Грех - Ася Калиновская

– Сонечка, это я, Зайнап. Мамочка лежит в больнице, у нее инфаркт. Приезжай скорее! – от пережитого страха за жизнь матери и животного дикого ужаса при виде Петра девочка разрыдалась и не могла больше вымолвить ни слова.

– Звездочка, девочка, не плачь, я завтра же вылечу к вам, я завтра буду с тобою, не плачь, Зайка моя маленькая!

Связь прервалась. Зайнап вышла из кабины, пошла к выходу. Вдруг ей представилось, что там, за дверью, ее поджидает Петр, и новая волна ужаса охватила ее, ноги обмякли, кто-то поддержал ее, вывел на улицу, посадил на скамейку под высоким чинаром, там была густая тень и обдувал легкий сквознячок.

Осмотревшись и не увидев поблизости Петра, девочка побежала к автобусу, почти на ходу вскочила в него, добралась до дома, вбежала в комнату и снова зарыдала, громко, со слезами и захлебами – пережитый страх, вина перед матерью, стыд – как рассказать Соне о случившемся? – такая тяжесть легла на ее маленькое сердечко!

Зайнап поутру набрала в огороде свежих овощей, слила в банку парное молоко, отыскала созревшую гроздь винограда, напекла лепешек, сложила все в корзину и стала у калитки в ожидании старшей сестры.

Соня подъехала на такси, не отпуская машину, внесла свой чемодан в дом, обняла маленькую сестренку:

– Какая ты худенькая! Ты, наверное, без мамы не ешь? Некому еду приготовить?

– Я, Сонечка, научилась бульон варить, врачи сказали, что маме полезно. Соседи курицу режут и ощипывают, а я варю. А лепешки меня мама научила делать, у нее, конечно, вкуснее, но мои тоже хороши, попробуй!

– Конечно, конечно, попробую, но позже. Сейчас быстренько садимся в машину и едем к маме.

Девочка сказала, где лежит мать; водитель знал город, как свои пять пальцев, и домчал пассажирок до места за двадцать минут, В машине Зайнап прижалась к сестре, как маленький котенок к матери.

На вопросы: как все случилось? когда? – Зайнап ответила несколькими словами. Не могла же она в присутствии чужого человека, тем более мужчины, рассказать всю историю. Она только виновато взглянула на Соню и заплакала беззвучными слезами. Сколько этих слез пролила она за две недели болезни матери! И сейчас они ручьями стекали из ее прекрасных глаз по похудевшим щечкам прямо на платье. Соня по-матерински утешали девочку, обняв ее и гладя по голове:

– Не плачь, Звездочка, мама поправится, мы ее домой заберем, поставим ей лежак под виноградом, свежий воздух ей быстрее поможет подняться и набраться сил.

Зайнап плакала еще горше, она начала всхлипывать, плач вот-вот мог перейти в истерику, и Соня строго приказала:

– Сейчас же прекрати! Мама не должна расстраиваться! На платок, вытри глаза – и никаких слез!

Девочка затихла. Соня для нее была не меньшим авторитетом, чем мама, ее слово, как и мамино, было законом. Но страх от предстоящего разговора, а он обязательно должен состояться, Зайнап все должна Соне рассказать, этот страх и стыд так сжали маленькое сердечко, что девочка задохнулась, схватилась за грудь, чем еще больше испугала Соню.

Мама уже могла ходить по палате, по коридору, она подавала лежачим больным воду, помогала их накормить – жизнь потихоньку возвращалась к ней.

Встреча со старшей дочерью была долгожданной, они не виделись больше года, теперь Соня не могла часто прилетать, путь был далеким и дорогим. Пока все шло, как шло, вроде и особой нужды в поездках не было. Она, конечно, очень скучала по маме и младшенькой, но муж отрицательно относился к поездкам, он считал более полезным свозить Сонечку еще на какой-нибудь курорт, где лечат от бесплодия.

Еще молоденькой девушкой Соня накупалась весною в арыке, вода еще была холодной, потом у нее долго и сильно болел низ живота. Мать ее отпаривала, сажая в таз с горячей водой, поила какими-то травяными отварами, клала на живот мешок с нагретым на сковороде песком. Острая боль вроде постепенно затихла, беспокоя ее изредка, когда у нее промокали ноги или если она посидит на сырой траве или холодном камне. Она лечилась и лечилась, муж очень хотел ребенка и не жалел денег на лечение. Один врач на курорте, осматривая Соню, сказал:

– Вы, матушка моя, с другими мужчинами не спали? Ну-ну, не возмущайтесь! – он сделал успокаивающий жест. – Иногда бывают виноваты мужчины, они могут быть бесплодными. Вы ребеночка хотите? Рискните, это не грех, это же ради ребеночка.

Соня рискнула. Ей так хотелось взять на руки своего младенца, приложить его к налитой молоком груди! И хотелось, чтобы у них была настоящая семья – ребенок, ее муж и она.

За молодой, красивой и здоровой женщиной мужики увивались и жужжали, как пчелы над цветущей липой, оставалось лишь выбрать. Она подобрала себе в партнеры высокого, красивого мужчину, осталась у него на ночь. Он стал ее жарко обнимать, целовать, нашептывать какие-то глупости про любовь, но она отстранилась и сказала резковато, но прямо:

– Мне нужен ребенок. Сделай мне ребенка!

Соня трижды прошла через это мучение – близость с молодым человеком, кроме угрызений совести, ничего не давала, ее организм не отвечал на старания и умелость партнера.

Она не зачала. Она действительно была бесплодна – простуда в раннем девичестве поставила жирный черный крест на материнстве. И теперь она ездила на курорты только с мужем, категорически отказываясь от всех процедур, от грязей, от прочего лечения. Сославшись на врачей, она объявила мужу, что детей у нее не будет никогда…

Мать в ожидании дочерей так разволновалась, что ей сделали успокоительный укол, и она задремала.

Соня и Зайнап тихонько вошли в палату, сердце у Сони заныло при взгляде на спящую мать, так сильно она изменилась, так постарела, такая печать горя отражалась на ее исхудавшем лице! Чтобы не разрыдаться, она взяла руку матери, наклонилась, поцеловала ее.

Мать открыла затуманенные лекарством глаза, увидела Соню, радость озарила лицо женщины, она улыбнулась, попыталась встать, но Соня мягко остановила ее:

– Лежи, мамочка, лежи, я здесь, я приехала, теперь все будет хорошо, я заберу тебя домой, дома ты быстрее поправишься. Все у нас будет хорошо!

– Ты немного поживешь у нас? Твой муж не рассердился, что тебе пришлось к нам лететь? Сонечка, детка моя, мне так тебя не хватает! И Зайнап все время только о тебе и говорит, тоже очень скучает, Звездочка наша, – глаза, видевшие столько горя, в них сейчас смешались и пережитая боль за маленькую, и счастье, что рядом была Соня, ее дочка, похожая на нее и лицом, и фигурой, и характером, спокойная и рассудительная ее старшая дочь, единственная, кому мать могла доверить и мысли свои, и тревоги и с кем могла она посоветоваться.

– Не плачь, мамочка, завтра я поговорю с твоим доктором, если будет можно, мы тебя завтра же и заберем.

Еще немного посидели, расцеловались, и сестренки отправились домой. Зайнап не нашла в себе силы, чтобы сегодня же поведать Соне о несчастье, приключившемся с нею, и о причине болезни мамы.

Конечно, пережив страшные смерти мужа и сына, наблюдая несчастливую и нищую жизнь второй дочери, ни разу не пришедшей к ней с улыбкой и радостью, ставшей к своим двадцати пяти годам многодетной, увядающей, нездоровой и нелюбимой женщиной; испытывая неприязнь третьей, благополучной дочери и ничего в течение двух лет не знавшей о судьбе младшего сына, от которого не было никаких вестей; эта несчастная мать жила только для того, чтобы поставить на ноги младшенькую, которой отдавала всю любовь; эта многострадальная женщина давно уже надорвала свое сердце. Беду, случившуюся с ее Звездочкой, мать тоже записала на свой счет: это ее вина, это она не остерегла, не предупредила, не уберегла маленькую. И эта взятая на себя вина была последней каплей, переполнившей изношенное сердце и чуть не разорвавшей его насовсем…

Соня встретилась с лечащим врачом матери, он одобрил ее намерение выхаживать больную дома, но выписать ее пообещал только через неделю.

Зайнап, как было уже заведено, вставала с зарею, доила коз, задавала им и кроликам траву, которую добывала во всех заброшенных уголках, возле заборов частных домов – к арыку она больше не ходила. Соня, глядя на сноровистую, быструю сестренку, удивлялась – как же ей удавалось продержать на своих хрупких плечиках все это большое хозяйство? Раздумывать было не о чем и некогда: продала Соня всех коз и кроликов вместе с клетями, сильно уступив в цене, соседям, вернее, их родственникам. Удобно, не нужно искать покупателей или вывозить на базар всю живность, а главное, отдала за бесценок в благодарность за участие и помощь Зайнап, за то, что не оставили девочку без присмотра, что не были безразличными к несчастью соседи.

Вместе с Зайнап вычистили они освободившееся место, где стояли клети, побелили дом и стали ожидать дня выписки мамы из больницы.

Мать одобрила все действия Сони, хотя было ей непривычно, что козы не блеют по утрам, прося освободить переполненное густым, жирным молоком вымя, что стало так много свободного времени и места во дворе.