Одноклассница. ru - Андрей Кивинов

Раньше вроде судимых не призывали – зачем армию разлагать? А нынче она и так разложена, а воевать некому. Мне двадцать семь стукнет в ноябре, а сейчас только май. Еще запросто успею выполнить священный долг в каком-нибудь стройбате.

Во вам, а не долг!

Рву и выкидываю повестку в пропасть, то есть – в подвал.

Ничего, до ноября продержусь.

Родной лифт. Родная надпись. «Зайка, я подарю тебе новую крышечку от фотоаппарата „Зенит“». Ответ: «Она не нужна мне на ХХХL».

Вот это, я понимаю, любовь!..

Родной пятый этаж, родная дверь.

Родная прихожая, родная комната.

На столе записка от матери: «Почини наконец кран, бездельник!»

Родной диван. Падаю и тупо пялюсь на выгоревшую фотографию за стеклом в серванте.

Ученик средней школы Паша Угрюмов. Пятый «а» класс.

Если какой-нибудь писатель решит сбацать книгу про мою жизнь, он сдохнет с голоду, потому что не продаст ни одного экземпляра… А действительно, силиконовые сиськи у Семенович или нет?

Глава 3

Мой дом расположен в спальном районе, но не на окраине. Просто здесь нет ни тяжелых, ни легких промышленных предприятий. И это не многоэтажные безликие новостройки, характерные для подобных районов. В данном уютном уголке города-героя Санкт-Петербурга сочетается архитектура послевоенных лет (пленные немцы строили) с современными панелями (свободные таджики строили). Есть зеленые насаждения, небольшой пруд с утками и кустом ракиты, но есть и коммерческие парковки. Словом, полная эклектика.

Некоторые здания построены еще до войны. Соответственно, и публика в основном коренная, с традициями и мировоззрением. Многие знают друг друга не только в лицо, но и по маркам автомобилей. Попадаются и приезжие. Лично я родился в этом месте, взрослел, мужал, меня здесь каждый камень помнит, не говоря уже о злачных заведениях.

К чему я это все нудно и неинтересно рассказываю? Чтобы отвлечь вас от размышлений на вечную тему – где взять денег на жизнь? Вас ведь наверняка мучает сия проблема. А уж меня как мучает… В сейфе старинного бюро последняя сотня мелочью. Потом придется продавать и бюро, и сейф. Рассчитывать на матушкину диспетчерскую десятку не позволяют моральные принципы. К тому же положение усугубляется тем, что я сижу в долговой яме и залезать в другую нет никакого смысла. Все вероятные кредиторы знают о моем финансовом положении и скажут «нет», прежде чем я успею открыть рот.

Вот с такими мрачными мыслями я выползаю из темного подъезда и топаю в направлении железнодорожной станции. Но не чтобы уехать в волшебную страну, где нет богатых и бедных, судимых и несудимых. Просто возле станции есть небольшой рынок, где в случае острой нужды можно обменять физический труд на наличные деньги или натуральный продукт. Несколько раз я уже использовал этот резерв Ставки.

На мне по-прежнему залатанная курточка цвета мокрого асфальта, футболка «ME BUSCA POLICIA!», джинсы и суточная небритость. Боль терзает мозг, а отсутствие углеводов – желудок.

Прохожу мимо Дома культуры, где начинал свой трудовой путь.

Дискотеки уже нет, сейчас здесь ночной клуб, принадлежащий какому-то бывшему организованному преступнику среднего уровня.

Публики крайне мало, вышибала на рамке зевает. По пятницам и субботам случается наплыв гостей, но небольшой. Все-таки не центр, а ценовая политика хозяев неразумна – бутерброды с сыром по две сотни. Человек состоятельный найдет местечко и получше, для местной же урлы – дороговато.

Лучше бы библиотеку открыли. Детскую.

В переулке свежая рекламная растяжка «Дадим денег! Почти без процентов! Тел…» Очень актуально, но смущают слова «почти» и «дадим».

При напоминании о деньгах настроение падает так, что хочется разбить чей-нибудь «лексус». Даже голыми руками.

Шучу. Хочется разбить клумбу, подмести дворик и надуть воздушный шарик, блин!

Нечаянно задеваю плечом идущую навстречу женщину. Она кричит что-то ругательное, но мне по фиг. Мне вообще всё по фиг. Даже если вдруг узнаю, что смертельно болен какой-нибудь чесоткой. По фиг. Если не сказать жестче.

Перед входом на рыночек притулился газетный киоск. Бабуля, поставив авоськи на землю, бурно жалуется продавцу на городские и кремлевские власти. «Пенсию не проиндексировали, льготы зажали…» и все такое.

Миновав киоск, притормаживаю. Что-то резануло глаз.

Оборачиваюсь.

Киоск закрыт, и внутри никого нет. Но бабулю это не останавливает. Говорит и говорит. Наверное, она уже в волшебной стране.

Железнодорожная станция – это, конечно, громко сказано. Обычная платформа для электричек с прилегающей площадью, на которой и раскинулись торговые ряды и небольшой цветочный павильон.

Чуть на отшибе – лоток для сбыта краденого. Рекламы, конечно, нет, но все про него знают. Даже местный участковый, получающий свой законный процент от реализации. Здесь по дешевке можно прикупить паленый мобильник, золотишко, часы и прочие товары не первой жизненной необходимости, но весьма украшающие быт.

Торгует вещичками парень из Абхазии без регистрации. Потому что считает, что Абхазия – это часть России, и регистрация ему не нужна. Товар поставляют его земляки.

Я нахожу Керима – тощего курчавого бригадира азербайджанских купцов, торгующих фруктами-овощами. С Керимом у меня полное понимание. Два месяца назад, возвращаясь поздним вечером с праздника пива, я вписался в разборку между ним и тремя миловидными переростками в черной коже, стриженными под Бритни Спирс в период депрессии.

Вписался не потому, что такой благородный и справедливый, а потому что а) сам был поддат, б) находился примерно в том же настроении, что и Бритни, и в) имел непреодолимое желание выплеснуть на кого-нибудь негатив.

А тут и повод подходящий – трое лупят одного, предметами, похожими на биты.

Вот и выплеснул.

Причем довольно успешно: кровищи было – хоть упейся.

Кериму, естественно, я объяснил свой поступок иначе. Типа, высокие моральные принципы. Типа, не мог пройти мимо проявления ксенофобии.

Тот сказал «Ай, молодца!» и подарил мне пять кило картошки. И даже предложил обращаться в любое время, если возникнут проблемы.

Я не злоупотреблял и денег просто так не просил. Только в оплату какого-нибудь труда. В основном, погрузочно-разгрузочного.

Сегодня Керим, как и я, был не в добром настроении, но, думаю, он не откажет в заработке.

Мой кавказский собрат курил возле своего павильончика, отмахиваясь от насекомых газетой. После взаимных приветствий он пожаловался на беспредел властей, которые требуют от продавцов российского гражданства. Керим себе его уже купил, но не все соплеменники могут. А местный люмпен-пролетариат ему и даром не нужен.

– Они ж пьют, как лошади! Один неделю продержался, второй вообще два дня… Нет, Паш, ты мне объясни. Мы же не убиваем, не грабим никого! По деревням катаемся, картошку у народа скупаем, продаем. Люди довольны! А сосед мой по площадке только водку глушит да орет – черные все захватили!.. А кто тебе мешает?! Давай, бери машину, катайся по деревням! Продавай, а не на диване лежи. Я не прав?

«Прав. Если забыть, что ты скупаешь картошку по демпинговым ценам. Да и насчет поездок по деревням сильно сомневаюсь…»

– Прав, Керим, прав…

– Если кто из моих с выхлопом придет, всё – тут же домой! Это же бизнес!

– Я как раз насчет бизнеса. Помощь не нужна?

– Что, с деньгами проблемы?

– Не скажу, что острая, но…

Керим окидывает орлиным взором свои владения, подыскивая место для приложения моих физических усилий. Но ничего подходящего не находит.

– Завтра подходи к восьми. Машина с картошкой придет, поможешь разгрузить. А деньги держи… Сколько надо?

Он достает из поясной сумочки лопатник, нафаршированный купюрами тысячного достоинства.

– Не знаю, – вяло отвечаю я, – чтоб хватило…

– Для чего?

– Для счастья.

– Смотря какое счастье… Так сколько?

– Штуки хватит.

Керим вручает мне купюру указанного достоинства.

– Слушай, видишь, домик достраивают? – Он показывает на деревянный сарайчик с брезентовой крышей, расположенный сразу за торговой зоной. – Через пару недель я там трактир открываю. Гриль, шаверма, шашлык-машлык, пиво-табак… Мне администратор нужен. Не хочешь?

– Я никогда не занимался общественным питанием.

– Питанием другие займутся. А ты за порядком следить будешь. Ну там, пьяных успокаивать, и вообще…

– Вышибалой, что ли?

– Почему вышибалой?! Не только… Всякие вопросы. Деньгами не обижу.

– Спасибо, Керим. Я подумаю.

Я жму азербайджанцу руку и валю восвояси, купив по пути банку «Охоты крепкой». Головная боль чуть отпускает, но поваляться на диване часок-другой не помешает. Надо набраться сил для завтрашней погрузки.

Возле Дома культуры оживает мой мобильник. Надо же, входящие еще не обрубили… Хороший у меня оператор, но названия не скажу: денег за пи-ар мне пока не платят.