Право первой ночи - Екатерина Красавина

По одному тону этой девушки я сразу поняла две вещи: она безумно избалована и знает себе цену. Внутренне я всегда завидовала таким уверенным в себе девушкам. Они представлялись мне победительницами жизни. Это для них открывались роскошные бутики и казино, горели огни ночной Москвы и призывно сверкали витрины ресторанов. У Анжелы был капризно-манерный голос и рассеянный взгляд. Всем своим видом она показывала, как ей все в жизни надоело и обрыдло.

— Как нам становиться? — обратился ко мне Викентьев.

— Композиция должна быть интимно-семейной, — встряла Верунчик. — Будет лучше всего, если вы сядете на диван.

Викентьевы сели на диван. Из-под бирюзового платья Анжелы виднелись серебристые шпильки.

— Анжела, наклоните голову чуть вправо. К отцу. А вы развернитесь влево, — командовала подруга. — Аврора! — раздался боевой клич Верунчика. Мне показалось, что сейчас раздастся «пли!». Я нажала на кнопку фотоаппарата. Один раз, другой.

— Я могу встать? — Не дожидаясь ответа, легким пружинистым движением Анжела поднялась с дивана и обратилась к отцу. — Я пойду.

— Подожди, — нахмурился тот. — Мне надо с тобой поговорить.

— Потом. Меня ждет Руслан.

Руслан — это был, наверное, тот самый восточный молодой человек, с которым я ее уже видела.

— С Русланом встретишься после.

— Нет. — Вместо манерности в голосе послышалось щелканье хлыста.

Вячеслав Александрович замолчал, а потом бросил:

— Ладно, иди.

Анжела выскользнула из комнаты, даже не посмотрев в нашу сторону. Очевидно, мы были для нее слишком мелкими сошками, не стоящими никакого внимания.

Викентьев сидел, погруженный в свои мысли. Внезапно он очнулся и посмотрел на нас.

— Я вам еще нужен?

— Нет. Большое спасибо за интервью. Как только оно будет опубликовано, свяжусь с вами и предоставлю один экземпляр для визирования.

— Да-да. Свяжитесь со мной или Надеждой Игоревной. Спасибо вам. — Президент «Алрота» поднялся с дивана и прошествовал мимо нас, высоко подняв голову.

Фуршет был шикарным. — Но я поглощала пищу машинально. Мои мысли вертелись вокруг Анжелы, дочери Вячеслава Александровича. Мне все больше и больше нравилась версия о том, что она — моя дальняя родственница. Этим и объясняется ее поразительное сходство с Никой. Генетика — наука загадочная. Где-то гены дали сбой, и чудесным образом две девушки, находящиеся в дальнем родстве, стали так похожи друг на друга. Ведь бывает же такое! О подобной истории я читала в научно-популярном журнале «Вокруг света». В самом деле, вместо грубиянки Ники неплохо бы иметь такую богатенькую родственницу. Правда, Анжела была порядочной стервой. В этом я не сомневалась. Такие вещи чувствуются сразу. Но богатство, шик и роскошь заставляли меня заранее смиряться с характером потенциальной кузины.

— Ты что в облаках витаешь? — донесся до меня голос Верунчика.

— Извини, — смутилась я. — Задумалась.

— В последнее время ты какая-то странная, — снисходительно заметила подруга.

Но она не знала всех событий, которые обрушились на меня сегодня. Точнее, она не знала их тайных пружин и подводных течений. На какую-то долю секунды меня охватило искушение все рассказать ей. Но в ту самую минуту, когда я уже была готова поделиться с Верунчиком своей тайной, я вдруг отчетливо поняла, что делать этого ни в коем случае нельзя. И об этом шепнул мне внутренний голос.

Домой я вернулась поздно. Все уже спали. Моей сестренки Ники еще не было. Она где-то шлялась со своей компанией. Я проскользнула к себе в комнату и замерла от увиденного. Все было залито сияющим лунным светом. Он был какого-то странного неправдоподобного цвета. Бледно-серебристый с легким зеленоватым отливом.

Я медленно подошла к зеркалу. Посмотрела в него. И увидела себя. Темные волосы, распущенные по плечам, грустные глаза. Складка около губ. Я вспомнила видение в зеркале, так поразившее меня: Ника в бирюзовом платье. Платье, которое я сегодня видела на Анжеле! И в этот момент я поняла, что между всеми этими событиями есть тайная непонятная связь, которую мне обязательно надо разгадать. Видение в зеркале — некий знак того, что я не должна оставлять эту историю в покое. Я должна расследовать ее до конца!

На следующее утро я проснулась бодрой и отдохнувшей. В моей голове созрел один потрясающий план, к реализации которого я и собиралась приступить. Немедленно. Но для этого мне надо было опять обратиться с просьбой к Верунчику.

Выпив кофе, я выслушала ворчание папашки, который соизволил вылезти из-за своей ширмы и разделить со мной утреннюю трапезу. Папашка умел хладнокровно пить кровь и нервы. Я иногда думала, что, если бы был объявлен кастинг на лучшего вампира для съемок в фильме ужасов, папашка наверняка занял бы вакантное место. Уж больно внешность у него была подходящая: маленький рост, большая голова (признак гения, как считает он), рот, растянутый до ушей, и зловещий взгляд из-под очков. Было от чего грохнуться в обморок. Мои подруги и знакомые, когда видели папашку в первый раз, обычно сразу выпадали в осадок и начинали заикаться. Им, наверное, казалось, что они попали в царство злобного гнома, но из деликатности не говорили мне об этом. В общем, они были правы. Например, я томилась в этом царстве уже давно. Но в отличие от героинь волшебных сказок я потеряла всякую надежду, что меня кто-то освободит от власти злобного хозяина. Конечно, я старалась общаться со своим папашкой как можно реже, но сегодня я поняла, что ускользнуть от него мне не удастся. Он пребывал сегодня в приподнято-агрессивном настроении. И готов был разнести в пух и прах все на свете. Для начала он проехался по поводу бездарных директоров фирм, которые отвергали его «гениальные идеи». Они, дескать, бездари и ничего не понимают в компьютерах и программном обеспечении будущего. Я покорно кивала головой (спорить себе дороже) и представляла, как директора фирм крутят пальцем у виска, когда папаша покидает их. Потом родитель перешел на Нику, мол, она стала слишком долго гулять по вечерам и поздно возвращаться домой. Ему не нравится, что она проводит так много времени вне дома и семьи. Я невольно съежилась: мое сердце чуяло, что следующим объектом критики стану я. Мое предчувствие не подвело и на этот раз. Для затравки мне был устроен форменный разнос из-за того, что я не поступила в институт и тем самым не оправдала родительские надежды. О Нике в этом случае не было сказано ни слова. Родители посчитали за лучшее, чтобы она вот уже второй год тратила на профориентацию, как они высокопарно выражались. Проще говоря, била баклуши, потому что определяться с будущей профессией моя сестренка явно не собиралась. По-моему, она вообще была ни к чему не пригодна, кроме того, как шляться в сомнительных компаниях и баловаться наркотой.