Наследие стражей. Иди... Том 1 и Том 2 - Алексей Климин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну, и понятно, за год перебесившись и убегавшись, по прибытию скандалить с отцом я уже не стал и пошел учиться туда, куда указали. А именно — в местный универ. Специальность мне милостиво позволили самому выбрать. Да что говорить?! Было впечатление, что папашке уже на это было совсем наплевать.
Да и мне, собственно, тоже. А потому учился я ни шатко, ни валко — средненько, если брать по оценкам, а так-то без особой души. И когда после окончания мне опять не позволили попробовать пристроиться в столице, уже не психовал и копытцем не бил, а мирно приземлился в нашей фирме в офисе, где имелся отдел более… или менее… подходящий мне под полученный диплом.
Короче, вот так и вышло, что теперь, когда из под моей руки выходила вся рекламная продукция, пришлось-таки научиться разбираться и в современных строительных материалах, и в новых архитектурных веяниях, тенденциях в обустройстве придомовых территорий и, соответственно, декоративности различных растений. Мне нынче по должности полагается уметь излагать доходчиво, что в наших новостроях есть такого замечательного, чего у соседей нет.
А потому в старом дворе приморского городка мне и кинулись в глаза: и по нашему времени страшненькие панельные девятиэтажки, и врытые в землю несуразные лавочки совдеповского образца. Но богатые розы с гортензиями и десятиметровые каштаны я также не мог по достоинству не оценить. Да и детская площадка на мой, нынче профессиональный взгляд, оказалась довольно неплоха.
Впрочем, в мое-то детство все еще здесь по простому было.
Пожухшая трава на месте детской площадки особо стойкими проплешинами указывала самые «популярные» места: вдоль веревок для сушки белья, натянутых меж столбами и перед рамой для выбивания пыльных ковров, которую местные мальчишки как футбольные ворота использовали. Деревья вот, несмотря на ту же вроде высоту, были чахлыми. А в палисадниках все больше помидоры росли.
И только перекрашенные сто раз лавочки были теми же.
Я стоял на тротуаре возле подъезда и пялился на давно знакомый двор в какой-то прострации, то ли пришибленный совсем уж раскалившейся к четвертому часу жарой, то ли выпадая в осадок от не самых лучших воспоминаний. Возле меня хлопали дверями машин, таскали наши с Маней чемоданы, переговаривались о чем-то… а я просто стоял.
— Женьк, ты чё, уснул? — меня ткнули пальцем в ребра.
— Мань, ты давно здесь была? — спросил я сестру, которая в недоумении и тыкала.
— Да в прошлом году…
— А я вот восемь лет тут не был…
— И чё? Изменилось что-то? — заинтересовалась она.
— С последнего приезда вроде нет, а вот, если мерить по детским воспоминаниям, то очень сильно. Я же родился здесь, в Геленджике, ты ведь знаешь?
Машка кивнула.
— И из роддома меня принесли сюда, в эту городскую квартиру, а не в долинный дом. И жили мы здесь еще два года после, и только потом отец нас с мамой в Нижний увез…
— И ты что, помнишь себя двухлетним?! — Маня выпучила на меня удивленные глазища.
— Нет, конечно. Но как потом приезжали летом с мамой и жили здесь, отлично уже помню. Последний раз… с ней когда… особенно, она тогда тобой беременная была…
— А потом я родилась, а мама-а… — сестра хлюпнула носом.
Она никогда не мгла удержаться от слез, когда эту тему заводили. Зря я сейчас не сдержался… но и получилось как-то само. Всегда, когда я оказывался в этом дворе, на меня нахлынывали эти воспоминания.
— Что такое? Что случилось? — спросила подошедшая к нам тетя. — Жень, ты опять, как всегда по приезду сюда, маму вспомнил?
— Угу, — ответила за меня сестра.
— Ну, ничего, тоже надо… сейчас полегчает, — и тетя принялась нас по спинам наглаживать.
И от руки ее, что плотно и медленно скользила от плеча вниз к пояснице, внутри меня разливалось тепло. Нет, не тот душный жар, которым полнился раскаленный воздух, а живое какое-то тепло, расслабляющее.
— Как, получше? — спросила она.
— Ага, плакать уже не хочется, — подтвердила Маня, опять за нас двоих.
— Вот и хорошо, пойдемте внутрь. Там ребята, наверное, чемоданы ваши уже подняли, — и, обняв нас, повлекла к подъездному крыльцу.
Дед помахал нам уже от своей машины:
— Я поехал. Жду завтра дома, — и, хлопнув дверью, тронулся.
А мы пошли.
Лифт в этом доме тоже был довольно стар, но, что удивительно, чистенький. На лестничных площадках коврики перед дверями, в пролетах меж этажами, где окна, стойки с живыми цветами и картиночки по стенам висят через каждые шагов несколько.
Старый дом любили и берегли. Но вот кошками все равно пахло…
— Это Пират Светланы Петровны из сорок шестой, — усмехнулась Наталья, заметив видно, как я носом дергаю, — помнишь, наверное, ее, Жень?
Я кивнул — соседку тетю Свету помню прекрасно.
— Четвертый год животному, — продолжала говорить тетя, пока мы заходили в дверь, отпертую Кобо, и пропихивали дальше по коридору оставленные им у входа чемоданы, — как есть Пират — порядки здесь свои устанавливает. Света измучилась с ним, ее уж жалеют… он, конечно, парень обаятельный и на помойку его уже не завезешь, но вот к ветеринару бы сводить надо…
Наталья запнулась и покосилась на нас.
— Чтоб бубенчики ему — того, — закончила фразу сестра и изобразила пальцами ножницы.
— Маша! — воскликнула пораженно тетя.
— Что, Маша? Мне восемнадцать уже и про кастрацию котов я знаю! — возмутилась теперь сестра. — Если метит все подряд, то это — правильно!
— Это — не правильно! — подал голос и я, не сумев смолчать на такое.
Меня не поняли, но, как обычно, меня же и попытались в этом обвинить. Типа, я сужу о бубенцах поверхностно, а суть проблемы не улавливаю совсем, поскольку с котами дела не имею. А пока я, прифигевший, соображал, как бы мне половчей донести до них очевидное, про меня уже забыли. Да и о яйцах соседского кота тоже — поскольку в их понимании, проблема та по мелкости своей большего их внимания не стоила.
Эх, женщины… вот можете вы порой кинуть свое пренебрежительное «пф-ф» в сторону принципиально важной для мужчины темы…
Тем временем Манька попыталась прямо тут, в коридоре, один из чемоданов вскрыть:
— Я первая в ванную!
— Так, здесь это не оставляй, — строго сказала тетя, кивнув на распахнутую ярко синюю «пасть».
И команднула уже мне:
— Жень, отнеси ваши сумки по комнатам. Машенькины в правую, там кровати две, а свои
