Последняя легенда - Лена Александровна Обухова

в кабинет тот не ответил. Так что он вскрыл дверь, предполагая, что боссу просто стало плохо, а нашел труп.

– Значит, о том, что кабинет был заперт и никто посторонний его не взламывал, мы знаем только с его слов? – уточнил Карпатский.

Соболев кивнул, но весь его вид говорил, что причин сомневаться в показаниях мужчины у него нет. Поскольку других вопросов не последовало, он продолжил, указав на внушительный на вид предмет мебели, валяющийся в паре метров от двери санузла:

– Из возможных следов борьбы – только тот стул. Но с тем же успехом Котов мог сам его швырнуть в порыве злости.

– Следов борьбы или сопротивления на теле нет, – добавил Димыч сдержанно. – Похоже, что убийца застал жертву врасплох, Котов даже шелохнуться не успел, как ему перерезали горло. Одним сильным уверенным движением. Рана довольно глубокая, выжить шансов не было. Смерть наступила в считанные секунды.

Соболев театральным жестом указал на эксперта, как бы говоря: «Что и следовало ожидать».

– В общем, все то же самое, – добавил он, бросая через плечо осторожный взгляд на Войтовича.

Из присутствующих в кабинете только следователь да фотограф вряд ли понимали, что происходит. Впрочем, последний, вероятно, все-таки о чем-то таком догадывался.

Первое тело с аналогичным способом убийства появилось еще девятнадцатого июля, но было найдено только двое суток спустя. В тот раз они ничего не заподозрили: парень был из криминальной среды, наверняка имел врагов, поэтому его смерть не казалась чем-то необычным. Разве что сам способ немного удивлял – не самый типичный для местных, и было совершенно непонятно, как убийца проник в запертое помещение, не оставив следов. Впрочем, тогда у них была возможность предположить, что он раздобыл дубликат ключа, благодаря которому тихо вошел и так же тихо вышел. По их основной рабочей версии, это сделал какой-то залетный профессионал, поскольку очень уж чисто было сработано.

Пока они искали, где этот специалист мог засветиться, произошло еще одно убийство, один в один повторившее первое, но на этот раз они знали жертву, и это зародило первые подозрения по поводу истинной личности убийцы.

Двадцать девятого июля погиб восьмидесятипятилетний Василий Сивец, не так давно попавший в их поле зрения в связи с другим делом. Тогда, чтобы найти трех похищенных девушек, им пришлось расследовать подозрительные смерти многолетней давности. Одной из них было самоубийство Алисы Сивец, которая, по версии следствия, покончила с собой, находясь в сильном алкогольном опьянении, из-за развода с мужем и осознания того, что суд разлучит ее с детьми. Однако, разбирая эту ситуацию в совокупности с двумя другими, Карпатский и Соболев предположили, что Алису мог намеренно подпоить и повесить ее же муж.

И вот теперь, сорок два года спустя, до старика кто-то добрался. В этом случае отсутствие следов сопротивления не удивляло: Сивец был не только стар и немощен, но к тому же страдал от Альцгеймера, а потому большую часть времени не понимал, что происходит, не помнил себя, не узнавал родных.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросил тогда Соболев.

Карпатский только мрачно кивнул. Они уже приняли как данность, что некто провел магический ритуал, использовав четыре зеркала с заточенными внутри душами невинно убиенных, за чью смерть никто так и не ответил[1]. Ритуал потребовал еще одну жертву, а они в процессе освободили одну из невинных душ, заменив ее душой убийцы, к тому моменту тоже мертвого. Итого в неведомом лабиринте по ту сторону зеркал встретились и объединились пять жаждущих отмщения душ, ставших единым целым. Среди них – убийца.

А потом это единое целое в образе обычного человека вырвалось из лабиринта и просто ушло в неизвестном направлении.

Примечательно, что одной из жертв, угодивших после смерти в плен зеркала, был парень, якобы перерезавший себе горло. И вот теперь кто-то резал глотки, появляясь из ниоткуда, исчезая в никуда и не оставляя следов. Вполне логично было предположить, что это делает то самое существо, вырвавшееся из зазеркалья.

Эта версия подтвердилась восьмого августа, когда аналогичным образом погибла Оксана Дрозд, жившая под именем Марии Смирновой, убитой ею в две тысячи четвертом. Они пытались предупредить ее об опасности, как и третьего потенциального убийцу, которому все сошло с рук, но к тому моменту уже не смогли найти: женщина по какой-то причине сбежала из дома и перестала выходить на связь. Вероятно, что-то ее напугало.

И вот теперь погиб Петр Котов, убивший родного брата, чтобы присвоить оставленный дедом в наследство клад. Судя по антуражу, перед смертью он тоже был чем-то напуган.

– Точно по графику, как я понимаю? – тихо уточнил Карпатский, вопросительно глядя на Логинова.

Тот кивнул, уточнив вслух:

– Убийство произошло накануне вечером, около одиннадцати.

А значит, ровно десять дней спустя после убийства Дрозд. Убийства происходили каждые десять дней. Первым, по всей видимости, погиб тот, кого наняли для устранения убийцы, так и оставшегося для них безымянным.

– Так он закончил? – тихо уточнил Логинов, вопросительно глядя на оперативников.

Эксперт знал о происходящей чертовщине в основном потому, что был женат на матери Юлии Федоровой, вокруг которой чертовщина с ритуалами и крутилась.

– Будем надеяться, – хмыкнул Соболев. – Все четверо отомщены, получается.

– Но их было пятеро, – напомнил Карпатский. – Есть еще убийца Алекса Найта. Он же, как мы полагаем, наш кукловод.

– Вот за него я точно не собираюсь переживать, – проворчал Соболев. – Если эта тварь его грохнет, мы ей только спасибо скажем. Не то чтобы об этих четверых стоило бы плакать…

Карпатский покосился на него, испытывая смешанные чувства. Когда полтора месяца назад выяснилось, что для спасения Дианы, Юлии и Кристины требуется кровь троих мертвых убийц, он вместе с Соболевым возражал против столь радикальных мер. Во-первых, тогда они не знали наверняка, являются ли те трое убийцами, только предполагали. А во-вторых, ни один из них не был готов вершить самосуд и кого-то убивать. Только Влад Федоров, муж Юлии и брат Кристины, настаивал на этом решении.

Тем не менее, Карпатский больше двадцати лет прослужил в полиции, а потому убийцы, избежавшие наказания, не вызывали у него ни симпатии, ни сочувствия. Особенно Василий Сивец, не только убивший жену, но и всю жизнь вравший их общим детям, говоря, что мать бросила их и сбежала с любовником.

Когда они нашли его тело, Карпатский не сдержался и рассказал убитой горем дочери правду о том, что случилось с ее матерью. Упомянул и существующие подозрения в адрес ее отца.

– В настоящий момент ничего доказать нельзя, – добавил он, –