Черное танго - Режин Дефорж

— Знаю, но, тем не менее, хочу туда отправиться. Вы ведь, кажется, должны ехать в Нюрнберг? Не могли бы вы захватить меня с собой?

— Но вы еще не готовы к такой поездке.

— Ошибаетесь. Но если не хотите взять меня с собой, то я поеду одна.

Мак-Клинтоку пришлось уступить, и он занялся подготовкой необходимых документов.

Он проводил Сару до Мюнхена, а сам отправился дальше, в Нюрнберг. В бывшей столице Баварии Сара к своей великой радости отыскала двоюродного брата, Самюэля Зедермана. До войны он был адвокатом и чудом избежал рук полиции в тот день, когда арестовали всю его семью: родителей, деда с бабкой, брата и сестер. Все они были отправлены в Маутхаузен.

После этого Самюэль прожил безвылазно два года в подвале на попечении своей немецкой подруги. Она кормила его и прятала так, что об этом не узнал никто из соседей по дому. Когда бомбардировки участились, они стали проводить вместе все ночи напролет в подвале. Там у них родилась девочка, но вскоре умерла. В полном отчаянии они похоронили ее в дальнем углу подземелья.

Однажды вечером подруга Самюэля не вернулась. Он провел в напрасном ожидании несколько дней и наконец, обезумев от тревоги и голода, решился выйти наружу. Знакомые места были неузнаваемы. Вокруг лежали одни развалины, среди которых бродили какие-то серые тени, что-то искавшие под обломками. Ему пришлось долго идти, прежде чем он наткнулся на почти не тронутое бомбами здание, одиноко возвышавшееся посреди руин. На первом этаже находилось кафе, в окна которого вместо стекол были вставлены куски картона. Внутри единственная лампа, то ли масляная, то ли керосиновая, тускло освещала помещение, где те же серые тени, что и снаружи, сидели на скамьях, держа в руках разнокалиберные миски и плошки, от которых поднимался пар. Люди потеснились, чтобы он мог сесть, и какая-то худая и бледная девушка, не задавая никаких вопросов, поставила перед ним миску с выщербленными краями, наполненную дымящейся жидкостью. Он с благодарностью схватил ее обеими руками. Жидкость имела неопределенный вкус, но зато была горячей. У Самюэля вдруг закружилась голова, и он потерял сознание.

Когда он очнулся, в помещении никого не было, а с улицы доносился вой сирен. Почти сразу же послышались первые разрывы бомб. Пол заходил ходуном, в шкафу на полках звякали стаканы, но их звон перекрывался грохотом взрывов, на голову ему сыпалась с потолка штукатурка. Надо было бежать отсюда, но перед уходом он решил поискать что-нибудь съестное. Самюэль зашел за стойку и стал шарить в шкафах. В глубине одного из них ему посчастливилось обнаружить пачку печенья и три банки сгущенного молока. Перочинным ножом он открыл одну из них и с наслаждением стал пить сладкую жидкость. Но вскоре усилием воли он заставил себя остановиться и спрятал недопитую банку в вещевой мешок, в который еще в подвале предусмотрительно сложил кое-какое белье, серебряный кубок, жемчужное ожерелье матери и фотографию, на которой он был снят вместе с погибшей подругой.

Едва он переступил порог кафе, как в здание угодила бомба. Взрывной волной его отшвырнуло в сторону и слегка оглушило. Но он остался невредим и смог подняться на ноги. Вытянув вперед руки и натыкаясь на обломки, Самюэль побрел прочь от горящего дома. Облако пыли начало постепенно рассеиваться, и из него, словно призраки из тьмы, стали проступать силуэты, отдаленно напоминавшие людей. Ни крика, ни плача, ни стона… Медленно двигаясь, они сгрудились, наконец, в немногочисленную толпу, которая не спеша и бесшумно стала удаляться. Самюэль присоединился к ним. Это были в основном женщины, возраст которых невозможно было определить из-за покрывавшей их пыли, а также сгорбленные старики и дети. Они брели в полном молчании без всякой цели, куда глаза глядят.

Сколько длились его блуждания по разоренной Германии, сколько раз ему приходилось укрываться от бомбежек, спасаться от банд грабителей и дезертиров? Самюэль никогда бы не смог ответить на эти вопросы. Он помнил только, что однажды проснулся на обочине какого-то шоссе и увидел, как высокий чернокожий американский солдат, приподняв его голову, пытается влить ему в рот воды.

Когда Сара отыскала его, молодой и когда-то блестящий адвокат работал переводчиком у французских и американских военных и одновременно не переставал наводить справки о судьбе членов своей семьи. Он сумел убедить командование французских войск округа в необходимости обзавестись еще и женщиной-переводчиком, в частности для работы с детьми. Однажды они с Сарой сопровождали эшелон международного Красного Креста, перевозивший репатриируемых сирот под наблюдением немецких врача и медсестры. При выходе из поезда каждый ребенок получал стакан горячего молока и плитку шоколада. Несчастные изможденные дети с опаской смотрели на предлагаемую вкусную еду, но потом в мгновение ока проглатывали все до последней крошки, и взгляды их на короткое время теплели.

Самюэль обратился к одной женщине из медперсонала и спросил, кто начальник эшелона.

— Я — начальник, — ответила дородная, довольно красивая женщина.

Услышав ее голос, Сара застыла от ужаса. Ценой невероятного усилия ей удалось повернуться лицом к говорившей, но глаза застилали слезы, и она не смогла разглядеть черты лица женщины. Как бы сквозь туман она различала только голубую форму сотрудницы Красного Креста, которую носила немка… «Я, кажется, брежу, — сказала себе Сара. — Этого не может быть».

— Дети страдают анемией, но, в общем и целом они в хорошем состоянии. Не так ли, Инге?

— Да, доктор, мы сделали для них все, что было в наших силах, — отозвалась стоявшая рядом медсестра.

Еще один знакомый голос!.. Нет!.. Нет!..

Она, должно быть, вскрикнула. Самюэль поспешил к ней.

— Что с тобой? Ты неважно выглядишь. Что случилось?

Сара дрожала, задыхалась и не могла вымолвить ни слова. Ее лицо покрылось мертвенной бледностью. Самюэль похлопал ее по щекам.

— Эти помощницы из Общества Красного Креста… — выдавила она, наконец, из себя, указывая на врача и медсестру.

— Ну и что? Это компетентные медики, которым союзники поручили отыскивать беспризорных детей на территории Германии.

— Это недопустимо! Только не они!

— Что ты хочешь сказать? Я не понимаю…

Тем временем обе немки заметили потрясение женщины в полувоенной форме и в скрывавшей волосы шапочке. Ее лицо им кого-то смутно напомнило. Вдруг та из них, которую звали Инге, побледнела и, наклонившись к своей коллеге, прошептала:

— Я узнала ее, это — та, что сопротивлялась вам в Равенсбрюке.

— Говори тише, идиотка!.. Ты права!

В это время к той же платформе, но с другой стороны, подошел еще один поезд. Американские санитарки стали собирать в кучу детей подальше от края платформы. Воспользовавшись суетой, обе немки скрылись позади группы детей и побежали к выходу. Из вновь прибывшего поезда стали выходить пассажиры, и в возникшей толчее две женщины успели ускользнуть незамеченными до того, как Сара и Самюэль смогли что-либо предпринять. Им оставалось только уведомить о происшедшем американские власти.

— Вы уверены, что это действительно были Роза Шеффер, врач из концентрационного лагеря Равенсбрюк, и медсестра Ингрид Заутер? — спросил Сару принявший их майор.

— Это так же верно, как то, что я сейчас вижу вас. Как врач она несет ответственность за гибель сотен заключенных. Над десятками женщин она производила опыты, после которых они, если не умирали, то оставались калеками на всю жизнь. Я — одна из них и готова выступить в качестве свидетеля.

— Благодарю вас, мадам. Они обе значатся в наших списках лиц, подлежащих аресту. Мы предпримем все, что требуется, чтобы их найти.

— Но каким образом им удалось проникнуть в ряды сотрудников Красного Креста?

— Об этом я ничего не знаю. Могу только сказать, что нам пришлось обратиться за помощью к незанятым немецким врачам и медсестрам, поскольку наши медики сильно перегружены. Вы не первая, кто нам сообщает о нацистских врачах, воспользовавшихся создавшейся ситуацией. В стране действует разветвленная сеть, занимающаяся фабрикацией фальшивых документов и укрывательством нацистов. Существует также многоступенчатая система для обеспечения выезда за границу наиболее скомпрометировавших себя сотрудников нацистских органов. Союзникам пришлось создать специальную службу для выявления и обезвреживания этих организаций. Это нелегкая работа, если учесть поддержку, которую им оказывает не только определенная часть населения страны, но также кое-кто из-за границы. Но в данном случае схватить этих двоих не составит большого труда.

В течение двух дней после этой страшной встречи Сара находилась в крайне угнетенном состоянии, она не выходила из своей комнаты и ни с кем не хотела говорить. Понимая, какое потрясение перенесла двоюродная сестра, Самюэль Зедерман оставил ее на некоторое время в покое, но потом не выдержал: