В пучине бренного мира. Японское искусство и его коллекционер Сергей Китаев - Евгений Семенович Штейнер

The Hapless Lovers Gonpachi and Komurasaki.

Oban. 1801–1804. Municipal Library, Tokyo.

I-3

Страницы из путеводителя (сайкэн) по Ёсивара. 1740. Национальная парламентская библиотека, Токио. В середине – центральный проспект, справа и слева (если идти и смотреть вдоль проспекта) – дома Исэя и Миурая (названия в кружках) и имена куртизанок под ординарными или двойными уголками.

A Page from a Yoshiwara Guide (saiken). 1740. National Diet Library, Tokyo.

I-4

Утамаро

Ёбидаси Сэяма из Дома Сосновых Игл (Мацубая), что в районе Эдо-мати в Син-Ёсивара, с прислужницами-камуро Ирокой и Юкари. Ōбан. 1803. Национальная парламентская библиотека, Токио.

Kitagawa Utamaro

Courtesan Yobidashi Seyama of Pine Needles House (Matsubaya) with Komuro Iroka and Yukari. 1803. National Diet Library, Tokyo.

I-5

Ёситоси

Каси – девица, работающая на берегу. Ōбан. 1887. Обан. Лист № 47 из серии “Сто видов луны” (1885–92). Библиотека Конгресса, Вашингтон.

Tsukioka Yoshitoshi

Kashi: a Prostitute Working on a Riverbank. Oban. 1887. Sheet #47 from the series “One Hundred Views of Moon”. Library of Congress, Washington.

Кроме этих дорогих и высокопоставленных красавиц существовали еще многочисленные группы женщин, которых вряд ли можно назвать куртизанками. Это были в большей или меньшей степени низкопробные проститутки, но их низкий статус не был помехой для художников, любивших изображать в сериях разные типы жриц любви, носивших к тому же выразительные наименования (кири 切り – “на недолго”; каси 川岸 – “работающая на берегу”, т. е. на пленэре, и изображавшаяся обычно со свернутым в рулон матрасом; цудзикими 辻君 – “особа с перекрестка”: ее также изображали с подстилкой под мышкой; сироку 四六 – “четыре-шесть”, т. е. берущая 400 медных монет ночью и 600 днем; тэппо̄ 鉄砲 – “пистолет”, т. е. та, с кем связываться было небезопасно, и т. д.). Обычно эти девушки изображались с кокетливо зажатым в зубах уголком платочка, что на самом деле было условным приемом намекнуть на страстную натуру – настолько страстную, что, дабы сдерживать крики и стоны (сдерживать от скромности, разумеется), ей приходилось кусать платок[26]. За пазухой такие девушки обычно держали рулон бумажных салфеток, чтобы быстро вытереть что придется[27]. Это одна из постоянных иконографических черт, позволяющих опознать на картинке проститутку невысокого ранга[28].

По сведениям на конец XVIII века, в Ёсиваре было около трех тысяч проституток, а вместе с будущими (камуро и синдзо̄) и бывшими (которые часто работали бандершами – яритэ 遣手) и прочим обслуживающим персоналом, включая издателей и художников, число обитателей Ёсивары превышало 10 тысяч. Это был настоящий город в городе со своими обычаями, сленгом и искусством.

Изображения красавиц (бидзинга 美人画) из Ёсивары[29] были излюбленным жанром укиё-э. В прагматическом плане они выполняли несколько функций; одну (и самую, возможно, шокирующую – служить наглядным пособием при одинокой любви) мы уже отметили. Картинки были исключительны дешевы[30], и те, кто не мог позволить себе иметь живую красавицу, обходились ее изображением. Кроме того, портреты куртизанок всегда были отличным товаром и постоянно заказывались издателями художникам; особо популярным жанром были серии “сравнений” (курабэ 比べ) или “конкурса” (авасэ 合わせ) обитательниц из разных домов. Покупая такую серию, любитель вглядывался в достоинства изображенных моделей, оттачивал свой вкус и учился различать тонкости. То есть картинки служили как бы каталогом специфического товара или иллюстрированными журналами для мужчин. Такие портреты, разумеется, поощрялись и владельцами заведений как отличная реклама. Кроме того, изображения красавиц издавна, еще задолго до золотого века Харунобу и Утамаро, создавались как иллюстрации к современной литературе – к повестям на злобу дня укиё-дзоси, к книгам о куртизанках и борделях (кэйсэй-моно), к руководствам по технике (известным как “записки у изголовья”) и др. Иногда это могли быть просто сборники картинок с минимальным текстом. К числу последних в китаевской