти с первых же дней бытия организма оформляющиеся влечения к удовольствию организуют всю последующую установку личности, заполняя внимание, память, мысль определенным содержанием. «Запоминается», «мыслится» нечто не по случайным причинам и не под влиянием каких-то самодовлеющих законов мышления, а лишь потому, что это связано с пережитым удовольствием или страданием и в данный момент представляет собою ту же борьбу за удовольствие. Весь психический мир человека, это – сумма его желаний и опыт борьбы за их осуществление.

Но желания удовольствия сталкиваются с «обязывающими требованиями» внешней, реальной среды, к которой нужно реально приспособиться, отвечая на ее раздражения соответствующими ее содержанию реакциями, – реакциями, далеко не всегда дающими одно лишь удовольствие организму. «Принцип удовольствия сталкивается с принципом реальности». Реальность, во имя приспособления к себе, сплошь и рядом требует частичного и полного «отказа» от того или иного удовольствия. Однако жить в реальности необходимо, но и от удовольствия отказаться трудно, – и в итоге создается нечто вроде «компромисса»: часть оторванного удовольствия возмещается «прибылью», полученной от внешнего приспособления.

Вытеснение. Однако эта равнодействующая достигается далеко не всегда. От большой части желаний приходится попросту отказываться, без возможности их удовлетворения или замещения в реальности. В таких случаях содержание желания загоняется «внутрь» организма, как несовместимое с внешней средой, «вытесняется», лишается своего законного, «осознанного» материала, оттесняется в «бессознательную» область, делается бессознательным.