Острова эфирного океана - Борис Красногорский

Но хладнокровный астроном всегда скептически замечал:

— Цыплят по осени считают, подождите еще торжествовать.

— Чего же нам ждать? Не попадем мы на Венеру что ли?

— Во-первых, все может случиться, а во вторых, неизвестно, пригодна ли Венера для жизни человека и не покрыта ли она сплошным океаном.

— Нет, — решительно заявляла Наташа при полном сочувствии Флигенфенгера, — вы все это говорите с досады, что мы полетели не на ваш возлюбленный Марс. Я твердо верю, что "вечерняя звезда" не обманет наших надежд.

Имеретинский улыбался, слушая эти полные увлечения слова, а Добровольский только плечами пожимал да руками разводил. Как бы в подтверждение слов астронома, на другой же день случилась маленькая катастрофа, которая могла окончиться очень печально.

Путешественники сидели в нижней комнате и мирно разговаривали, мечтая о будущих исследованиях и открытиях. Увлеченные интересной темой, они ничего особенного не заметили, как вдруг Наташа страшно побледнела и чуть не упала со стула. Девушка была близка к обмороку. Ей скорей подали воды, но это, видимо, мало помогло и она вынуждена была лечь. Не прошло и пяти минут, как Добровольский и Флигенфенгер тоже почувствовали себя дурно; последний даже потерял сознание. Имеретинский, у которого также кружилась голова и неправильно билось сердце, сделал над собой усилие и осмотрелся кругом. Все было на месте и он сначала не заметил никакого беспорядка. Однако, изобретателю делалось все хуже; остальные путешественники уже были в глубоком обмороке. Неверными шагами, полубессознательно, поднялся Имеритинский наверх. Здесь силы оставили его окончательно и он упал на пол. Но через минуту он сразу почувствовал себя бодрее и сознание вполне вернулось к нему.

Припоминая все, что произошло, он сейчас же догадался в чем дело. В нижней комнате не действовал прибор для удаления углекислоты и там скопился этот вредный газ. Никто не заметил опасности, так как углекислота не имеет запаха. Если бы изобретатель, побуждаемый смутным инстинктом, не поднялся наверх, где продолжал работать воздухоочиститель, он также лишился бы чувств, и все вскоре задохнулись бы. Имеретинский поспешил вниз и открыл кислородный кран. Затем он осмотрел испортившийся прибор; оказалось, что все в нем цело, а просто Добровольский, на обязанности которого лежало заводить механизм, забыл это сделать в нижней комнате.

Через час воздух очистился, и путешественники вполне пришли в себя. Единственным последствием недосмотра явилась головная боль и вызванное ею дурное настроение. Оно в свою очередь послужило причиной большой ссоры между Добровольским и Флигенфегером, так что Наташа в отчаянии воскликнула:

— Как раз сегодня утром я радовалась, что вы перестали ссориться из-за всякого пустяка; и вот видно радость была преждевременна!

Это небольшое несчастие явилось как бы предзнаменованием будущей решительной катастрофы, первой молнией надвигающейся грозы, которая разразилась на следующий, десятый день.

ГЛАВА III

Битва в пространстве

Есть ли хоть одно великое открытие, хоть одна светлая идея которая не была бы омрачена завистью соперника или злобой и презрением непонимающих. Любовь и всепрощение христианства залиты кровью мучеников и жертв инквизиции и религиозной нетерпимости; Галилей, этот великий астроном и мыслитель, был подвергнуть публичному позору за любовь к истине. Джордано Бруно заплатил за то же жизнью; Колумб, широко раздвинувший тесные рамки средневекового мира, умер в бедности, всеми отвергнутый и забытый. История человеческой культуры дает еще десятки и сотни подобных примеров.

В девятнадцатом веке над человечеством повисло новое проклятие: всякое открытие является поводом для проявления международного соперничества и национальной ненависти. Изобретение летательного аппарата или подводной лодки несомненно угрожает всеобщему миру: люди сумели обратить ценное завоевание науки в орудие самоистребления, и флотилии воздушных и подводных броненосцев легли новой тяжестью на плечи народов. Каждое государство больше всего боится оказаться слабее соседей и лихорадочно увеличивает свои вооруженные силы, забывая о самых насущных потребностях. С другой стороны, все, что может увеличить богатство и силу иностранных держав, кажется ему опасным и достойным самого энергичного противодействия.

Гениальное изобретение Имеретинского расширяло сферу влияния России и давало ей могучее оружие в международном соперничестве. Это обстоятельство, как читатель скоро увидит, очень дорого стоило экспедиции.

Не всегда мрачные предчувствия предупреждают о грядущей беде; не всегда, по чьему-то красивому и образному выражению: "грядущие события бросают перед собой тень": не всегда по крайней мере люди умеют уловить эту тень. Часто несчастье является среди радости и веселья, когда его меньше всего ожидают. Оно, как молния из ясного неба, разбивает самые розовые надежды и казавшиеся неопровержимыми расчеты.

Так было и на этот раз.

30-го сентября путешественники чувствовали себя лучше, чем когда-либо и общее настроение было прямо праздничным. Обед проходил необыкновенно весело и оживленно, шутки и смех не умолкали.

Правда, необычайная обстановка этой межпланетной трапезы налагала на все свой отпечаток, но нисколько не влияла на расположение духа обедающих.

В разговоре часто можно было услышать фразы, имеющие смысл только там, где предметы почти ничего не весят и движутся исключительно по инерции, а не под действием силы тяжести.

— Господа, не хватает тарелок.

— Я сейчас прыгну наверх и достану еще.

— Бросьте мне, пожалуйста, воды в стакан.

— К вашим услугам.

Все нужно "бросать", "опускать" и т. д.; ибо ничто само не льется и не падает достаточно быстро. Если, например, кто-нибудь ронял ножик со стола, то он лишь через треть минуты достигал пола. Но путешественники за десять дней так привыкли ко всем этим странностям, что не замечали их, и необыкновенные обороты речи никого уже не удивляли.

В этот день Флигенфенгер превзошел самого себя и приготовил великолепный обед так, что Наташа должна была признать себя побежденной и уступить зоологу пальму первенства в кулинарном искусстве. Когда обед подходил уже к концу, Карл Карлович поднялся зачем-то наверх и, бросив случайно взгляд в верхнее окно, заметил звезду, которой, как ему казалось, раньше не было в этом месте. Он сообщил о новом светиле своим спутникам. Имеретинский и Добровольский немедленно встали из-за стола и, слегка подпрыгнув, поднялись в верхний этаж. Когда они направили на неизвестную звезду телескопы, на лицах их отразилось крайнее недоумение. Наташа тоже подошла к верхнему окну и услышала диалог, из которого ровно ничего не поняла.