Мутанты Асинтона - Светлана Ягупова

И все же она верила, что ее уникальный опыт кому-нибудь пригодится. Знай, что у нее так рано заберут сына, поторопилась бы сделать его своим наследником…

Когда впервые увидела на своем пороге девочку Баатов, поняла — это и есть тот человек, которому можно передать самое сокровенное. Девочка была так безобразна, что у Ватрины сжало горло и, стараясь подавить дрожь в голосе, она, с деланной веселостью широко распахнув дверь, пригласила дочь и отца в дом. Войдя в гостиную, Артур зацепился взглядом за ветхое кресло из красного дерева, изящную конторку у стола и старинную литографию со странным пейзажем: солнечное колесо на фоне звездного неба, а внизу скалы, смахивающие на океанские волны.

Пока Артур с дочкой рассматривал альбом фотографий, старушка, вся такая беленькая, чистенькая, уютная, с теплыми, не по-старушечьи живыми глазами, включила электросамовар, принесла варенье из белой черешни с корочкой лимона и что-то из теста, в чем позже Артур рассмотрел ватрушки и улыбнулся прозвищу Ватрины. Она же весело суетилась вокруг гостей, радуясь столь неожиданной возможности проявить о ком-то заботу. Наконец села, слегка запыхавшись, со слабым румянцем на отнюдь еще не усохших щеках, закатала до локтя рукава пушистого, цыплячье-желтого халатика и, обнажив детски-тонкие руки с коричневыми крапушками, сказала:

— Знаю, думаете: этой древней старухе, вероятно, до чертиков надоело жить. Или наоборот — небось страшновато в таком ветхом возрасте: каждый день боится откинуть лапки.

Эти слова развеселили Гастрик, она коротко хохотнула, продолжая рассматривать фотографии, а Баат скорчил мину, долженствующую отмести предположения о таких мыслях, но старушка замахала на него крапчатыми руками, чтобы зря не старался, не пыжился переубедить ее, и продолжила:

— Сказать вам что-то важное? — Глаза ее округлились, как у лукавой девочки, и свет от включенного на стене бра неожиданно отразился в них золотым блеском. — Минутку, принесу чашки. — Она быстро зашаркала на кухню.

«Чудачка, — подумал Баат. — Однако плохому девочку не научит. Да и жизненный опыт большой, есть о чем рассказать. Пожалуй, стоит доверить ей «Око».

— Так вот, — продолжила Ватрина, вернувшись из кухни с подносом, на котором громоздились чашки с блюдцами. — Представьте, мне вовсе не надоело жить.

Гастрик опять с усмешкой взглянула на нее и хмыкнула:

— А я думала, старикам надоело все до чертиков.

Баат хмуро одернул ее.

— Ничего, мы поладим с ней, — улыбнулась Ватрушка, заметив смущение отца. — Представьте, я и впрямь не боюсь смерти. И знаете почему? — Она поправила за ухом белый куделек и закончила почти тихо, точно доверяя самое сокровенное: — Потому что смерти нет — бояться нечего.

«Похоже на старческий заскок», — с грустью сделал вывод Баат.

В ту же минуту Гастрик дернулась, выронила из рук альбом, и Ватрина впервые увидела удивительную метаморфозу: корчась в страшных гримасах, лягушонок на ее глазах превращался в прелестного ребенка с аккуратненьким ртом и пухлыми щечками.

— Уф, — Астрик вытерла лоб ладошкой будто после тяжелой работы и оглядела незнакомую комнату.

Ватрина была так огорошена происшедшим, что с минуту молча таращила на девочку глаза.

Артур Баат долго объяснял ей, в чем дело.

Наконец что-то дошло до нее, но все-таки она потрогала девочку — настоящая ли? — и вдруг рассмеялась:

— А ведь это еще лучше, еще интересней — работать с двумя!

Когда же Баат на следующий день ознакомил ее с прибором, при помощи которого она могла путешествовать в мир необычного ребенка, Ватрина по-детски захлопала в ладоши. Провидение явно шло навстречу ее желанию обрести духовного наследника…

Крохотные существа сцементировались единым известковым каркасом, и никто не мог оторваться от него, чтобы зажить самостоятельно. Стоило какому-нибудь маленькому тельцу выпасть из этой системы, как его тут же относило далеко от сородичей, и оно становилось добычей любопытной рыбешки. Но все вместе составляли единый организм, способный противостоять не только таким чудовищам, как кит или акула, если бы те вздумали чесать спину о коралловые гребешки, но даже мощным океанским течениям. Правда, иногда сюда забредали морские звезды и ядовитыми шипами уничтожали мягкую плоть кораллов, отчего быстро разрушался и весь остов. Так было с соседней колонией.

Белый Куст хотя и ощущал себя частью Рифа, держался самостоятельно, может, потому, что рос на небольшом возвышении и первым замечал какую-либо угрозу Рифу. Чуть поодаль от Белого Куста, крепко вцепившись в скалу, располагался Огневик с эффектно раскинутыми ветвями. Вот кто не даст себя в обиду, уколет, обожжет всякого, кто посягнет на его жизнь. И хотя сам Белый Куст был беззащитен, однако всегда чувствовал свою роль часового, день и ночь стоящего на страже. Частица мощного Рифа, он, однако, находил свое сходство с одинокой, ни от кого не зависимой актинией, похожей на пышный цветок, или с фунгией, этим гигантским полипом, чья грибовидная шапка сиротливо маячила перед ним на песке.

Днем, когда лагуна скудно освещалась солнечными лучами, Белый Куст отдыхал в горизонтальном положении, удобно пристроившись на грунте. Но и подремывая, был начеку, ибо то и дело сюда заплывали непрошеные гости, и нужно было узнать в них врагов, друзей или просто любопытствующих. К тому же обеспечивать все клетки своего тела планктоном, чтобы поддерживать в нем жизнь. Наблюдая за резвыми рыбешками, коньками, ежами, Белый Куст испытывал нечто вроде сожаления о невозможности сорваться с места и ринуться в путешествие. Собственная окаменелость, малоподвижность раздражала, надоедала, и порой приходила крамольная готовность отколоться от Рифа, хотя он знал, что ничем хорошим это не кончится. Ночью рыбы зажигали разноцветные фонарики, светились моллюски, мелкие червяки, мягкий голубоватый свет испускали растения, и Белый Куст медленно поднимался с грунта, расправляя перышки на своих ветках. Вот и все движение. Зато можно увидеть, как иглокожая Морская Лилия устремилась к Огневику, но, еще не коснувшись его, отпрянула от ядовитого жжения и поплыла в его сторону. Белый Куст напрягся, однако не в силах оказался сбросить с себя нахалку, когда та вцепилась в него короткими усиками. Впрочем, пусть сидит, особого вреда не сделает, разве что слегка примнет его перышки. Зато можно будет узнать о новостях в окрестностях лагуны, не шастают ли вблизи коварные звезды или сверлящие губки, в чью пасть попала очередная медуза, кокетливо и неосторожно распустившая яркую юбочку, не состоялся ли марш лангустов, от которых приходят в ужас моллюски, или услышать старую басню о том, как губан чистил мурене зубы, а ей вдруг захотелось слопать его. В этот раз Морская Лилия была чем-то озабочена и поведала лишь короткую историю об Актинии: как ни с того ни с сего та убила своими страшными щупальцами окунька. Белый Куст содрогнулся, он никогда не убивал, и подобные истории приводили его в ужас.

Отдохнув, Морская Лилия отправилась по своим ночным делам, а Белый Куст стал нести обычный дозор. Неожиданно его привлекло какое-то шевеление слева. Не сразу удалось разглядеть, что там. Мелькали огоньки юрких рыбешек, тихо колыхались в темноте травы подводных лугов. И все же многообразная жизнь лагуны, где ежеминутно кто-то кого-то пожирал, а кто-то рождался на свет, нарушалась чем-то непонятным, упорно надвигающимся со стороны темного утеса. Поначалу Белому Кусту почудилось, что это сам утес вдруг оторвался и двинулся к нему, но потом он разглядел огромного осьминога. Однако вскоре выяснилось, что опасность исходит вовсе не от него, а от существа во много раз меньшего, чем это, Многолуч подкрался исподтишка, и Белый Куст заметил его, когда тот больно вонзил свои смертельные шипы в мягкую часть его плоти. Самая коварная особь среди морских звезд, Многолуч был беспощаден, и надо было ожидать, что он приведет сюда полчища своих собратьев, чтобы уничтожить не только всю колонию, но и Риф, это могучее сообщество множества жизней. Выдержав первый натиск десятка ядовитых иголок, Белый Куст сделал невероятное по своему напряжению усилие, стал заваливаться набок, подминая под себя хищника и чувствуя, что сам медленно отрывается от Рифа. Не успел Многолуч опомниться, как оказался раздавленным под тяжестью упавшего на обломок скалы коралла. Течение подхватило смертельно раненный Белый Куст, но прежде, чем вдребезги быть расколотым об утес, он успел осознать, что все-таки защитил Риф и что так не хочется навсегда исчезнуть в черной бездне…

Астрик зачарованно просмотрела мыслефильм, переданный Ватриной и, когда он закончился, с жаром сообщила: не видела ничего подобного! У папы с мамой какие-то скучные истории из серии их знакомства или неинтересные случаи из их детства. А тут — будто я сама превратилась в Белый Куст, и было так боязно, когда появился Многолуч, и не хотелось умирать. Занимательней всех сказок голографа.