1941, 22 июня - Александр Некрич

5 августа. Отъезд английской и французской военных делегаций в Москву.

10 августа. Заявление Астахова Шнурре, что переговоры, которые СССР ведет с Англией и Францией, были начаты СССР без особого энтузиазма, просто для предохранения себя от германской угрозы. Теперь ситуация изменилась. Исход советско-франко-английских переговоров остается полностью под вопросом.

11 августа. Прибытие английской и французской военных делегаций в Москву.

12 августа. Начало военных переговоров в Москве.

14 августа. Астахов передает Шнурре предложение начать переговоры в Москве.

14 августа. Телеграмма Риббентропа Шуленбургу для Молотова: период враждебных отношений между Германией и СССР окончился. Все проблемы в пространстве между Балтийским и Черным морями могут быть решены к взаимному удовлетворению. Риббентроп готов отправиться в Москву для встречи со Сталиным.

15 августа. Заявление маршала Шапошникова на военных переговорах, что СССР готов выставить а случае конфликта с Германией 120 пехотных дивизий, 9-10 тысяч танков и 5,5 тысячи боевых самолетов.

16 августа. Заявление Молотова Шуленбургу о возможности заключения пакта о ненападении.

Риббентроп сообщает о готовности прибыть в Москву в любой день после 18 августа для подписания пакта о ненападении и гарантии Прибалтийским государствам.

17 августа. Молотов сообщает Шуленбургу о готовности Советского правительства улучшить отношения. В любом случае должен быть подписан протокол, в который должны быть включены германские заявления о готовности обеспечить интересы СССР.

Перерыв в совещании военных миссий на четыре дня, так как английская миссия не имеет полномочий для подписания конвенции.

19 августа. Формальное согласие правительства СССР на приезд Риббентропа в Москву через неделю после подписания экономических соглашений.

Подписание германо-советского экономического соглашения.

21 августа. Гитлер согласен с советским проектом пакта о ненападении и специальным протоколом к нему. Просьба принять Риббентропа не позднее 22-23 августа.

Положительный ответ Сталина. Согласен принять Риббентропа 23 августа.

21 августа. Ворошилов объявляет о перерыве в работе совещания военных миссий на неопределенное время вплоть до получения ответов из Лондона и Парижа о свободном проходе советских войск через территорию Польши и Румынии в случае войны с Германией.

23 августа. Прибытие Риббентропа. Подписание пакта о ненападении и секретного протокола к нему.

Ошибочно суждение, будто у Советского Союза не было иного выбора, как пойти на соглашение с Великобританией и Францией, либо с Германией.

Был и третий путь – и он советскими руководителями обсуждался – не примыкать ни к одной из группировок держав. Но этот путь был, как видно, отвергнут. Он противоречил «доктрине Сталина», согласно которой война неизбежна и миссия Советского Союза состоит в том, чтобы появиться в решающий момент войны и «выступить, но выступить последними…, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить».

Два договора с Германией 1939 года

Таким образом, решение о судьбе мира передано в руки Гитлера. Тот же стремится к скорейшему развязыванию войны. К середине августа сформулированы условия будущего соглашения в Москве и доведены до сведения германского правительства. Советский Союз должен получить Прибалтику, включая Литву, а также Бессарабию. Польская проблема должна быть решена в интересах Германии. Но Германия также претендует на часть Литвы.

19 августа подписывается германо-советское торгово-кредитное соглашение. Через день «Правда», предваряя заключение политического соглашения, отмечает в передовой статье, что экономическое соглашение «может явиться серьезным шагом в деле улучшения не только экономических, но и политических отношений между СССР и Германией». Гитлер и Сталин обмениваются телеграммами. В Москву прибывает министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп и 23 августа в торжественной обстановке подписывается пакт о ненападении и секретный дополнительный протокол к нему. Но публикуется только текст договора. И это понятно: ведь секретный дополнительный протокол (так он официально именуется) не оставляет никаких сомнений в том, что договор о ненападении, заключенный сроком на 10 лет, является соглашением о границах сфер влияния Германии и СССР в Восточной Европе. В секретном протоколе от 23 августа указывалось, что в случае территориальных и политических перемен в районах, принадлежащих Балтийским государствам (Финляндия, Эстония, Латвия и Литва), северная граница Литвы будет считаться границей сфер влияния Германии и СССР. Вильнюс в этом случае отойдет к Литве. При переменах в Польском государстве граница сфер влияния пройдет по рекам Нарев, Висла и Сан. Это означало, что Балтийские государства отныне отнесены, также как и восточная часть Польши, к сфере советских интересов; то же относилось и к Бессарабии.

Верховный Совет СССР ратифицировал советско-германский договор о ненападении 31 августа 1939 года. На той же сессии Верховного Совета был принят Закон о всеобщей воинской повинности, заменивший прежний Закон об обязательной воинской службе. Само название нового закона свидетельствовало о глубоком качественном изменении подхода советского руководства к проблеме войны и мира. Силы экспансионизма, заложенные внутри советской системы, требовали выхода наружу. Наступил момент, когда война в Европе должна была послужить интересам советского режима, как прежде его интересам служила политика коллективной безопасности, подкрепленная тактикой Народного фронта Коминтерна.

24 августа «Правда» назовет советско-германский пакт «инструментом мира» и «мирным актом», который несомненно будет способствовать «облегчению напряжения в международной обстановке». Спустя неделю Германия нападет на Польшу и начнется вторая мировая война, а в первую годовщину подписания советско-германского пакта о ненападении Молотов публично напомнит германскому партнеру о заслуге советского правительства: «Это соглашение, которого строго придерживается наше Правительство, устранило возможность трений в советско-германских отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей западной границы и вместе с тем обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке».

Однако в первых числах сентября 1939 года, когда германские армии вторглись в пределы Польши, Гитлер далеко еще не был уверен в действительной позиции Сталина. Только обещанное им вступление Красной Армии в Восточную Польшу могло подтвердить ценность заключенных с СССР соглашений. Между Молотовым и Риббентропом происходит в первых числах сентября усиленный обмен телеграммами. Германия настаивает на немедленном вводе советских войск, Молотов уговаривает немцев набраться терпения, ибо излишняя спешка может «повредить нам» и способствовать объединению «наших противников».

Задержка не случайна. Сталин ищет подходящую формулировку для объяснения советскому народу, почему Красная Армия наносит удар в спину Польше в отчаянный момент ее борьбы против немецкого агрессора. Один из первых вариантов гласил: так как Польша пала, то для Советского Союза возникла необходимость прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает Германия». Такое истолкование событий пришлось немцам не по вкусу. В результате переговоров формула для оправдания советского вторжения была найдена. В ней не содержалось упоминания об угрозе со стороны Германии, а говорилось туманно о третьих державах, которые могут попытаться извлечь выгоду из хаоса, создавшегося на территории Польши. Молотов просит немцев понять, что Советское правительство не видит иной возможности для оправдания своего вмешательства в глазах народных масс.

Видимо, Сталин не хотел быть квалифицированным как агрессор вместе с Гитлером. Ему нужен разрыв во времени. Советские войска вступают в Польшу лишь 17 сентября. Теперь положение Польши становится абсолютно безнадежным. Заключительным актом германо-советской агрессий против Польши стал совместный парад советских и германских войск в Бресте. Об этом, разумеется, в советской печати ничего не сообщалось (вплоть до сентября 1989 г.), но сохранились фотографии…

Молотов сожалел, что с Германией заключен «всего лишь» договор о ненападении, но Сталин позднее заверял немцев, что рассматривает соглашение как договор о взаимной помощи. Заключение договора о ненападении сулило моментальные выгоды его участникам. Но сам договор не был лишь результатом равнодействующих сил, сложившихся в этот момент истории; соглашения с Германией подготовлены всем предшествующим развитием советско-германских отношений после договора в Рапалло.