Чтобы встретиться вновь - Джулиана Грей

– И оставить тебя одну? – запротестовала Абигайль.

Лилибет улыбнулась.

– Абигайль, милая, я знаю, что тебе отчаянно хочется спуститься в тот общий зал. Не думай, что я не заметила, как ты рассматривала беднягу Уоллингфорда.

Абигайль скрестила на груди руки.

– Ничего подобного. Он самый обычный герцог. А в Италии полно принцев, Лилибет. Принцев! Куда интереснее, чем скучный английский герцог.

– Иди, Абигайль. Честное слово, я совершенно вымоталась. – Она махнула рукой. – Иди, ради всего святого.

Наконец Абигайль ушла. Лилибет с облегченным вздохом откинула голову на спинку кресла: наконец-то свободна и может позволить настойчивой мысли взорваться в мозгу. Роланд!

Поначалу потрясение оказалось настолько сильным, что она вообще ничего не почувствовала. Все равно что встретила призрак, созданный измученным мозгом. Лорд Роланд Пенхэллоу здесь, в безотрадных сырых холмах Тосканы, на пороге той самой гостиницы, в которую она только что собралась войти, беседует с ее сыном? Совпадение слишком чудовищное, чтобы быть правдой.

И только позже, распорядившись, куда нести сундуки, взяв Филиппа за руку и войдя в гостиницу, она испытала чрезвычайное потрясение. Никогда в жизни она не чувствовала себя так неловко, как в те минуты, когда снимала пальто с Филиппа, затем с себя и ощущала на себе настойчивый взгляд Роланда. Он следил за каждым ее жестом. Ее руки тряслись – он это заметил? Да есть ли ему до этого дело, даже если и заметил? Шесть лет – точнее, шесть с половиной – прошло с тех пор, как она в последний раз его видела. Разумеется, его пыл угас. Если слухи верны, он угас слишком быстро. Холостяцкие похождения Роланда в Лондоне стали легендой. Любовницы скандального происхождения, выходные в деревне, растягивающиеся на месяцы, бурные пирушки, всяческие проделки, исполненные дьявольской изобретательности и легкомыслия. Скаковые лошади в спальне принца, как ей стало известно.

Изобретательность она узнавала; легкомыслие – нет. Этот Роланд, за которым тянулся шлейф скандалов и намеков, не мог быть тем молодым человеком, с которым она познакомилась на приеме у реки в Ричмонде почти семь лет назад. Красивый брат герцога Уоллингфорда, смеющийся, беспечный, красноречивый, со склонностью к стихосложению, причем стихи получались либо ужасно глупыми, либо невозможно романтичными. Она только что приехала в Лондон, сразу со школьной скамьи, и мгновенно в него влюбилась. «Дорогая, это лорд Роланд Пенхэллоу, брат Уоллингфорда, и он уже полчаса умоляет меня представить его тебе», – сказала ее опекунша. Карие глаза Роланда сияли, он склонился над ее рукой, и с этой секунды она принадлежала только ему.

Очень скоро они удачно заблудились в какой-то заросшей кустами аллее, пока остальное общество собралось за чайными столами у воды. Он хотел узнать о ней все; она рассказала ему то немногое, о чем стоило говорить, и казалось, что его завораживало каждое слово. Она до сих пор слышала, как он восклицает в том недвижном майском воздухе: «Но это же чудесно!» И его щеки слегка раскраснелись, он крепко держит ее под руку уверенной рукой. «Я долгие годы являюсь преданным последователем Браунинга! Но даже представить не мог, что на свете существует девушка, которая со мной согласится!»

«Разумеется, он незаменим, – вспомнила Лилибет свои слова, – но после женитьбы его работа сильно пострадала».

– Вы возражаете против брака, мисс Харвуд? – спросил он, наклонившись к ней и смеясь глазами.

– Я вообще не намерена выходить замуж, – ответила Лилибет. – Я считаю, что не должно быть никаких обязательств по отношению к партнеру. В свободном союзе, в истинном союзе, брачные обеты будут совершенно не нужны».

Роланд запрокинул голову и расхохотался, полный беззаботной юной радости, и она засмеялась вместе с ним. А позже, когда они уже выбрались из аллеи, он потянул ее назад и прижал губы к запястью, и тепло его дыхания проникло сквозь тонкую лайку перчатки, согрев ее полностью. Пальцы его чуть задели внутреннюю сторону запястья, полоску обнаженной кожи между перчаткой и рукавом.

«Вы пробудете в Лондоне весь сезон, мисс Харвуд?» – очень тихо спросил он.

«Да», – ответила она, не в силах произнести что-то еще.

«В таком случае я тоже», – сказал Роланд, и они вернулись к остальным гостям, раскрасневшиеся и энергичные, и самый воздух вокруг них пел от предвкушения. Даже сейчас, после всего случившегося, Лилибет почувствовала, как быстрее заколотилось сердце, ощутила в крови возбуждение, разбуженное этими воспоминаниями. Вечером перед свадьбой она сожгла все его письма и записки, похоронила в душе все воспоминания, поскольку это было ее долгом и потому что какая от них польза, раз уж она выходит за другого? Все воспоминания, кроме одного – их первой встречи. Уж конечно, Господь не откажет ей в одном невинном дне. Она просила всего несколько жалких часов против всех ожидавших ее дней, месяцев и лет.

Лилибет сунула руку в карман и нащупала краешек сложенной записки. Ткнув бумажку ей в руку, он кинул взгляд такой мрачный и многозначительный. Вовсе не невинный, не такой, каким окидывают женщину, когда дают ей записку, где написано: «Хлеб заплесневел, ни в коем случае его не ешьте», – или, к примеру: «На вашем платье сзади большое пятно; рекомендую сейчас же замочить его в соде».

Она не могла полностью управлять своими мыслями; прекратила эти попытки много лет назад. Но поступками управлять могла. Что бы ни натворил ее муж, как бы далеко она ни зашла в стремлении защитить себя и своего сына, ее поведение всегда было безупречным, незапятнанным. Ей не следует разворачивать записку.

Рука вынырнула из кармана с зажатым между большим и указательным пальцами листком бумаги. Лилибет некоторое время просто смотрела на безобидный белый квадрат, затем перевела взгляд на Филиппа, спящего в своей кроватке, – ресницы веером лежали на щеках.

Отвернулась от мальчика и развернула записку.

«Я давно желал увериться в счастье моего дорогого друга, чья честь по-прежнему остается для меня священной. Если получится выделить минуту-другую в половине двенадцатого, я со всем благоговением буду ждать в дальнем конце конюшни».

Разумеется, без подписи. Тактично, по-джентльменски: Роланд, которого она знала, а не Роланд с известной репутацией. Роланд, которому она доверяла.

Ее Роланд.

Она снова прочитала записку, провела пальцами по черным буквам, поднесла бумагу к носу и вдохнула простой, ничем не прикрашенный запах бумаги и чернил. Сложила записку, сунула обратно в карман и вытащила часы.