NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря ни на что, я все же разделал тушу и вынес все на балкон, а Мицурику отдал кости и оставшиеся куски мяса и велел отнести собакам. Однако понял Мицура, что надо делать, или нет мне было не ясно. Японский синдром прогрессировал – Мицура продолжал со всем, что ему говорилось, соглашаться, а делать все совершенно наоборот. Так, сегодня с утра мы с Уиллом и Джоном пошли звонить, договорившись встретиться в мастерской. Неожиданно для нас Мицура поплелся за нами. Уилл, не выдержав преследования, повернулся и долго изучающее смотрел на приближающегося Мицурика.
– Мицура, куда ты идешь? – спросил он.
– Иду за вами.
– Мы же договорились встретиться в мастерской!
– А-а-а, да-да-да, – сказал Мицура и пошел в мастерскую.
Джон, проводив взглядом удаляющуюся фигуру нашего загадочного друга, сказал мне печально: «Sometimes he looks mentally retired…», то есть немножко свихнувшийся. Действительно, иногда Мицурик кажется очень странным, но, возможно, это связано с плохим знанием языка.
Вопреки ожиданиям Мицурик к нашему приходу уже был в мастерской, причем не один. С ним был Лонни. Немного потолкавшись около саней, мы по предложению Мицурика – здесь он оказался куда проворнее нас – пошли в кафе. Еще одна приятная особенность Арвиата, которая отличает его от более крупных населенных пунктов на Большой земле: пирожных и кексов в кафе оказалось значительно больше, чем посетителей. Не избалованный, как видно, вниманием владелец этого заведения принял нас чрезвычайно радушно, и мы отдали должное всему богатому ассортименту. Кофе лилось рекой, пирожные таяли во рту, а не в руках.
Дома нас поджидали Джон с Уиллом, и мы, вполне удовлетворенные прошедшим днем, стали обсуждать планы на завтра.
Завтра собираемся выйти, пойдем на запад. Кое-какую информацию о районе, куда мы собирались, мы получили от местного охотника – молодого на вид парня (возраст эскимосов зачастую трудно определить по их внешнему виду), который помогал нам чинить сани. Он только что вернулся из тех краев с неплохой даже по здешним меркам добычей, уложив ни много ни мало семь волков. Работал он чрезвычайно сноровисто, завязывая многочисленные узлы на веревках, которые в конце концов связали наши сани в единое целое. Загорелое до черноты его лицо при этом не покидало выражение явного удовольствия. Мы просто любовались его работой.
Сделали три дополнительных рейки у стойки нарт, чтобы можно было держаться и скользить на лыжах всем. Не знаю, будут ли использовать лыжи мои товарищи по команде, посмотрим завтра. В общем, все было готово к завтрашнему выступлению, и оставалось только подшить собачьи постромки. Это надо было сделать еще три дня назад, но никто так за это и не взялся и, наверное, уже не возьмется.
В который раз объяснил Джону, что надо говорить «спасибо», а не «спасиба», потому что «спасибо» – это действительно «спасибо».
17 апреля
С погодой – полный непротык,
Куда идем – не знаем сами.
Собаки, вывалив язык,
Послушно следуют за нами.
Здесь путеводней нет звезды
Чем эскимосские следы…
Мы снова в пути. Ветерок достаточно умеренный, но в отношении видимости – полная безнадежность. Снежок, температура примерно градусов двадцать.
Сегодня мы покинули гостеприимный Арвиат, распростились с ребятами. Кроме Лонни и Малколма, которым вскоре предстояло возвращение в Черчилл, провожать нас вышла целая толпа местных ребятишек. Естественно, пока мы собирались, собаки неистовствовали и рвались в бой. Им в отличие от нас отдых был, скорее, в нагрузку – так уж устроены ездовые собаки, приученные с самого малого возраста тянуть лямку час за часом, день за днем, а иногда и месяц за месяцем.
Чтобы облегчить продвижение в нужном нам направлении, надо было отыскать накатанную местными охотниками тропу. В том, что она существует, не было никаких сомнений, ибо именно в направлении на запад от поселка раскинулась бескрайняя лесотундра, все еще изобиловавшая дичью. Несмотря на уверения местных охотников, что найти этот след совсем просто, мы нашли его не сразу, и это было не удивительно, учитывая исключительно плохую видимость и полное отсутствие тени и контраста. Вскоре, правда, мы его опять потеряли. Наши блуждания в это утро продолжались достаточно долго.
Я шел все время впереди. Снег очень рыхлый, проваливается даже под лыжами, а там, где кустарник, была просто хрупкая корочка наста и под ним – пустота. Идти было достаточно трудно, и двигались мы медленно, но, что называется, уверенно, а уж собаки наши были, как обычно, на высоте.
В конце концов, уже во второй половине дня, я все-таки вышел на след около старой полуразрушенной иглу и уверенно взял его. При этом, правда, мне пришлось значительно отклониться к северо-западу и даже к северу. След повел нас точно на запад, но метров через сто я его благополучно потерял.
Сегодня очень плох Рекс. Скорее всего, что-то случилось с желудком – он и в Арвиате два дня чувствовал себя неважно: его периодически рвало и он отказывался от еды. Сегодня в упряжке он выступал, скорее, в роли влекомого, чем влекущего, практически не натягивал постромок, еле-еле успевая за остальными собаками. Рвота продолжалась, и, в конце концов, нам пришлось уложить его на нарты Уилла.
Мы не представляли, что с ним делать – казалось, судьба его висит на волоске. Чертовски было жаль его, ведь мы прошли с ним вместе всю Антарктиду, где он показал себя настоящим бойцом. Да и молод он еще – всего четыре года, самый расцвет для ездовой собаки. Нам оставалось только ждать и надеяться, что, может быть, все обойдется.
Потеряв след в очередной раз, я плюнул и пошел на запад по снежному бездорожью. Через некоторое время навстречу мне попался снегоход с санями. Он подрулил ко мне и остановился. На снегоходе сидел эскимос – старенький, но плечистый и уверенный с виду, беззубый, конечно, со сморщенным лицом. За
