Наперегонки со смертью - Виталий Гладкий

В тот вечер я тоже не имел намерений удариться в блуд. Деньги у меня, конечно, были, но не на столько много, чтобы я рискнул потратить их на примитивный секс с какой-нибудь грязной и затраханной до умопомрачения шалавой. В этом вопросе я был человеком принципиальным. Мне трудно сойтись с женщиной, которая не греет душу и не будит воображение. В моем понимании спать с проституткой – это все равно что получать удовольствие от секса с дуплистым деревом, на котором оставили свои пахучие метки сотни бродячих псов.

Ясное дело, бывают и исключения. Особенно в армейских походных условиях. Там перебирать харчами не приходится. Однако, что касается гражданки – увольте. Вокруг столько классных девчат, готовых одарить тебя любовью всего лишь за доброе слово, что мужики, коротающие досуг с путанами, по моему мнению просто полные дебилы. Или извращенцы. Но вторых можно только пожалеть – это больные люди.

Она влетела в кафе бесшумно и быстро – словно ведьма на помеле. Очень красивая ведьма. Я как раз сидел лицом к бару, без особого интереса созерцая тощие зады и голые ляжки прошмандовок. Но стоило мне на секунду отвлечься, как в следующий момент передо мною возникло видение, заставившее мое зачерствевшее в этот вечер к женским прелестям сердце трепыхнуться не в такт с вялыми брюзгливыми мыслями. В огнях бара она вся светилась, будто была соткана из золотой паутины, а ее полные бедра, как в рекламном видеоклипе, обещали любому гурману поистине райское наслаждение.

Полюбовавшись на обольстительную картину и вздохнув с сожалением – надо же, такой товар и с душком; мне показалось, что она тоже представительница древнейшей профессии – я обратил свой изумленный взор на стол, где шустрый половой притаранил очередную партию полных бутылок. Этот подлый гад Лычков, пользуясь моим созерцательно-балдежным состоянием, втихомолку повторил заказ, надеясь, что его номер останется незамеченным. Пришлось мне, во избежание дипломатического скандала с мордобитием при всем честном народе, вывести Севу в туалет и провести экспроприацию его наличности. Лычок даже не трепыхался. Мы с ним исколесили немало дорог, и он хорошо знал, что со мною шутки плохи.

Возвратившись на свое законное место, я поневоле начал смотреть на белокурую ведьму.

Она произвела среди подпитых мужичков настоящий фурор. Но у них вышел полный облом. Девка не кадрилась ни под каким соусом. Похоже, она все-таки не принадлежала к классу путан – изгоев женского рода, а была свободной художницей, любительницей острых ощущений. Такие в этом кафе тоже водились; правда, большинство из них пришли, так сказать, в лес со своими дровами.

Если честно, я просто балдел от того, как эта красотка ловко и беспощадно расправлялась с кобелями на двух ногах, которые поначалу роились возле нее словно осы возле надкушенного персика. Она убивала их морально, но не с помощью вульгарных слов или жестов. Белокурая нимфа разила мужиков наповал холодностью и невозмутимостью, которую можно было принять за аристократизм. Они тушевались, что-то мямлили, а затем торопились побыстрее исчезнуть, чтобы не привлекать внимание других клиентов кафе и не выставлять себя на посмешище.

Со временем количество претендентов на вакантную должность бой-френда сногсшибательной дамы уменьшилось до одного; но очень настырного. Я был знаком с таким типом мужиков. Обычно они тщательно следят за своим внешним видом, хорошо одеваются, посещают маникюрные кабинеты и считают себя просто неотразимыми. В какой-то мере это соответствует истине – большинство женщин обожает яркую упаковку и смазливый фейс. Правда, потом наступает прозрение, но такие мелочи этих фраеров не волнуют. Они подобны бабочкам-однодневкам: опылил цветок, порхай к другому, пока светит солнце.

Однако, сногсшибательная блондинка была как айсберг. Глядя на нее со стороны, у меня даже начала закрадываться подлая мыслишка: а не лесбиянка ли она случаем?

Дальнейшие события показали, что я здорово ошибался. У меня закончились сигареты, и я подошел к бармену, чтобы купить пачку "Мальборо". Обычно я курил что поплоше и подешевле, но в этот вечер мне почему-то захотелось пошиковать. Хотя стойка бара была длиной около десяти метров, как-то так получилось, что я оказался рядом с белокурой твердыней, снисходительно и лениво отмахивающейся от атак совсем потерявшего голову ловеласа. В это момент стереосистема кафе выдала вполне приличную мелодию и несколько пар начали топтаться на крохотном пятачке между столиков. Смазливый мэн, исходя на дерьмо от вожделения и злости на неприступную красотку, сделал попытку увлечь ее в круг танцующих силой.

Но не тут-то было. Небрежно освободившись из его рук, она вдруг встала со своего насеста и повернулась ко мне.

– Я хочу с вами потанцевать, – сказала она непринужденно и так многозначительно улыбнулась, что у меня в груди все обмерло.

Ну, блин, и форс-мажор! Я никогда не считал себя красавчиком и покорителем женских сердец, но факт, как говорится, был налицо – меня кадрят! От такого неожиданного поворота событий в моей бедной бестолковке все смешалось, и я, смирный словно новорожденный телок, не чуя под собой ног от эйфории, буквально полетел вслед за девицей. А она шла, даже не оглядываясь – пребывала в полной уверенности, что никуда я не денусь.

Это был кайф… Точнее – полный абзац. Ее упругое тело уже утратило девичью угловатость и приобрело тот неповторимый шарм и привлекательность, которые отличает хорошо ухоженных, знающих себе цену женщин в пределах двадцати семи-тридцати пяти лет. От нее исходила волна чувственности, бьющая мужиков наповал. Она так тесно прижалась ко мне, что я едва не помер от внезапно пробудившегося желания обладать этой суперсексуальной штучкой. Мы танцевали молча, я иногда ловил ее взгляды, поощряющие к разговору, но мой глупый язык прилип к гортани и не хотел повиноваться.

Она тоже не начинала разговор первой. Так мы протоптались в полном молчании весь танец и я проводил ее с поклоном к бару, чтобы поспешить к своей компании.

– Везет же некоторым… – завистливо сказал Лычок и тяпнул стаканчик красной бурды, гордо именующейся вином.

Оказывается, мои похождения, несмотря на балдежное состояние, сослуживцы заметили и оценили. Естественно, каждый по-своему.

– Развратная дамочка… – брезгливо поморщился Семеныч, но его глаза говорили об обратном – старый хрыч прямо-таки изнывал от желания пообщаться с белокурой красавицей хотя бы недолго и в собственном кабинете.

– Бросьте… – Кокошкина кокетливо поправила свои сожженные "химкой" букли. – Такой и я была… когда-то…

До октябрьской революции, хотел добавить я, да вовремя спохватился – Кокошкина прослыла среди сослуживцев очень злопамятной дамой, особенно когда дело касалось ее женских достоинств. А мне еще с нею работать и работать. По идее…

– Что молчишь? – опять подступил ко мне Сева, раздираемый изнутри мстительнозавистливыми чувствами; вдобавок ко всему, он никак не мог простить мне своих финансовых утрат. – Колись.

– Говорить особо не о чем, – ответил я с непривычным для меня смирением и уступчивостью. – Потанцевали – и все дела. Этот товар мне не по карману. Да и рожей для такой фифы я не вышел.

– Кончай наводить тень на плетень! – Разгорячившийся Лычок снова хлобыстнул очередную порцию пойла – похоже, он решил оприходовать опрометчиво заказанное вино, за которое ему пришлось заплатил из собственного кармана, самолично. – Да она с тебя глаз не сводит! Интересно, чем ты ее взял?

– Посулил покатать на твоем КАМАЗе. Она от водителей без ума.

– Вот брехло… – Сева обиженно надул губы и снова потянулся за бутылкой.

Кто спорит… Блондинка явно шла на тесный контакт. Притом, очень настойчиво. Если бы она знала, настолько он был долгожданен… Год – это много или мало? Смотря для чего. По нынешним временам триста шестьдесят пять дней для завязки амурного романа – это чересчур. А вот касаемо некоторых иных проблем – в самый раз.

– Э-э! Не гони лошадей… – Кокошкина решительно перетащила полные бутылки на свою сторону. – Нам спешить некуда.

– Я утверждаю, что эта девица – оч-чень опасный фрукт… – Семеныч тяжело вздохнул и спрятал в нагрудный карман очки, которые он нацепил, чтобы получше разглядеть блондинистую диву. – Я бы тебе, Геннадий, не советовал с нею связываться. Она себе на уме.

Высказав свою сермяжную правду, Семеныч начал задумчиво ковыряться вилкой в овощном салате – наверное, искал вчерашний день.

Теперь я понимаю, что он был прав. Опыт – великое дело. Если бы молодость знала, а старость – могла. Прописная, замусоленная истина, а поди ж ты – в самую точку.

Мы свалили, когда на часах натикало одиннадцать с копейками. Семеныч лыка не вязал, но держался молодцом – почти не шатался. Сева все-таки нашел какую-то бесхозную кралю и вышел с нею из кафе под ручку. Я пытался на нее не смотреть – уж больно страшная. Как царевна-лягушка, не успевшая сбросить свою зеленую кожу. Совсем пригорюнившаяся Кокошкина, у которой с мужиками получился полный облом, смотрела на Севину подружку с неприязнью, словно та была ей должна по меньшей мере штуку "зеленью" и не собиралась отдавать. На ногах кладовщица держалась крепко. Что и немудрено – редко какой день в складе обходился без приема спиртосодержащего горячительного. Тренировка. А что делать? Склад не отапливается, на улице холодина – чай, не Багамы – вот и приходится согреваться русскими народными методами.