Цезарь Каскабель - Жюль Верн

Учитывая ружья и револьверы хозяев, а также двух собак, могу вас заверить, что ночью «Прекрасная Колесница» находилась в полной безопасности.

Таков был наш семейный экипаж. Сколько миль он прошел за три года через всю Федерацию от Нью-Йорка и Олбани[39] до Ниагары[40], Буффало, Сент-Луиса, Филадельфии, Бостона, Вашингтона, вдоль Миссисипи до Нового Орлеана, вдоль Великой Магистрали до Скалистых гор в стране мормонов[41], до самого сердца Калифорнии! Весьма полезные для здоровья путешествия, поскольку никто из труппы никогда не болел, за исключением Джона Булля, страдавшего несварением желудка настолько часто, насколько силен был его инстинкт удовлетворения собственного немыслимого чревоугодия.

Каким счастьем стало бы проехать на «Прекрасной Колеснице» через всю Европу по дорогам Старого континента! Сколько здорового любопытства она вызвала бы, пересекая Францию и Нормандию! Ах! Снова увидеть Францию, «снова увидеть Нормандию», как в знаменитой песне Бера[42], — вот к чему устремлялись все помыслы Цезаря Каскабеля!

По прибытии в Нью-Йорк путешественники намеревались разобрать, упаковать и погрузить свой фургон на борт пакетбота, идущего в Гавр, а в Гавре — снова поставить его на колеса — и в путь, к столице.

Господину Каскабелю, его жене и детям не терпелось поскорее отправиться в дорогу, наверное, столь же сильно, как их спутникам, иначе говоря, четвероногим друзьям! Вот почему они покинули большую площадь в Сакраменто уже пятнадцатого февраля, на рассвете, кто-то на собственных ногах, а кто-то сидя в экипаже, каждый по своему усмотрению.

Еще веяло прохладой, но день обещал быть погожим. Естественно, на борту «Прекрасной Колесницы» припасены и сухари, и различные мясные и овощные консервы, и можно будет пополнять запасы в городах и поселках. Кроме того, кругом достаточно дичи: бизонов, ланей, зайцев и куропаток. И разве Жан лишит себя возможности взять ружье и обеспечить его хорошей работенкой, тем более что охота ни запрещена, ни разрешена на бескрайних просторах Дальнего Запада? Жан давно уже стал необыкновенно метким стрелком, а спаниель Ваграм отличался от пуделихи Маренго первостатейными охотничьими качествами.

Покинув Сакраменто, «Прекрасная Колесница» взяла курс на юго-восток. Каскабели намеревались достичь границы Калифорнии самым коротким путем и перебраться через Сьерра-Неваду[43] по Сонорскому перевалу, что составляло около двухсот километров, после чего открывался путь к бесконечным равнинам Дальнего Запада. Здесь на бескрайних прериях изредка встречались мелкие селения и индейцы-кочевники, которых цивилизация мало-помалу вытесняла в безлюдные пространства севера.

Уже на выезде из Сакраменто дорога пошла в гору. Чувствовались отроги Сьерры, красиво обрамлявшей старую Калифорнию склонами, покрытыми черной сосной и торчавшими там и тут пиками высотой в пять тысяч метров[44]. Этим зеленым барьером природа обозначила границы края, который она некогда щедро одарила золотом и который ныне уже опустошен человеческой алчностью.

На пути «Прекрасной Колесницы» попадались довольно значительные города: Джексон, Мокелен, Пласервилл — известные аванпосты Эльдорадо[45] и Калавераса[46]. Но господин Каскабель останавливался там только для того, чтобы сделать необходимые покупки или провести ночь в большей безопасности. Он спешил пересечь горы Невады, земли, окружавшей Большое Соленое озеро, и огромный крепостной вал Скалистых гор, где его упряжке придется здорово потрудиться. Далее, вплоть до озер Эри и Онтарио, экипаж продолжит путешествие через прерию уже по торным дорогам, проложенным копытами лошадей и дилижансами[47].

Но как бы ни торопился господин Каскабель, ехать по горной местности весьма нелегко. Дорога неизбежно следовала извивам горных отрогов. К тому же, хотя эти края пересекались тридцать восьмой параллелью, то есть лежали на широте Сицилии и Испании, еще давали о себе знать последние холода. Эта разница в климате возникает из-за удаленности от Гольфстрима — теплого течения, которое рождается в Мексиканском заливе и, пересекая Атлантику, направляется к Европе;[48] поэтому в этих широтах Северной Америки гораздо холоднее, чем в Старом Свете. Но еще через несколько недель Калифорния вновь станет той плодовитой матерью, той плодородной землей, где одно зернышко злака превращается в сотню, где соседствует самая разнообразная продукция тропического и умеренного пояса: сахарный тростник, рис, табак, апельсины, оливки, лимоны, ананасы, бананы. Вовсе не золото составляет богатство калифорнийской земли, а необыкновенная растительность, произрастающая из ее недр.

— Мы будем скучать по этой стране! — говорила Корнелия, вовсе не равнодушная к лакомствам.

— Чревоугодница! — отвечал ей господин Каскабель.

— Э, не обо мне речь — о детях!

Несколько дней прошли в путешествии вдоль края лесов, по зеленеющим лугам. Бесчисленные пасущиеся травоядные не могли вытоптать и выесть полностью зеленый ковер, снова и снова возрождавшийся природой. Не нужно никого убеждать в урожайности калифорнийской земли, не сравнимой ни с какой другой. Это житница Тихого океана, и даже торговые флотилии, вывозящие ее плоды, не могут ее опустошить.

«Прекрасная Колесница» двигалась обычным шагом, по шесть-семь лье в день, не больше. С этой скоростью она уже провезла своих хозяев по всем Соединенным Штатам, где Цезарь Каскабель пользовался столь великой славой от истоков Миссисипи до Новой Англии[49]. Правда, раньше они останавливались в каждом городе Федерации, чтобы что-нибудь заработать. Теперь им незачем больше изумлять публику. Их путешествие с запада на восток было уже не артистическими гастролями, а возвращением в старушку-Европу с ее нормандскими фермами от горизонта до горизонта.

Поездка проходила весело, и скольким неподвижно стоящим домам лишь мечтать оставалось о таком счастье, как в доме на колесах. Путешественники пели, смеялись, шутили; иногда звуки корнет-а-пистона, на котором упражнялся юный Сандр, спугивали птиц, щебетавших не меньше, чем наше счастливое семейство.

Все шло замечательно, но без особых причин дни странствия не должны походить на сплошные каникулы.

— Ребята, — частенько повторял господин Каскабель, — как бы вам не заржаветь!

И во время остановок, пока упряжка отдыхала, семья работала. Не раз на этих репетициях собирались индейцы; Жан испытывал новые жонглерские приемы, Наполеона — грациозные балетные па. Сандр выворачивался чуть ли не наизнанку, как существо из каучука, госпожа Каскабель предавалась силовым упражнениям, а ее супруг чревовещал; нужно не забыть упомянуть также Жако, болтавшего без умолку в своей клетке, собак, работавших в паре, и Джона Булля, усердствовавшего в гримасах.