Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования - Филип Шенон

По возвращении домой она сразу же нашла фотографии, которые спрятала в альбом с детскими фотографиями, и показала их свекрови – Маргерит Освальд. Женщины были едва знакомы – Освальд всегда говорил, что ненавидит свою мать и отказывался с ней видеться, – и вот убийство заставило обеих миссис Освальд воссоединиться. Марина знала по-английски всего несколько слов.

– Мама, мама, – воскликнула она, показывая снимки свекрови.

По свидетельству невестки, фотографии младшего сына с винтовкой в руках произвели шокирующее впечатление на миссис Освальд:

– Спрячь их, – немедленно сказала она.

Марина засвидетельствовала, что поступила именно так, как ей было сказано, положив фотографии в свой ботинок.

На следующий день, в субботу, после того как Марину еще несколько часов допрашивали полицейские, свекровь подошла к ней и спросила:

– Фотографии, где они?

Марина показала на свои ботинки.

– Сожги их, – сказала Маргерит невестке (так об этом вспоминала Марина), – сожги немедленно.

И вновь Марина поступила так, как ей было сказано. В тот вечер ее и свекровь Секретная служба перевезла в маленький мотель «Экзекьютив-инн», неподалеку от аэропорта Лав-Филд. Марина рассказывала, что взяла фотографии и коробку спичек в ванную, положила фотографии в пепельницу, которую нашла в номере мотеля, чиркнула спичкой и поднесла пламя к краю одной из фотографий. Плотная фотобумага горела плохо, и, по словам Марины, ей пришлось использовать несколько спичек. Позже свекровь утверждала, что это именно Марина решила уничтожить фотографии. Но Маргерит Освальд находилась в том же номере и видела, как Марина сжигает фотографии. Маргерит призналась, что это она, а не Марина, спустила содержимое пепельницы в унитаз. «Я бросила обгоревшие обрывки снимков и пепел в унитаз, – рассказывала она позже, – и спустила воду. Мы не сказали друг другу ни слова».

Региональное отделение ФБР в Далласе

Федеральное Бюро Расследований

Даллас, Техас

24 ноября 1963 года, воскресенье

В те выходные некоторые документы стали исчезать и из материалов ФБР. Около шести часов вечера, в воскресенье, специальный агент ФБР Джеймс Хости был вызван в офис своего начальника Гордона Шэнклина, ответственного оперативного сотрудника регионального отделения ФБР в Далласе. Хости рассказывал, что Шэнклин пододвинул к нему листок бумаги, лежавший на столе26.

– Избавься от этого, – приказал он, – Освальд уже мертв. Суда не будет.

Несколькими часами ранее Освальд был застрелен Джеком Руби в Главном управлении полиции Далласа; шокирующая сцена была показана по национальному телевидению в прямом эфире.

Шэнклин кивнул на листок бумаги и повторил свой приказ агенту Хости, 38-летнему человеку с квадратной челюстью, который поступил на работу в ФБР десять лет назад в качестве офисного клерка – традиционный карьерный путь для региональных агентов.

– Избавься от этого, – повторил Шэнклин.

Третий раз Хости повторять было не нужно. Он узнал этот листок – заявление, сделанное рукой Освальда, которое сам Освальд и принес в отделение ФБР в начале ноября, требуя, чтобы ФБР прекратило донимать его жену – женщину русского происхождения.

«Если вы не оставите в покое мою жену, я приму соответствующие меры», – было написано в заявлении, как позднее вспоминал Хости. Женщина, дежурный офицер, принявшая от Освальда заявление, говорила, что он произвел на нее впечатление «безумного и, возможно, опасного» человека.

Хости и Шэнклин прекрасно могли себе представить, что произойдет, если Эдгар Гувер узнает о существовании этого заявления. Оно доказывало, что Бюро имело контакт с Освальдом за считаные дни до убийства, что кто-то из Бюро лично контактировал с женой Освальда, что Освальд собственной персоной приходил в Далласское отделение ФБР. Попросту говоря, этот листок бумаги говорил о том, что Бюро, точнее, его сотрудники Шэнклин и Хости упустили шанс остановить Освальда до того, как он застрелит президента.

Из заявления следовало, что ФБР следило за Освальдом на протяжении месяцев. На самом деле, как знали Шэнклин и Хости, в Далласском отделении ФБР с марта на Освальда было заведено дело как на человека, могущего представлять угрозу национальной безопасности. Освальд вернулся в США годом ранее, после неудачной попытки перебраться в Россию, и в ФБР подозревали, что вернулся он для того, чтобы осуществлять шпионскую деятельность в пользу Советского Союза.

Шэнлин продолжал неотрывно смотреть на заявление, ожидая, когда Хости возьмет его.

Хости было о ком заботиться: жена и восемь детей жили на его жалованье, 9 тысяч долларов в год. В ФБР приказы было принято исполнять, даже такие противозаконные, как уничтожение ценнейших улик, касающихся человека, который только что застрелил президента.

Хости взял листок и вышел из офиса, прошел несколько метров по коридору до мужского туалета. Он зашел в одну из кабинок и закрыл за собой дверь. Там он порвал заявление и бросил кусочки в унитаз. Когда с этим было покончено, он потянул за увесистую деревянную ручку на металлической цепочке и спустил воду. Немного подождал, а потом вновь потянул. Позднее он говорил, что ему хотелось убедиться, что исчезло все до последнего клочка.

Глава 2

Совещательная комната судей

Верховный суд

Вашингтон, округ Колумбия

22 ноября 1963 года, пятница

Стука в дубовую дверь совещательной комнаты никто не ожидал. Редко случалось, чтобы в ходе совещаний, проводившихся каждую пятницу, судей Верховного суда Соединенных Штатов отрывали от работы. Согласно традиции, сотрудники суда могли прерывать работу судей только при чрезвычайных обстоятельствах, причем допускалось только передавать в совещательную комнату записку1.

Председатель Эрл Уоррен, проработавший в суде уже десять лет, понимал цену этой и многих других, на первый взгляд таинственных традиций Верховного суда хотя бы потому, что они помогали поддерживать атмосферу вежливости в группе из девяти волевых мужчин, некоторые из которых относились друг к другу с чрезвычайной неприязнью.

В пятницу 22 ноября 1963 года, вскоре после 13.30, судьи услышали стук в дверь. По традиции открыть дверь должен был самый молодой из судей, поэтому Артур Голдберг, пришедший в суд только год назад, молча направился к двери. Он взял протянутый ему листок бумаги и передал его председателю суда. В оглушительной тишине Уоррен пробежал глазами записку, напечатанную на пишущей машинке его личным секретарем, Маргарет Макхью. Затем он поднялся и прочел ее вслух: «Президент был обстрелян во время проезда кортежа по Далласу. Насколько тяжело он ранен, неизвестно»2.

Как позднее вспоминал Уоррен, члены суда были «безмерно потрясены» и разошлись по своим кабинетам. «Никто ничего не говорил, но я убежден, что каждый из нас, ошеломленный этой новостью, удалился из зала туда, где можно было послушать сообщения об этой трагедии по радио»3. (Некоторые судьи и их подчиненные собрались в кабинете судьи Уильяма Бреннана, у которого был телевизор, и следили за репортажем Уолтера Кронкайта на CBS.) Уоррен отправился в свой кабинет, где оставался, слушая радио, «пока не угасла последняя надежда», вспоминал он. «Через минут сорок пришло известие о смерти президента – в это невозможно было поверить».

У Уоррена и его коллег были особые причины для переживаний: за 36 часов до этого они были на приеме у президента и миссис Кеннеди в жилых покоях первой семьи государства на втором этаже Белого дома. «Это был незабываемый дружеский и радостный прием, – вспоминал Уоррен. – Замечательное событие». Он припомнил, что судьи оживленно обсуждали поездку Кеннеди в Техас, которая должна была состояться на следующее утро4.

Пять городов за два дня – многим в официальных кругах Вашингтона такой насыщенный тур виделся слишком политически рискованным. Президента предупредили, что его могут ожидать демонстрации протеста, организованные правыми, в особенности в консервативном Далласе. В Биг Ди – так политические активисты любили называть свой город – имелось несколько ультраправых экстремистских группировок, поэтому именитых политических визитеров принимали, не считаясь с приличиями, а подчас и по-хамски. Всего лишь месяцем ранее постоянный представитель США в ООН и бывший сенатор Эдлай Стивенсон был встречен у дверей отеля в Далласе возмущенными криками демонстрантов, выступавших против ООН, а какая-то разъяренная домохозяйка огрела его по голове картонным плакатом «Долой ООН!». В ходе кампании 1960 года Линдон Джонсон, баллотировавшийся от демократов Техаса, а на тот момент кандидат в вице-президенты, возглавлявший группу большинства в Сенате, и его жена Леди Берд Джонсон были окружены вопящей толпой из сотен противников Кеннеди, когда они попытались перейти улицу и попасть на официальный обед в отеле «Адольфус». У одного из протестующих в руках был изодранный плакат избирательной кампании Джонсона, поперек которого было написано «Улыбка Иуды»; другой протестующий плюнул в миссис Джонсон. Позднее она говорила, что те 45 минут, которые ушли у них на то, чтобы пересечь Коммерс-стрит, были самыми страшными в ее жизни.