Одноклассница. ru - Андрей Кивинов

– Пашунь, ты где? – На связи дружбан Гера.

– В библиотеке, где ж еще? Работаю над диссертацией.

– Давай подгребай в «Эрмитаж». Тут такие экспонаты… Одна рыженькая, вторая – с гайкой в брюхе. Картинка! Церетели отдыхает!

Во, дает! Я еле костями шевелю, а он снова на ринге. Мне еще над собой работать и работать…

– У меня только штука.

– Ничего, уложимся.

Если наш разговор подслушивали спецы из ФСБ, они наверняка решили, что мы какие-нибудь искусствоведы.

Тащиться в «Эрмитаж» мне не очень хочется. Насчет «картинок» я сильно сомневаюсь. Невзыскательный Герин вкус мне, увы, знаком. Да и откуда взяться «картинкам» в «Эрмитаже»? Это ж не Лувр и не музей мадам Тюссо.

Я не хочу идти, но иду.

Здравствуй, друг, – прощай, трезвость!

Не знаю, из-за чего возник локальный конфликт. Ибо как раз в этот момент выходил отправлять естественные потребности перегруженного пивом организма. А когда вернулся в тронный зал «Эрмитажа», увидел картину маслом «Избиение младенца».

Младенцем был Герман.

Противоположную сторону представляли двое крепких завсегдатаев с мужественными, но свирепыми ликами спартанцев.

Тоже не средний класс.

Герман уже сучил ногами по бетонному полу, прикрывая голову окровавленными руками, а спартанцы старательно пытались изменить его внешность с помощью тяжелых ботинок.

Девочки-картинки, ради которых мы и притащились в музей, а также остальная публика в процесс не вмешивались, опасаясь ненароком попасть под пресс. (Девочки, кстати, как я и предполагал, оказались не очень.) Лишь бармен за стойкой кричал кому-то в подсобку, чтобы вызвали милицию. А официантка Нинка собирала с пола осколки разбитой пивной кружки. Не исключено, разбитой о голову Геры.

Согласитесь, это не по правилам олимпийской хартии, когда двое на одного и когда этот один уже лежит на ринге.

И, конечно, я не стал дожидаться окончания поединка и подсчета судейских баллов.

Россия, вперед! Гоу-гоу-гоу!

Разведку не проводил и не выяснял, в чем суть конфликта. Как говорил Наполеон: «Главное – ввязаться в драку».

После моего бокового в череп первый спартанец улегся рядом с Герой. Надо сказать, что в лагере труда и отдыха под Псковом я не только изучал английский, римское право и светские манеры, но и продолжал прилежно околачивать грушу, дабы не потерять спортивную форму. Ибо хорошие манеры не всегда выручают джентльмена.

Второй боец, догадавшись, что перед ним серьезный соперник, решил воспользоваться холодным оружием – пивной кружкой.

Но безуспешно.

Я нырнул ему под руку, и кружка просвистела мимо.

Зато прошел мой левый по корпусу.

Боец, правда, устоял на ногах, но согнулся в поясе и что-то промычал по-спартански.

Первый тем временем уже смог подняться и снова пошел в атаку. На сей раз я зарядил ему прямым в нос, не став беспокоить челюсть.

Под моим чугунным кулаком нос хрустнул, как орешек в щипцах.

Всё, соперник обезврежен на ближайшие тридцать минут.

О, зато второй держится… Собирается войти в клинч.

Ну, иди сюда… Я тебя не больно убью. Щелк – и ты уже на хирургическом столе…

Щелкнуть не сложилось. Видимо, был еще и третий спартанец. Или просто сочувствующий. Я не видел его, но почувствовал присутствие, когда две потных руки-клешни обхватили меня сзади и оторвали от земли. Достаточно высоко.

Дальнейшее я помню смутно.

Долгий полет над гнездом кукуш… тьфу, столиками.

Жесткое приземление.

Помню, как успел вернуться на ринг и достать левой человека с кружкой. Попал куда-то в район правого глаза.

Помню женский визг и суровый мужской мат. Много мата…

И хрипатого Криса Ри со своей запиленной до дыр «Road to Hell» (хорошо хоть не «Blue Caf?»).

А потом понесли рысаки – не остановишь…

Я молотил всех, кто подворачивался под руку, защищая честь, достоинство и самое жизнь. Подвернись инвалид в коляске – не пощадил бы. Девочкам-картинкам, кажется, тоже досталось. И бармену с официанткой Ниной.

Зрительный зал ревел и топал от восторга.

«Паша! Убей-их-всех!!! Ты можешь!»

Еще немного, и я стал бы обладателем чемпионского пояса по версии «Эрмитажа» и прилегающих кабаков. «На ринге Па-а-а-а-а-а-а-вел Угрюмофф! Раша!» (Иллюстрацию поединка можно посмотреть по адресу: www.hermitagemuseum.org/html_Ru/03/hm3_3_1_10b.html.[2])

И только мощная струя слезоточивого газа с ароматом от «Hugo Boss» смогла прервать это великолепное шоу.

Газы пустили те, кому и положено их пускать.

Люди в сером. Менты.

Но не из сериала, а настоящие.

Примчались на зов.

Кажется, те же самые, что утром национализировали мои пять сотен.

Или похожие. Все они на одну маску…

Потом были дубинки, наручники, тесный люкс ментовского «козлика».

Вот дежурная часть знакомого отдела.

А вот не менее знакомая комната отдыха для деловых людей. Рассматривать обстановку невозможно: остатки газа мешают обзору. Но, думаю, как и всегда, здесь найдутся горячий кофе с круассанами, свежая пресса и плазменный телевизор.

Ощупываю лицо. Крови вроде нет. Правда, сильно болит левый бок.

Не открывая глаз, нахожу нары, падаю и понимаю, что, кажется, серьезно влип. Как чувствовал: не фиг в «Эрмитаж» тащиться.

Эх, не судьба мне в Красной Армии послужить…

Здравствуй, неволя!

Представляю заголовки завтрашних таблоидов.

Через три часа, когда солнце клонилось к закату, а в далеком Петропавловске-Камчатском уже забрезжил рассвет, меня пригласили для дачи показаний. Перед этим уточнили, нуждаюсь ли в помощи переводчика. Иными словами – протрезвел ли.

В ответ я мужественно усмехнулся.

Не представляете, как порой неприятно вспоминать молодость. Едва я переступил порог кабинета, время отмотало пять лет назад. Те же стены, та же икона святого Феликса, тот же стол с треснувшим стеклом, тот же сейф, та же груда костей и черепов в углу…

Шучу! Сейф другой!

И человек другой. Не Добролюбов. Но наверняка из той же ударной плеяды мастеров.

Сейчас помощь начнет предлагать.

– Ну что, успокоился? – Тон не сказать, что дружелюбный, но и не оскорбительный.

Я молча кивнул головой. Не стал объяснять, что, в принципе, и не возбуждался.

– Что ж, тогда познакомимся. Моя фамилия Булгаков. Александр Михайлович. Оперуполномоченный криминальной милиции.

Руку не протянул.

Булгаков, надо же… А начальник у них не Достоевский, случайно?

– А ты у нас кто?

– Наручники можно снять? Россия подписала европейскую конвенцию о недопустимости допросов в наручниках. Ну и руки затекли…

– Драться не будешь?

– Не буду… Отвечаю. Если вы не будете.

Булгаков встал из-за стола и расстегнул оковы. Чуть полегчало. В мозг пошла кровь.

– Так кто ты у нас?

Я представился. Согласно уставу, без выпендрежу. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, прописка, сословие, серия и номер паспорта, ИНН, судимость, место работы (вернее, безработицы), семейное положение, вероисповедание и партийная непринадлежность.

– Судимый? А почему я тебя не знаю?

«Если бы я знал всех ментов в городе, то угодил бы в Книгу рекордов Гиннеса. Или в психушку».

– Это вы меня спрашиваете?

– Ну да, верно, – смутился Булгаков, – это я должен спросить себя… Короче, уважаемый Павел Андреевич, в принципе, я тобой заниматься не должен: преступление очевидное, раскрывать тут нечего. Это работенка участкового, но он после рейда спит.

– Преступление? – светским тоном уточнил я.

– Конечно. И не одно. Во-первых, публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации. До двадцати лет.

– Да ну?

– Шутка. До трех. Тоже шутка… Хулиганство. Грубое нарушение общественного порядка, сопровождающееся применением насилия к гражданам. До двух лет. Во-вторых, причинение вреда здоровью средней тяжести. Имеется в виду перелом носа. Не помню точно, но не меньше трешника. Вот такое преступление. Теперь хочу послушать твою версию.

Я, как умел, рассказал. Наверное, у Михаила Задорнова получилось бы смешнее, но, как говорится, чем богаты… Культурно отдыхали с девчонками, обсуждали последнюю книгу Акунина, выпили всего по пинте эля. Я вышел по нужде, а когда вернулся, то увидел непорядок и благородно вступился за друга Германа.

– Герман? Случайно, не Суслятин?

– Ну Суслятин… Какая разница, если его ногами пинали?

– Ну, в общем, никакой. Но лично для тебя было бы намного лучше, если бы он был почетный гражданин города. Или, к примеру, заслуженный педагог России… Усекаешь разницу?

– Нет.

– Один из потерпевших, между прочим, инвалид второй группы.

Ха-ха-ха! Плоха та комедия, где не бьют инвалида, не швыряются тортами и не уничтожают народную реликвию!

– По нему не скажешь. А спрашивать как-то неудобно.

– То есть ты выполнял свой гражданский долг, а не злостно хулиганил?

– Ну да. А что же мне, смайлики им посылать? Вы Герку тоже забрали?