Войны былинных лет - Валентин Леженда

И, перебравшись через сугроб, атаман решительно зашагал к пещере. Казаки проводили своего ватажека унылыми взглядами.

— Пропало мое сало! — трагически шмыгнул носом Петро.

Дойдя до входа в зловещую пещеру, Мыкола Нетудыбаба обвязал ломоть сала крепкой веревкой. Проверил крепость узла. Положил сало в снег и, осторожно разматывая бечевку, стал медленно пятиться к тому сугробу, за которым и залегли остальные бравые казаки.

Не успел атаман присоединиться к своим товарищам, как храп в пещере резко оборвался.

Краинцы замерли.

Общего плана действий у них как такового не имелось, ибо казаки чаще привыкли действовать по обстановке, нежели сообразно какому-нибудь тщательно обдуманному плану.

— Грм… — донеслось из пещеры.

— Змей увидел сало! — хихикнул Сивоконь.

Земля содрогнулась, и в темном проеме пещеры появился небольшой полусонный Горыныч.

— Что-то он маленький какой-то, — разочарованно прошептал Гарбуз. — Может, болел в детстве чем…

— Зато с тремя головами! — обрадованно добавил Нетудыбаба.

Горыныч и впрямь был невелик. Две его зеленые головы сладко зевали, третья (почему-то светло-коричневого цвета) плотоядно таращилась на сало. Наконец и прочие головы обратили свое рассеянное внимание на аппетитную приманку.

Мысленно посовещавшись, головы переглянулись.

— Какой-то он уж больно мнительный, — скривился Крысюк.

— Мал, да умен! — согласился Петро. — Вся недостающая масса в корень пошла.

Однако казаки явно переоценили умственные способности Змея. Понятное дело, что одна голова хорошо, а три еще лучше, но тем не менее даже с тремя головами Горынычу было невдомек, что тут явно что-то не так. Ведь тянувшаяся от куска сала веревка была заметна достаточно хорошо.

Опустив головы, Змей потянулся к салу.

Напряженно следивший за его действиями Нетудыбаба натянул веревку. Сдвинувшись с места, сало медленно поехало прочь от пещеры.

Горыныч недовольно всхрапнул и неуклюже заковылял следом за приманкой.

— Приготовились! — Атаман аж взмок от напряжения.

— Эх, жаль, нет заговоренной рогатины, — посетовал Крысюк, сняв с пояса саблю вместе с ножнами.

Горыныч бежал прямо на краинцев.

— Давай!!!

Казаки выпрыгнули из своего укрытия и с запалистым «гэй» стали бить оторопевшего полусонного Змея саблями (в ножнах!) по головам. Левая голова отключилась мгновенно, остальные же так просто сдаваться не желали. Та, что была справа, дыхнула огнем. Пузырь едва успел увернуться.

— А… чтоб тебя… — заорал казак, туша загоревшийся оселедец в глубоком снегу.

Средняя же голова изловчилась и под шумок битвы схарчила служившее приманкой сало.

— О-о-о-о… — яростно взвыли краинцы.

— Не-э-э-э-эт… — в отчаянии прокричал Петро, с голыми руками кинувшись на Горыныча.

Запрыгнув на шершавый чешуйчатый торс Змея, Петро принялся неистово душить отчаянно хрипящую среднюю голову. Тем временем прочие казаки общими усилиями оглушили правую головешку Горыныча.

— Петро, ты его придушишь! — с тревогой выкрикнул Нетудыбаба. — Хлопцы, он испортит нам Горыныча!

И, сгруппировавшись, казаки бросились на Петра.

Сам Змей таким поворотом дел был несказанно удивлен. Краинцы оторвали своего сбесившегося сородича от несчастной зверушки и, повалившись в снег, принялись неистово друг друга дубасить.

— Отставить!!! — гневно взревел Нетудыбаба и тут же получил сапогом в глаз.

— Грм… — озадаченно выдал Горыныч, чутко прислушиваясь к переваривающемуся в животе чудесному краинскому салу.

Как обычно, после сытного обеда на Змея снизошло временное умиротворение. Он даже здорово обрадовался тому, что прочие две его головы находились во временном беспамятстве и все прелести медленного переваривания ощущала лишь одна средняя голова. Сегодняшний день для Горыныча явно удался.

— Идиоты! — снова проревел Нетудыбаба, каким-то чудом выпадая из дубасящей друг друга кучи людских ног, рук, оселедцев и ярко-красных шаровар.

Протерев глаза, атаман понял, что сидит в снегу у самых лап Змея Горыныча.

— Грм… — неопределенно. выдал Горыныч, кося на казака сытым правым глазом.

Судя по всему, зверушка засыпала.

Нетудыбаба в отчаянии оглянулся на дерущихся членов отряда. Нужно было немедленно что-то предпринимать, пока не появились тяжелые телесные увечья.

Атаман поразмыслил и, пронзительно засвистев, выстрелил из кремневого пистоля.

— Хлопцы, половцы Киев взяли!!!

Драка мгновенно прекратилась. Валяющиеся в снегу казаки оторопело глядели на своего вожака.

— Что, правда?! — в ужасе прохрипел Крысюк.

— Нет. неправда! — яростно зарычал Нетудыбаба. — Кто начал драку? Я спрашиваю, КТО НАЧАЛ ДРАКУ?!

Все казаки не сговариваясь указали на Змея Горыныча.

— Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — доносилось из-за спины атамана.

Мыкола обернулся.

Горыныч как ни в чем не бывало безмятежно храпел.

— Ладно, потом разберусь. Давайте, бовдуры, грузите зверя!

Легко сказать — трудно сделать.

Подволокли к Змею сани. Подняли. Туша Горыныча, как ни странно, подалась, видно, здорово исхудал бедолага за последний месяц. Раньше вот хоть дровосеком каким заблудшим полакомишься, в особенности ежели тот хорошо принял заранее, с утра залив за воротник. В итоге Змей и сыт, и весел. А нынче что? Все дровосеки ушлые пошли, с топорами ни на миг не расстаются, такого сожрать себе дороже обойдется: проглотишь, а он внутри такую лесопилку устроит, рад не будешь.

Взвалив Змея на сани, казаки с облегчением перевели дух.

— Ну что ж, — зловеще усмехнулся Нетудыбаба, — теперь настала пора и для дисциплинарного взыскания.

Краинцы тревожно переглянулись.

— А ну впрягайтесь в сани, сучьи дети! — И атаман вытащил из-за пояса заряженный картечью запасной пистоль.

Казачки доставили Горыныча на секретную военную верфь очень даже вовремя.

Великий оружейный затейник Иван Тимофеевич уже все подготовил для показательных испытаний. Новая морская ладья была должным образом переделана и перекрашена в небесный цвет для маскировки в небе от супротивника. По бокам корабля, там, где обычно ставили весла, уже были приделаны дивные перепончатые крылья, аки у мыши какой летучей. В трюме проделаны три сквозные дыры по числу голов Змея. У дыр имелись особые ошейники с хитрыми замочками и с коряво выцарапанными именами: «Жордж, Трезор, Владимир».

— Думаю, особо дрессировать Змея не придется, — знающе сообщил собравшимся на секретной верфи князьям знаменитый оружейный затейник. — Горыныч умен, не особо своенравен, полагаю, у нас все получится.

Змея осторожно сгрузили с саней и, обвязав корабельным канатом, подняли в воздух специальным подъемным устройством, одолженным на время у Кукольного Мастера. Подъемником управлял немногословный черный рыцарь.

Во время погрузки в трюм ладьи Горыныч проснулся и, недовольно взрыкивая, попытался тяпнуть отца Ильи Муромца за плечо, за что получил от последнего поленом по лбу. После этого происшествия Змей сделался более сговорчивым, нежели прежде.

Наконец животину таки погрузили в трюм, где она была закреплена брюхом вниз на особом деревянном ложе. Против такого Горыныч и вовсе не возражал, решив тут же часок-другой вздремнуть. Но не тут-то было. Змей немедля был ругательно разбужен и под угрозой полена приведен в состояние решительного бодрствования.

— А почему одну из голов зовут Владимиром? — возмутился князь Владимир, скептически следя за приготовлениями ладьи к отлету. — Это что, некий намек?

— Велес тебя упаси, князь! — испугался оружейный затейник. — Так уж случайно вышло.

— А отчего две другие головы названы на заморский лад? — с подозрением поинтересовался присутствующий на верфи Пашка Расстебаев.

— А енто моего помощника надобно спросить, — пожал плечами Иван Тимофеевич и тут же прокричал куда-то в сторону: — Эй, Левша, ты отчего головы Горыныча по-заморски обозвал Жорджем с Трезором?

Из-за правого крыла ладьи вынырнул румяный добрый молодец с деревянным молотком в руке.

— Сугубо для ради маскировки, — выкрикнул он и снова исчез под крылом.

— А не тот ли это Левша, что клопа коньячного однажды подковал, дабы мериканских нженеров посрамить? — задумчиво спросил Всеволод.

— Тот самый! — не без гордости подтвердил отец Муромца. — Мой лучший ученик, золотые руки…

— Славно, славно… — закивали князья.

Наконец Горыныч был окончательно закреплен, так что даже захоти он вырваться из трюма, ничегошеньки у него не получилось бы. Однако дальше возникла небольшая задержка. Ну никак не желал Змей просовывать свои три головы в специальные отверстия в днище.

— А вот об этом мы как раз и не подумали, — сокрушенно покачал головой Иван Тимофеевич.

Позвали отловивших зверюгу краинцев.

— Что, не желает, значит? — уточнил Нетудыбаба, оценивающе глядя на брыкающегося в трюме ладьи Змея.