Я был драгдилером "Rolling Stones" - Тони Санчес

Под ЛСД, как говорил мне потом Брайан, дверь к тайникам его сознания широко распахнулась, и он стал способен писать такие песни и играть на гитаре такую музыку, о которых не смел даже мечтать.

И если у него были какие-то сомнения, то ему достаточно было почитать статьи гарвардского профессора Тимоти Лири, «кислотного пророка», чтобы избавиться от них.

— Как будто сотни потрясающих песен одновременно теснятся у меня в голове, я далее не могу выбрать, какая из них мне больше правится, — рассказывал Брайан. — Кислота помогает творить. В трипе я с трудом понимаю, что пишу, а на следующий день обнаруживаю несколько страниц с изумительными вещами.

В то время Брайан приобщал всех своих друзей к «волшебным мирам», открываемым наркотиками. Было нечто неотразимо притягательное в этих новых, экзотичных и романтических состояниях, которые они открывали.

Однажды, когда я с несколькими приятелями был у него в гостях, он предложил мне попробовать кислоту. Я заинтересовался и быстро проглотил предложенный кусочек сахара. Я ожидал, что кайф наступит мгновенно, как от кокаина.

Спустя полчаса ничего не изменилось, и я заключил, что мифы о раздвигающей границы сознания силе ЛСД всего лишь байки. Или же у меня против кислоты какой-то иммунитет. Но затем я почувствовал, что окружающий мир начинает выглядеть немного необычно, хотя это проявлялось только когда я смотрел на предметы боковым зрением. Если же я фокусировал на них взгляд, они снова выглядели нормально.

Я почесал нос, и это было очень странное ощущение. Раздался скрежет, какой бывает, если монеткой провести по кузову машины.

Рука выглядела гигантской и существовала как будто отдельно от меня. И то, что она чесала нос, от меня абсолютно не зависело.

А затем начался сам трип. Красный персидский ковер на стене начал светиться, словно неоновая реклама цирка на Пиккадилли. Деревянный пол блестел и искрился, как кристаллики сахара. Я поднял руку, пытаясь защитить глаза от этого слепящего света, и внезапно тиканье наручных часов отдалось у меня в голове гулкими ударами барабана.

Наконец странные эффекты, кажется, начали исчезать. Я вздохнул с облегчением и подумал: «Слава богу, это заканчивается». Однако вскоре почувствовал, что все начинается по новой. На сей раз я услышал дыхание Брайана, и каждый его вдох был подобен реву, как будто рядом со мной сидел лев. А затем я услышал, как бьется мое собственное сердце. Я мог замедлять и убыстрять его удары, просто сосредоточившись на этом. Потом кто-то пытался со мной поговорить. А я мог только видеть его рот, произносящий какие-то слова, и еще мне казалось, что говоривший наряжен в шутовской наряд. На меня накатила волна страха и одиночества.

Самое худшее в трипе — то, что остановить его невозможно. Иногда наступали периоды затишья, и я начинал думать, что все кончилось, но затем я вновь оказывался в странном фантасмагорическом мире. Я ощущал себя как ребенок на карусели в парке аттракционов, когда мир начинает крутиться перед глазами с тошнотворной быстротой. И понимаешь, что если останешься на сиденье, то будет плохо, но контролировать себя уже не можешь. Ты не можешь остановиться или закричать и позвать на помощь. В какой-то момент карусель начинает вращаться медленней, и ты чуть не плачешь от облегчения, которое это приносит, но тут она вновь разгоняется — все быстрее и быстрее, пока ты наконец не начинаешь думать, что если это будет продолжаться дальше, то ты можешь и умереть.

Однако, как ни странно, когда все действительно закончилось, я ощутил, что трип в чем-то даже пошел мне на пользу. Кроме того, в середине шестидесятых попробовать ЛСД означало автоматическое вступление в ряды негласного, но престижного братства «кислотников». В итоге, хотя первое путешествие мне не поправилось, я решил попробовать еще разок. Второй трип оказался просто ужасным, и с тех пор я почти не прикасался к кислоте.

Кит, как и я, был тогда молод и легко увлекался новыми идеями. Он всегда готов был следовать за Брайаном, что бы тот ни предложил. А предложил он ему кислоту, и с тех пор они часто «путешествовали» вместе, играя музыку и сочиняя песни. Казалось, самые невероятные вещи вдруг стали осуществимы. Как и миллионы других подростков, они в то время верили, что галлюциногенный наркотик определенным образом расширяет их сознание и превращает любую мечту в реальную возможность. Брайан, Кит и Анита настолько сблизились на почве ЛСД, что Кит часто стал оставаться у них на ночь, а вскоре чуть ли не поселился там.

Мик же был достаточно старомоден в том, что касалось наркотиков. Брайан подтрунивал над ним, говоря, что тот просто боится попробовать. Мик вел себя «правильно», а это в глазах его друзей было самым страшным грехом. Посмеиваясь над ним, Кит с Брайаном начали называть его Джаггером, по фамилии, и почти не обращались к нему по имени. В их отношениях нарастало отчуждение, которое в перспективе могло развалить группу.

В период увлечения ЛСД одним из близких друзей Кита и Брайана стала молоденькая и чрезвычайно симпатичная Тара Брауни. Тара часто заходила к ним на квартиру, и они вчетвером, вместе с Анитой, ночи напролет говорили о мистике, музыке и новых потрясающих возможностях, которые открывала для них кислота.

Примерно в это время до Брайана дошло, что Кит Ричардс влюблен в Аниту Палленберг.

Нельзя сказать, чтобы это его слишком уж удивило. Кроме того, он был в курсе, что и Мик тоже мечтает об Аните. Но она была верна Брайану и всегда говорила ему, что любит только его. Тем не менее кое-что ему все-таки пришлось предпринять. Кит больше у них не оставался, потому что Брайан достаточно ясно дал ему понять, что воспринимает его как соперника, потенциально представляющего опасность. В Брайане проснулось инстинктивное стремление обезопасить себя. Мысль о том, что у него могут увести единственную женщину, которую он полюбил, встревожила его не на шутку.

Кит стал принимать кислоту вместе с Миком Джаггером, и их первый совместный трип ознаменовал возникновение в группе нового альянса. На этот раз изгоем стал Брайан. Он знал, что и Мик и Кит страстно желают Аниту и сторонятся его потому, что она его девушка.

Вот тогда Брайан начал понимать, какую власть над ним получила Анита. Он ощущал, что теряет контроль над своей жизнью, теряет Мика и Кита, теряет свою музыку — и все это из-за обыкновенной девушки. Брайан Джонс, отец шести незаконнорожденных детей, парень, который менял женщин как перчатки, теперь сам стал зависеть от девчонки!

Я был тогда женат на Глории, и мы с нашим маленьким сыном жили в северной части Лондона. Вскоре Брайан начал звонить мне каждые несколько дней и приглашать в гости, но я знал, что это лишь предлог. Он хотел наркотиков — все больше и больше.