Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая. - Геннадий Борисович Марченко

мелькала мысль отказаться, перенести встречу на другой день, так как на пострадавшего в ДТП деда потратил немало сил, но всё же решил не менять планов. Ишиас – заболевание неприятное, однако не настолько серьёзное, чтобы «кидать» хорошего, как выразился Гришин, человека.

— Я завгару про этот случай ничего говорить не буду. Хрен его знает, как отреагирует. И мы уж Семибратову тоже не говорите, ладно? — попросил Дмитрий Сергеевич меня по пути к дому шефа.

— Да не вопрос, — пожал я плечами. — А что, вот так разве можно, использовать служебный транспорт в личных целях, да ещё в выходной?

— Андрей Васильевич с нашим завгаром какие-то дальние родственники, тем более Семибратов оплачивает бензин и амортизацию. А на завтра вообще мне отгул даёт. Хотя, честно сказать, машиной он пользуется, если только куда-то по городу или в область, а так он живёт в двух шагах от работы.

Действительно, председатель Областного потребительского союза жил на Московской прямо напротив здания областной администрации, в доме, первый этаж которого занимал ювелирный магазин «Жемчуг». Не всякий мог сюда заселиться, это я помнил ещё по прошлой жизни.

Квартира Андрея Васильевича находилась на третьем этаже. Хозяин сам открыл дверь. Одет в домашний халат и тапочки без задников, чуть ниже меня ростом, слегка одутловатое лицо, животик, но глаза живые, внимательные.

— Вот, Андрей Васильевич, доставил, — сказал водитель, пропуская меня вперёд. — Я тогда в машине подожду?

— Да, конечно, спасибо, Дмитрий Сергеевич… Ну что ж, Арсений Ильич, проходите. Может, чайку с дороги?

После неплохого расхода энергии меня уже пробивает на хавчик, хотя и спать всё ещё хочется, но и чай, если с чем-нибудь вприкуску, тоже сойдёт.

— Можно и чайку, — соглашаюсь я. — С дороги-то самое то… Если вы, конечно, не спешите.

— Да куда ж мне спешить, я выходные стараюсь дома проводить. Жена с утра уехала дочку с зятем и внучкой навестить, это на весь день, так что никто до вечера нам мешать не станет.

— Ну, до вечера мы вряд провозимся, — улыбаюсь я. — Полчаса – это максимум.

— Тем более, — тоже улыбается хозяин. — Идёмте на кухню.

— А можно, я сначала один звонок сделаю?

Я киваю на телефон в прихожей, где только что повесил куртку и переобулся в такие же, как у хозяина, тапки без задников.

— Бога ради. Пойду пока чайник поставлю.

Он идёт на кухню, чуть прихрамывая на правую ногу, а я набираю домашний номер Гришина. Трубку поднимает он сам.

— Здравствуйте, Октябрь Васильевич, это Коренев.

— А-а, Арсений Ильич! Приветствую! Ну как, смотрели концерт?

— Это было нечто, особенно вторая песня, когда весь зал аплодировал, включая Брежнева. Эти притопы и прихлопы – настоящая находка.

— А я говорил, что будет сюрприз, — довольно хихикает он в трубку. — А что у вас с Андреем Васильевичем?

— Вот только что к нему приехал, от него и звоню… Я, собственно, по какому поводу вас набрал… Моему соседу – тоже хорошему человеку, хирургу, между прочим – понравилась песня «Ты неси меня, река». Попросил у меня текст и аккорды для гитары. Текст-то я напишу, а вот с аккордами беда. Я ж её так, на слух сочинил, без всяких инструментов.

— Понял, понял, — снова смеётся он. — То есть партитура с нотами вам не нужны, а то есть готовая. Давайте поступим так… Вы пока занимайтесь Семибратовым, а я позвоню нашему балалаечнику, он гитарой неплохо владеет тоже, чтобы аккорды записал и мне занёс. Он живёт в паре кварталов от меня, дело недолгое. А я уже сам потом зайду к Андрею Васильевичу, благо что живу от него неподалёку. Только дождитесь меня.

— Да мы ещё сейчас чай будем пить, так что успеете.

Прохожу на кухню, большую и при этом уютную. Стены отделаны декоративной рейкой, повсюду дерево, включая резную хлебницу, только холодильник «ЗИЛ» смотрится инородным предметом.

— Вам чашку побольше?

Я выбираю большую, чуть ли не на пол-литра. Семибратов заваривает в небольшом чайничке «Индийский чай» со слоном, высший сорт, и пока он настаивается, ставит на стол вазочки с сушками, печеньями и шоколадными конфетами, при виде которых у меня начинается обильнее слюновыделение. Андрей Васильевич это замечает и с улыбкой предлагает угощаться. Сам садится напротив, и я в свою очередь замечаю, как на его лице мелькает гримаса боли. Со стороны можно подумать, что человека изводит геморрой. Ничего, сейчас мы вами, батенька, займёмся.

Прежде чем в чашках оказываются крепкая заварка и кипяток, я успеваю закинуть в себя несколько сушек и печенюшек. А в чашку бросаю аж четыре кубика рафинада, поскольку помню, что глюкоза особенно хороша для восстановления потраченной энергии. Во всяком случае, в моём варианте.

За чаем хозяин интересуется моим житьём-бытьём, а заодно спрашивает, что это за чудесный массаж, после которого Гришин помолодел словно бы лет на двадцать?

— Наука не стоит на месте, — скромно улыбаюсь я. — К традиционным техникам массажа добавляются нетрадиционные. Например, на последнем курсе мне в руки попала перепечатанная с английского брошюра, где описывалась техника, применяемая китайскими целителями. Там указываются точки, стимуляция которых способна воздействовать даже на весь организм в целом. То, что и произошло с Октябрём Васильевичем. Но при этом целитель – а это не просто массажист – теряет значительную массу своей жизненной энергии, китайцы называют её «ци». Они вообще считают, что «ци» - исходное вещество космоса, и всё вокруг нас пронизано этой энергией. Нужно только уметь направить её в нужное русло. И израсходовав часть своего «ци», целитель должен потратить какое-то время на её восстановление.

— Однако, — дёргает подбородком Семибратов. — Слышал что-то такое про каких-то китайских монахов, но чтобы в реальности… Так вы что же, и ко мне эту… хм… «ци» примените?

— Ну-у… Некоторым образом.

Я, в свою очередь, расспрашиваю будущего пациента о его проблеме. Жаль, нет под рукой медицинской карты, хотя он сам мне с ходу выдаёт: компрессия корешка спинномозгового нерва протрузией межпозвонкового диска, бедренное воспаление, хронический ишиас… В будущем это заболевание получит название невропатия седалищного нерва, а общее название невралгия, но слово «ишиас» мне больше нравилось. И короче, и звучит