Вампир - Жюль Лермина

В течение первого месяца я не заметил в нём никакой перемены. Но в исход второй половины мая стали обнаруживаться признаки дряхлости. Тогда-то он и стал производить свой странный опыт. Замечая, как он хилеет, я начал верить в его предсказание и полагал, что больше двух месяцев ему не протянуть. Когда припадки наготы, простите за выражение, окончились, мы возобновили с ним наши прежние отношения. Признаюсь, я редко встречал у кого-то из коллег такую эрудицию и смелость выводов. Если бы этот человек, думал я, не имел двойной мании — магнетизма и управления жизненностью по своей воле, — я признал — бы его одним из самых великих учёных нашего времени. В первых числах июля силы его ослабели еще больше, но ясность ума осталась прежняя. Мне было грустно смотреть на этого столетнего старца, не имевшего никого из близких и проводившего свои последние дни в одиночестве, сидя в кресле и жадно искавшего оживляющих лучей солнца. Однажды он сказал мне, что обожает маленьких детей, и я привел к нему своего мальчика. Я не стану описывать, какой радостью озарилось его лицо. Если бы я не знал его так хорошо, то, пожалуй, меня испугал бы тот огонь, которым загорелись его глаза. Что касается до моего маленького Жоржа, то его симпатия к старику не замедлила проявиться. Он обошелся с ним, как со старым знакомым. С этого момента не было дня, который Жорж провёл бы без него, часто оставаясь с ним по несколько часов. Это развлечение прямо оживило старого доктора, и мне показалось, что он помолодел намного лет. Дряхлость как рукой сняло и я начал верить, что его слова о продлении жизни не пустой звук. Это была по истине удивительная натура.

— Но не говорили ли вы, при моём приходе, что состояние здоровья вашего сына внушает вам некоторое беспокойство?

— О, сущие пустяки! Маленькая усталость и слабость, вызванная жарами, а также быстрый рост. Я теперь спокоен.

Мною овладело сильное желание увидеть этого загадочного человека, которого я встретил много времени назад при таких странных и печальных обстоятельствах. Я сказал об этом доктору Ф., но он мне ответил, что между ним и Тевененом существует договор — никого из посторонних к нему не допускать и что поэтому он затрудняется исполнить моё желание Я не настаивал и мы расстались.

По дороге домой я много думал о Тевенене, и моя голова почти кружилась под напором мыслей. Я чувствовал какой-то безотчетный страх перед этим учеником Месмера. Как Паскаль, я видел перед собою разверстую бездну, из мрака которой на меня глядело насмешливо-злобное лицо Винчента де-Тевенена.

3

В первых числах ноября я получил от д-ра Ф. депешу, в которой стояло: «Мой сын умирает. Зову всех друзей. Приезжайте».

Я вскочил, как ужаленный и через несколько минут уже ехал к нему.

Положа руку на сердце, скажу, что я ожидал нечто подобное, и депеша не была для меня неожиданной. В минуты отдыха моя мысль возвращалась к Винченту де-Тевенену, и я предчувствовал катастрофу. Не знаю почему, но едва я прочел депешу, как первая мысль была о нем. Образ д-ра Винчента мне представлялся связанным с образами больного ребенка и той несчастной девочки, которую некогда я видел умирающей от непостижимого истощения жизненной энергии. И вот, опять появление этого загадочного старика было связано со смертью…

Погруженный в свои думы, я не замечал, как доехал до лечебницы д-ра Ф. Войдя к нему, я нашел в зале четырех собратьев по науке, очевидно приехавших по его зову. Они были серьезны и молча пожали мне руку. Они уже осматривали ребенка, и нашли его положение опасным: у бедняжки было необъяснимой истощение жизненной силы при совершенно здоровом состоянии важнейших внутренних органов.

Вошёл отец. Он был в таком отчаянии, что при взгляде на него у меня сжалось сердце. Два года назад он потерял нежно любимую жену и всю свою любовь перенёс на сына… Увидев меня, он что-то хотел сказать, но рыданья сдавили ему горло. Он взял меня за руку и повёл к больному.

Передо мной появилась также леденящая душу картина, как и десять лет тому назад, с той лишь разницею, что в постели вместо девочки лежал мальчик, изжелта бледный, совершенно обескровленный, точно от смертельной, невидимой раны. Иллюзия была так полна, что я спросил у доктора Ф., не было ли у больного кровотечения. Он ответил отрицательно. По его словам, мальчик слабел постепенно, и лишь последние несколько дней ухудшение пошло с ужасающей быстротой. Не смотря на то, он пока был в силах выходить в сад.

— Старик Винчент ещё жив? — поспешно спросил я, невольно повинуясь какому-то импульсу. Мне показалось, что это спросил не я, а кто-то другой. Мой вопрос почему-то не удивил д-ра Ф.

— Да, и очень огорчён. Он так любит моего Жоржа, который постоянно был около него. Надо будет послать за ним, так как мой мальчик, несмотря на слабость, всё порывается к нему… Это какое-то странное влечение, от которого он не может освободиться… Но что вам за дело до Винчента? Исследуйте же больного и скажете мне, ради всего святого, будет ли он жить?

У меня не хватало храбрости сказать ему горькую правду. Если мои коллеги и питали кое-какую надежду на благоприятный исход, то я — ни в каком случае. Смерть была неизбежна. Пока я молчал с жутким чувством в душе, в моём уме промелькнула мысль, заставившая меня вздрогнуть. В этот момент губы ребенка раскрылись, и голосом слабым, как дыхание, он прошептал:

— Дедушка Винчент.

— Слышите? Он хочет видеть своего друга, — сказал д-р Ф., смахивая слезу.

Но я уже был у окна и, отодвинул занавески, взглянул во двор. К дому подходил старик, сопровождаемый двумя надзирателями. Я вскрикнул.

— Ради жизни вашего сына, — торопливо проговорил я, схватив д-ра за руку, — не оставляйте его ни на одну секунду и заявите всем, что всё, что я буду делать, происходит по вашему приказанию.

— Но что вы хотите делать?!

— Не забывайте… по вашему приказанию!

И видя, что ребёнок начинает приподниматься, я вышел из комнаты. На лестнице я встретил Винчента.

— Ни шагу дальше! — сурово вскричал я, заграждая ему дорогу.

— Кто вы такой и что вам нужно? — удивленно спросил он. И, обернувшись к своим спутникам, сказал:

— Я хочу видеть г-на директора…

— Но я вам повторяю, что вас не пущу. Я действую по приказанию доктора Ф. Он велел немедленно отвести вас в павильон.

Потом, обратившись к служителям и назвав себя, я сказал:

— Один из вас пусть идёт к д-ру Ф. И передаст ему, что через полчаса я вернусь. Прибавьте, что для спасения ребёнка мною будут употреблены все силы. Другой пусть идет с нами.

Мы пошли в павильон. Остановившись в садике, я отпустил сторожа. Мы остались одни. Наконец-то я был лицом к лицу с этим таинственным человеком. Я взглянул на него. Он был очень бледен, глаза его горели. Мы молча стояли, смотря друг на друга, как два врага, измеряющие свои силы перед смертельным боем. Наконец, протянув к нему руку и дрожа от гнева, я произнёс: