Солнечный детектив - Александр Рыжов

Надел легкие, удобные спортивные брюки и плотный свитер, который, в случае чего, смягчил бы ушибы от возможных ударов и падений. Сменил домашние тапочки на кеды – они позволяли передвигаться бесшумно и быстро. Пробовал еще и шлем на голову нацепить, но, поглядев на себя в зеркало, решил, что это уже слишком. Вид получался потешный, а герою не положено быть смешным, в особенности перед лицом врага.

Из оружия прихватил с собой кухонный топорик для разделки мяса и хоккейную клюшку. Дополнил комплект снаряжения фонариком на батарейках и судейским свистком. Последний взял на самый крайний случай – если вдруг окажется, что силы неравны и придется поднять всеобщую тревогу в доме. Ну и для психологического эффекта. Читал в детективных романах, что иногда преступник теряет волю при неожиданных и громких звуках. Возможно, и у привидений такая же слабость… Хотя, если судить по крови, обнаруженной на полу, дело предстоит иметь не с бестелесным созданием, а с кем-то вполне осязаемым.

В десять часов вечера Алексей покормил Клотильду, налил ей свежей воды, осмотрел вверенную ему оранжерею, убрал два-три сухих листочка, поправил кое-где подпорки под массивными стеблями и, закончив хозяйственные дела, стал думать, где бы расположиться на ночь.

От выбора места зависело многое. Хорошо, если оно будет удобным, поскольку предстояло провести несколько часов по возможности в тишине и не привлекать к себе внимания. При этом должно максимально просматриваться квартирное пространство.

Прикинув варианты, Касаткин устроился в кресле, под которым вчера прятал магнитофон. Оно стояло в гостиной, откуда открывался проход в спальню. Прямо перед ним находилась дверь, которая вела в прихожую. Вне обзора оставалась только кухня, но, по мнению Алексея, опасность исходила не оттуда.

Он выключил свет и в полной темноте приготовился ждать сколько нужно. Клюшку держал в руке, топорик положил рядом, на ковер. Клотильда, чувствуя серьезность момента, расположилась неподалеку, на диванном валике, и вся подобралась, точно перед боем.

До полуночи Касаткин вел себя как подобает бдительному часовому: глаз не смыкал, ловил каждый шорох и готов был в любой миг отразить нападение. Однако темнота, тишина и неподвижность стали действовать усыпляюще. В грудную клетку вливался густой душный воздух, наполненный дурманящими запахами цветов.

Не помог и выпитый за ужином чай. Голова Касаткина клонилась все ниже, он уже не просто держал клюшку, а наваливался на нее, как немощный старец на клюку. В какой-то момент она выпала из руки и мягко шлепнулась на ковровый ворс. Алексей этого не заметил, забытье овладело им. Длительное напряжение сыграло злую шутку – организм потребовал отдыха и отключил восприятие действительности. Запомнилось, как кукушка в часах прокуковала дважды, после чего уши заложило ватой, веки слиплись, а мозговые извилины перестали работать. Леша Касаткин уснул.

…Пробудился он от сердитого мяуканья Клотильды, а еще от того, что она, сидевшая уже не на диване, а на спинке кресла, тянула его лапой за плечо. Спросонья он взмахнул рукой, чтобы отогнать назойливое животное, да так и замер.

В спальне кто-то был! Знакомый по магнитофонной записи скрежет слышался отчетливо, а чуть погодя к нему прибавилось постукивание, будто осторожно долбили зубилом по камню. Сон мгновенно испарился, Алексей беззвучно свесился с кресла, поднял топорик и с замиранием сердца заглянул в соседнюю комнату.

Занавеска на окне была отдернута – он специально оставил ее так, чтобы в квартиру проникали лучи уличных фонарей. Но не рассчитал, что лучи эти будут светить прямо в глаза.

Постукивание прекратилось, все затихло. Касаткин встал с кресла и, собравшись с духом, шагнул в спальню. Встал так, чтобы фонари не слепили. Огляделся.

Черт, спальня была пуста! Ни людей, ни призраков…

Но он не мог ослышаться! Сделал три шага вперед и увидел возле плинтуса какое-то крошево. А ведь квартира была безупречно чиста, он следил за этим!

Поднял голову и от неожиданности позорно попятился. Олени на водопое, исподлобья хмуро смотревшие друг на друга, шевелились!

Стоп. Этого не может быть. Да… конечно! Шевелились не олени, а гобелены, колеблемые сквозняком. Но и это было невероятно, потому что через накрепко закрытые окна не смог бы проникнуть даже легчайший ветерок.

Касаткин зажатым в руке топориком приподнял гобелен, висевший слева. За ним, в стене, зиял пролом – небольшой, но вполне достаточный, чтобы через него пролез человек средней упитанности. Ошеломленный Алексей сунулся в этот пролом и обнаружил, что он ведет в другую квартиру, обставленную по-холостяцки скудно и порядком запущенную. Это была квартира геолога, который сейчас находился где-то в Хакасии.

На Алексея снизошло озарение. Он приподнял гобелен, висевший напротив первого, и за ним открылся точно такой же пролом, который вел в квартиру заслуженной балерины. И там, в этой квартире, орудовал вор!

Касаткин на секунду-другую растерялся. Как лучше поступить: караулить здесь или лезть в отверстие и хватать злодея на месте преступления? Существовал и третий вариант: бежать к себе и звонить в милицию (у Греты Германовны домашнего телефона не было). Но его Алексей отмел сразу. Пока будешь бегать и звонить, вор, чего доброго, смоется.

Была не была! Не выпуская топорика, Касаткин полез в дыру. Для него она оказалась тесновата, мешало загипсованное предплечье, еле протиснулся. За ней царила непроницаемая чернота.

Вот балда! Фонарик оставил на кресле в гостиной… Но возвращаться за ним уже некогда.

Касаткин плюхнулся на пол, резво поднялся и потянулся туда, где располагалось окно. Пальцы нащупали тяжелую портьеру, закрывавшую оконный проем сверху донизу. Он попробовал отодвинуть ее, но она не подалась. Стал шарить в поисках шнурка, но тут скрипнули дверные петли, и из другой комнаты вышел вор.

Вот уж кто проявил предусмотрительность! В руке у него был мощный фонарь с рефлектором. Пучок света ударил Касаткину в лицо, заставил зажмуриться и отступить в угол. А вор, ничуть не растерявшийся при появлении постороннего, пробежал через комнату и огрел его фонарем.

Твою мать… зря отказался от шлема! Хоть и успел прикрыться рукой, закованной в гипсовые латы, стальная боковина фонаря все-таки задела макушку. Во мраке вспыхнули искры, завертелись, запрыгали. Виднее от них не стало – скорее, наоборот.

Касаткин вслепую шарахнул топориком перед собой. Лезвие с хрустом вошло в столешницу или еще во что-то деревянное, там и застряло. А вор, гаденыш, бросил фонарь с лопнувшей лампой и юркнул в пролом. Касаткин затряс гудевшей на манер колокола головой и полез следом. Заорал во всю силу голосовых связок:

– Стой, паскуда! Все равно поймаю!

Он еще только высунул из