Классно быть Богом (Good to Be God) - Фишер Тибор

Я сижу, размышляю о том, к какой разновидности не-бытия стремился Холлис, когда опустошал винный погреб ночного клуба, в который я вложил все свои сбережения. Собственно, я вложил деньги в это сомнительное предприятие, потому что “владелец клуба” звучит интригующе и сразу же вызывает в воображении разгул гедонизма, юных прелестниц при минимуме одежды, международную мафию, свободные нравы, красивую жизнь – в общем, все, что является полной противоположностью недовольству, унынию и безысходности.

Я вложил в этот клуб не такую уж и запредельную сумму – у меня просто не было никаких запредельных сумм. Будучи акционером, я владел одним процентом всего предприятия, что в пересчете на материальные ценности означало все пепельницы и две небольших табуретки, но я вложил в этот клуб все свои сбережения, и, что самое главное, сделал это по собственному разумению, вопреки возражениям жены, которые она выражала, не стесняясь в выражениях.

Как известно, инвестирование в ресторан или клуб – дело рискованное. Не менее рискованное, чем женитьба. В любом веке, в любой части света, пары сопротивляются вечности, а отдельные личности объединяются в надежде на прибыль. Я до сих пор горжусь тем, что, когда был моложе, не побоялся поддаться этому авантюрному порыву. Наверное, в каждом из нас заложена страсть к приключениям. Скажем, в четырнадцать лет человек может ничтоже сумняшеся пробраться в клуб и пригласить на танец девчонку с роскошными сиськами. В четырнадцать лет ты ничего не боишься, потому что не понимаешь, что девчонки с роскошными сиськами не то что не будут с тобой танцевать, они даже не станут с тобой разговаривать. Я вот тоже не понимал, что мне нельзя вкладывать деньги в клубы. Кому-то можно, а мне – нельзя.

Ты видишь, как все вокруг очень успешно вкладывают средства в рыбные фермы, консервированные гранаты и революционные сумки для клюшек для гольфа, и говоришь себе: если у них получилось, у меня тоже получится. Но у тебя не получается.

Поначалу нам очень понравился Холлис.

Нам понравилось, что он нанял красивых официанток. Это один из секретов управляющих клубом: нанимай на работу красивых официанток, потому что ты можешь потом с ними спать, и это поднимет твой рейтинг в глазах владельцев. Кроме того, красивые официантки отвлекают внимание, так что никто не заметит, что ты проводишь все ночи в винном подвале и опустошаешь самые дорогие бутылки: коллекционные вина, виски тридцатилетней выдержки, коньяки, от одной только цены которых ум зашкаливает за разум. Конечно, клуб погорел не из-за пьянства Холлиса, но ведь и корабль идет ко дну вовсе не из-за маленькой дырочки в корпусе. Не пробоина губит корабль: его губит море. В нашем случае – банки. Несмотря на пагубные пристрастия Холлиса и некомпетентных бухгалтеров (которых, как и Холлиса, приняли на работу по очень хорошим рекомендациям), у нас почти получилось. Почти получилось. Но банки перекрыли нам кислород.

Жены категорически неспособны проявить понимание, когда их мужья теряют деньги. И особенно, если жены заранее предупреждали мужей, что этим все и закончится.

В общем, закончилось все печально. Сказать по правде, это было безрадостное предприятие. За исключением официанток, все в клубе было каким-то уродливым, сереньким и негламурным. Но зато когда все завершилось, я обрел своего рода уверенность в завтрашнем дне. Теперь я знал, что готов к концу света. Если наш мир начнет рассыпаться, цивилизация рухнет, а закон и порядок испустят последний вздох, я первым делом возьму тяжелый железный пруг и, смеясь, забью насмерть пару-тройку банкиров, а если они относительно молоды и сочны, я их съем – даже сырыми, если удастся найти подходящие приправы и специи. А еще я устрою сезон охоты на Холлиса и наших бухгалтеров. И на грузчика.

– А как же тибетские практики предсказания будущего? – кричит с места дерганый псих, постоянно тягающий себя за бороду, когда лама просит задавать вопросы.

Лама улыбается. Это все он уже проходил. Он отвечает с улыбкой, хотя я сомневаюсь, что он тратит свое драгоценное время на изучение ярмарочной стороны тибетской культуры.

– Давайте я расскажу вам историю о медведе и лопатках горностая, – говорит лама и пускается в пространный рассказ о куске теста и масляной лампе, а я сижу – восхищаюсь его рубашкой из тонкого бледно-голубого хлопка. Может быть, это какая-то древнетибетская рубашка? Вещь явно дорогая.

– А если вы собрались в дальний путь, – продолжает лама, – и встретили по дороге похоронную процессию, это плохая примета.

Он что, смеется? Невозможно предугадать, где тебе повезет. Вот идешь ты по улице, к тебе подъезжает машина, водитель высовывается из окна и кричит: “Эй, приятель! Сегодня тебе повезло!” Он продает кожаные куртки или стереосистему. По вполне подходящей цене. Ты знаешь, что это сомнительные товары, но тебе давно хочется стереосистему… ну, или кожаную куртку… и тут уже не угадаешь, действительно ли тебе повезло, и кто в этой сделке останется в выигрыше. Эта стерео-система, она может сгореть уже через неделю, а может и не сгореть. Все мы устроены одинаково. В глубине души каждый уверен, что он заслужил малую толику удачи, и что ему непременно должно повезти. Мы все с нетерпением ждем добрых известий, но чтобы их услышать, надо внимательно слушать.

– А как же китайское вторжение в Тибет? – интересуется дерганый псих, который, видимо, воображает себя самым умным. Он сорок минут ждал возможности продемонстрировать свою эрудицию. – Как же ваши хваленые провидцы не углядели пришествие миллиарда китайцев? – Он энергично дергается всем телом, страшно довольный собой.

Лама улыбается.

– Наши хваленые провидцы углядели пришествие китайцев. Они предсказали вторжение, причем задолго до его начала. Но когда в вашу страну вторгается миллиард китайцев, предсказания вряд ли спасут. – Лама улыбается, но за этой улыбкой скрывается нечто темное и нехорошее. Мне представляется, как после лекции лама отловит этого бородача на стоянке перед отелем и по древней тибетской традиции основательно попинает его ногами.

Здесь же, в зале, продаются книги и БУО. Сказать по правде, лама мне нравится. Настоящий мастер своего дела. Грамотный продавец, способный представить “вообще ничего” как “что-то с чем-то”. И при всех его рассуждениях о высоких божественных материях, он нормальный мужик. И явно не чужд земных радостей. В его гостиничном номере пузырится джакузи, охлаждается шампанское, телевизор включен на спортивном канале, и практикуется древнее тибетское искусство тантрического кунилингуса.

Когда я выхожу из зала, наши взгляды встречаются. Лама кивает.

Да, я его видел раньше, и теперь знаю, где: в моем будущем.

Сижу, перебираю в уме все плачевные факты под общим названием “моя жизнь”.

Многие искренне не понимают, как это просто – потерять все. Это я не в упрек. Я завидую таким людям. Везение. Удача. Без нее – никуда. Даже улицу не перейдешь. Даже не встанешь с постели. А если вы не согласны, тогда подождите. Удача, она правит миром. И если тебе патологически не везет, это уже не исправить, и хоть ты тресни.

И все-таки жалость к себе – это, наверное, самый убогий и бесполезный из всех пороков. Начнем с того, что почти все пороки доставляют хотя бы какое-то удовольствие, а жалость к себе не приносит ни пользы, ни радости, ни удовольствия – во всяком случае, мне не приносит. С другой стороны, сам себя не пожалеешь… А кто тогда пожалеет?

Сижу в “Серебряных суши”. Жду, когда удача повернется ко мне лицом. Ем суши. “Серебряные суши” на Вашингтон авеню – моя любимая сушечная в Майами. Я не был в других здешних сушечных, да и в эту зашел в первый раз, но тут же назначил ее моей самой любимой “сушкой”, потому что, когда ты живешь в Майами, у тебя непременно должна быть любимая сушечная, а теперь я живу в Майами. По всему залу разложены альбомы по искусству, и можно их полистать, пока ждешь заказ. Вроде бы пустячок, а приятно. Я одобряю такой подход.

Пункт первый из списка плачевных фактов: я ничего не умею. Вообще ничего. Я уже слишком стар, чтобы торговать своим телом. У меня недостаточно знаний, чтобы заниматься интеллектуальным трудом. Даже в разнорабочие я не гожусь. То есть, я бы, наверное, справился, худо-бедно… но в этой сфере все уже занято гаитянами, кубинцами и прочими нелегальными иммигрантами, а по сравнению с ними я уж точно неконкурентоспособен.