Юридическая психология. Социальная юриспруденция. 2 том - Екатерина Самойлова

В большинстве развитых стран, именуемых в прошлом капиталистическим (империалистическим) лагерем, во главе с США, как не различны были бы в них институты идеологии, культуры, этнических и религиозных традиций, концепция пенитенциарности, так же, как и в социалистическом лагере, имела некий изначальный принцип, аксиому. Этой аксиомой являлась индивидуация, то есть эгоцентризм преступной личности.

«Esse sui» – древне латинское выражение принципа индивидуации (principium individuationis). На русском языке это «самость», или «Я сам». Начало концептуального обобщения того, что всегда называли «Я», «ego». Вся западная методология с колыбели цивилизации исходит из индивидуации как аксиомы. Давид Юм, первый последовательный скептик в отношении краеугольного камня любого концептуального обобщения, отбрасывая необходимость «Я» как «Я», на самом деле развил категорию индивидуации, дав ей определение во всяком умозаключении, как «bundle or collection». Рене Декарт даже Бога вывел из очевидности и ясности «Я». Правда, «Я» для Декарта оказалось мышлением. Знаменитое «cogito ergo sum». «Ichheit» – «ячество» или «яйность» есть принцип и основоположение всякой концептуальности взглядов на предмет или явление Природы, Общества и Бога. Подвели черту под индивидуацией Яков Беме, Барух Спиноза и Иоганн Готлиб Фихте.

Мы привели далеко не всех мыслителей, обдумывающих роль собственного «Я» как в теоретизировании, так и поведении. Названные выше мыслители являются бесспорными лидерами, на чьих взглядах формировалось западное мировоззрение, в котором аксиомой является индивидуация.

Для США, где пенитенциарная система в своем развитии прошла ряд этапов, индивидуация была связывающим звеном, юмовским «bundle or collection». Пенсильванская система ХV111 века предполагала одиночное заключения, что наиболее соответствовало принципу индивидуации. Контакты для заключенного разрешались лишь со священником. Обернская система с начала Х1Х века ограничила строгую изоляцию заключенных только ночным временем и разрешила совместное пребывание заключенных днем. При условии, правда, их абсолютного молчания. Самопогруженность эгоцентрика оставалась не тронутой. В первой половине Х1Х века, усилиями Джона Хэвиленда был совершен поворот от ориентации на свободу воли индивидуума, которой он лишался в пенитенциарных условиях, на его прагматические установки. Все этапы становления пенитенциарности в США, как видим, сохраняли принцип индивидуации не затронутым.

Исходя из индивидуации, преступник есть личность, игнорирующая общественные нормы поведения. Таким образом, в нем предполагалась некая «сверх» способность, обеспечивающая возможность совершения преступления. «Супермен» – вот ближайшее понимание личности преступника в концепции, исходящей из принципа индивидуации как аксиомы. Гете написал «Страдания юного Вертера» (1774 г.), создав образ героя-супермена. Если бы Вертер не убил себя, он непременно убил бы своего ближнего. К тому же немец-оберман, был чрезвычайно эротичен. Спустя 30 лет француз Этьен де Сенанкур реанимирует Вертера, не скрывая его сущности, и называет прямо – Оберман. Имя героя носит и роман Сенанкура. Рефлексия в себя, самокопание, спасает Обермана от преступления. Но только через восемьдесят лет, появляется философия супермена как стройная система мировоззрения. С чрезвычайно жесткой структурой, несмотря на афористичность изложения – «По ту сторону добра и зла». Ницше логически развил и обосновал философски социальную концепцию преступника – сверхчеловека. В 1888 году Ницше называет основной мотив сверхчеловека, определяющий прямо или косвенно все его поступки. Этим мотивом является честное и последовательное служение злу. Можно спорить, назвал ли Ницше свое произведение, в которым прямо указал на мотив, которым руководствуется супермен-сверхчеловек «Антихристианин» или – «Антихрист». Ибо эти, разные по смыслу понятия, обозначаются одним и тем же словом в немецком языке – Der Antichrist. Так, если супермен есть антихристианин, он все же верит в Бога, и в сына его, Христа. Следовательно, верит в добро, но – борется с ним. Если же супермен есть сам антихрист, то он и есть зло. Антихристу Бог (добро) не нужен (см. в этой связи: Dennis Wheatley. «The Satanist» Great Britain, 1960).

Концепция пенитенциарности, краеугольным камнем которой является понятие супермена, может полагаться только на один способ «перевоспитания» преступника. А, именно: подавление в нем личности. То, что это действительно так, наглядно иллюстрируется всей художественной литературой и различными формами искусства Запада. Особенно ярко показано «перевоспитание» преступника в художественных фильмах, сюжет которых развивается в тюрьмах, лагерях, колониях и других пенитенциарных структурах. Одним из лучших художественных произведений, демонстрирующих нравы, царящие в мире отверженных, в которых преступника «перевоспитывают» путем разрушения в нем личности всеми возможными способами, является «Мотылек» (Le papillon) французского писателя Анри Шарьера, проведшего на каторге в Гвиане 13 лет за несовершенное преступление. Об этом же прекрасный фильм Микеланджело Антониони «Признание комиссара полиции прокурору Республики».

Когда уничтожаются, как класс «крепкие мужики», что произошло в США во время войны «Севера» и «Юга», и в России, после Октябрьской революции, «крепкий мужик» (определение В. М. Шукшина), превращается в супермена-одиночку, чаще всего выбирающего путь преступности. Перевоспитать его, как показала история пенитенциарных систем разных стран, невозможно.

Лучшим художественным произведением о пенитенциарной системе и ее нравах в царской России написали: 1) П. Ф. Якубович «В мире отверженных. Записки бывшего каторжника». Автор – народоволец, арестованный в ноябре 1884 года, осужденный в 1887 году по процессу 21-го вместе с Германом Лопатиным, приговоренный к смертной казни через повешение, замененной 18-ю годами каторги. 2) Чабуа Ираклиевич Амирэджиби, советский писатель, создавший шедевр «Дата Туташхиа» в 1972—75 годах.

«Остров Сахалин» А. П. Чехова – спорное произведение, ибо много в нем субъективных оценок писателя.

Многочисленные произведения о фашистских и сталинских лагерях – не в счет. Концлагерь не соответствует понятию пенитенциарности, в основе которого лежит все же перевоспитание преступника. Концлагеря создавались для массового уничтожения людей, априорно не являющихся преступниками.

Несколько слов о концептуальных принципах «перевоспитания» преступников в Италии и Франции. Эти страны выбраны исключительно потому, что автор имел возможность вести наблюдения в некоторых пенитенциарных структурах данных стран, не формально общаться как с заключенными, так с охранниками разных уровней.

Италия и Франция так же, как и США видят в преступнике супермена. Так же, как в США, принцип, на котором строится «перевоспитание» преступника, подразумевает лишения у преступной личности тех качеств, которые ставят ее над обществом, и обеспечивают психологически преступление. Но, если в США достаточно сломать личность преступника, в Италии и Франции этого мало. Мы не нашли в истории культурных, этических, религиозных и пенитенциарных традиций, из которых бы вытекали основополагающие принципы «перевоспитания» преступника в Италии и Франции. Пример Анри Шарьера не является типичным для современных французских тюрем. Изменились и типы надзирателей. В Гвиане царили порядки, основу которых составляло отношение к преступнику, присущее коренным обитателям Южной Америке, в лексиконе которых никогда не было не только слова супермен, но и слова личность, и даже – индивид.

Итак, вот уже 100 лет, как в итальянских тюрьмах не «ломают» личность преступника, а изощренно глумятся над ней. Цель – преступник должен потерять всякое уважение к себе, как человеку, и способность к человеческому переживанию. Методами глумления в преступнике истребляется то, что Ницше назвал «человеческое слишком человеческое» («Так говорил Заратустра»).

Во Франции, по образному выражению Жака Лакана, выдающегося мыслителя, психолога и врача ХХ-го века, «в каждом подозреваемом общество видит свою „железную маску“. Отсюда, обыватель держит в подсознании изначальный страх, быть подмененным. Этот страх экзистенциален, ибо проникает в душу вместе с молоком матери. Он и имеет своим объектом преступника. Страх перед преступником – сильнее страха смерти» (См. «Le seminaire de Jacques Lacan». Livre Y. A la page 101. Paris. 1976). Во Франции, система реабилитации преступника самая сложная, по сравнению с подобными структурами других Европейских стран. Возможно поэтому, пенитенциарные структуры Франции предельно упрощены. Их предназначение лишь изолировать преступника от общества. «Перевоспитание» выпадает на период реабилитации. То есть, оно осуществляется, когда бывший преступник оказывается в свободном обществе, с сильно урезанными гражданскими правами. Ответственный за реабилитацию чиновник, которому все дозволено в отношениях с его подопечным, «перевоспитывает» бывшего преступника, но еще не в полной мере гражданина, так, как пожелает. Если преступник действительно «перевоспитывается», то не благодаря пенитенциарным мерам, а – произволу чиновника, надзирающего за ним весь период реабилитации. Без суда и следствия, человек, опять по произвольному решению ответственного за реабилитацию чиновника, может быть возвращен в тюрьму на какой угодно срок. Единственно, что не во власти данного чиновника, это отправить своего подопечного на гильотину (Из личных бесед Е. В. Черносвитова с Жаком Лаканом о пенитенциарной системе Франции и отношении общества к преступнику. Май. 1980 год, Париж).