Последний Рубеж - Майкл Диллард

– Я в таком положении, что мне трудно не соглашаться, мистер Спок.

Снизу послышался громкий топот, треск ломаемых веток, словно испуганный зверь уходил от смертельной погони. Джим глянул вниз и увидел Маккоя, продиравшегося сквозь низкие ветви и кустарник. Висящий на шее доктора бинокль болтался туда-сюда со скоростью испорченного маятника.

Кирку вдруг захотелось рассмеяться. Может быть потому, что он смотрел сверху вниз, доктор показался похожим на сошедшего с ума горного человека, впервые увидевшего над собой свое подобие. Чтобы как-то успокоить его, Джим весело произнес:

– Хеллоу, дружище, не сходить ли нам пообедать?

Но доктор впал в такую ярость, что его трудно было успокоить. Он ожесточенно сбрасывал с себя ветки и сосновые иголки и сердито смотрел на Кирка, выговаривая его:

– Правильно, так и держись дальше! Обрати все в большую или маленькую шутку. Ты хоть понимаешь, черт тебя побери, что могло случиться, не окажись рядом Спок?

Его голос дрожал от обиды.

– Ради Бога, не принимай все так близко к сердцу. Со мной все в порядке.

– Ты понимаешь, что могло случиться? – снова спросил Маккой так, словно от этого вопроса зависела жизнь Джима, и трясущейся рукой указал на скалу.

Джим не хотел лишать себя внезапно улучшившегося настроения. И покорно поднял – вернее, опустил – руки и плечи. Обе его ладони и все пальцы были исцарапаны во время утомительного подъема, а костяшки пальцев левой руки окровавлены ударом во время падения. Доктор, ощупывая, сгибая и разгибая его руки, все свирепее глядел на него, и Кирк не выдержал:

– Ну, хорошо, я тебе отвечу – я мог бы разбиться. Это тебя удовлетворяет? Но я не разбился. Рядом со мной был Спок.

А Спок между тем мягко опустил Кирка на землю. Джим, отряхнувшись от каменной пыли и сосновых иголок, сел, стараясь не слишком демонстративно массировать ногу, онемевшую от мертвой хватки руки Спока. Все его тело ныло и нуждалось в помощи не меньше разбитых о камень костяшек руки. И он чертовски устал.

– Проклятие, Джим, что с тобой? Вчера ты пытался убить нас обоих на крутых водоворотах… не отрицай этого!.. А сегодня ты бросаешься головой вниз со скалы. Ты что, действительно очень спешишь на встречу со своим Творцом?

Маккой резко развернулся на каблуке своего туристического ботинка, гневно глянул на Кирка и исчез в лесу. Спок с усмешкой на губах молча смотрел ему вслед.

А Джим задумался над тем, есть или нет у него ответ на вопрос доктора.

Достигнув вершины дюны, Дж'Онн с трудом перевел дыхание, навсегда, казалось, настроенное на изнурительный подъем вверх по зыбучему, обволакивающему ноги, песку. А отдышавшись, почувствовал себя бодрым и помолодевшим, словно не было за спиной тяжелого, долгого перехода через пустыню, в самое пекло солнечного дня.

Отсюда, с вершины дюны, пустыня выглядела мрачной и безжизненной, какой она была и на самом деле, но Дж'Онн смотрел на нее глазами покорителя – почти влюбленными глазами, – и нашел в ней невыразимую словами красоту. Почти побежденный пустыней, измученный ею до отчаяния, он, оказывается, чего-нибудь да стоит, – недаром же все мрачные силы и Регула, и пустыни Нимбуса-3 ополчились на него. И благодаря вулканцу Дж'Онн вышел победителем, – во всяком случае, не побежденным. Он с благодарностью и с почтительным обожанием посмотрел на Сибока.

Так вулканец ответил на вопрос о его имени. Все другие вопросы: правда ли, что он – не преступник? неужели он и в самом деле добровольно переселился на Нимбус-3? почему он выбрал именно эту, а не другую, планету? – остались без ответа.

Дж'Онн и не настаивал. По своему горькому опыту он знал, что у каждого найдется немало причин не отвечать на вопросы первого встречного. С него вполне хватало и того, что он был счастлив быть рядом с Сибоком, следовать за ним, куда угодно. В конце концов, если и надо было спасать какую-то планету, то такой планетой была именно Нимбус-3. А если кто-то и мог спасти ее, так только Сибок.

Не один Дж'Онн, преображенный Сибоком, сопровождал его. Разрозненной, но дружной толпой за Сибоком шло целое войско – добрая сотня поселенцев. Оборванные, разоренные засухой и бесправием, они шли искать смысл жизни. Здесь были собраны представители всех рас, и их объединяла признательность Сибоку. Это их неутомимые ноги подняли такое густое облако пыли, что Дж'Онн принял его за предвестника нарождающейся бури.

Сам Сибок на своем быстроногом коне поджидал отстающих на гребне дюны. И он был великолепен в белом одеянии, волнистыми складками ниспадающем на круп коня.

Дж'Онн подошел к своему повелителю, с восхищением глядя на него и ожидая хоть зова, хоть приказа, который он, не задумываясь ни на мгновение, исполнит.

Сибок приветливо улыбнулся ему и указал своей сильной рукой вперед, в еще непреодоленную даль. Дж'Онн с прищуром поглядел туда же, но ничего, кроме темного марева, поднимающегося от раскаленного солнцем песка, не увидел. А Сибок привстал в стременах и звучным, звенящим, как колокол, голосом, громко воскликнул:

– Друзья мои! Смотрите – перед нами Рай!

И Дж'Онн, как бы прозрев, увидел высокие, неопределенного блеклого цвета стены убогого селения, забравшегося не в сердце, а в жадную пасть пустыни. Но это убогое селение было целью перехода через пустыню, и радостный вопль сорвался с его губ, слившись с воплями сотни глоток.

Сибок пришпорил своего скакуна, и его разнорасовое, разновооруженное войско дружно устремилось за ним.

Глава 3

Женщина остановилась у входа в Парадиз-салон, разглядывая двухстворчатые, странной конструкции, двери. С поразительной точностью они копировали двери подземки, но были приподняты вверх так, что входящий мог предварительно заглянуть в салон поверх двери, а посетители могли оценить его по ногам, видимым до колен, и по торчащей над дверями голове. Не додумавшись, какие преимущества имеет вход с такими дверями, женщина предположила, что двери изначально изготовлены для подземки какого-то города, но по халатной или преступной случайности попали на Нимбус-3, где и нашли себе применение.

Удовлетворив свой интерес к дверям, женщина обследовала глазами салон, и увиденное поразило ее. Завсегдатаи или случайные захожие в салон были все, как на подбор, агрессивного вида поселенцы – грязные, нечесанные, одетые в тряпье, отчасти прикрытое самодельным, устрашающего вида, оружием, выставляемым напоказ. Представители десятка рас: ромулане, клингоны, земляне, андорианцы, теллариты и… – женщина устала перечислять всех, – собрались под одной крышей, пожалуй, с одной-единственной целью – показать себя, побравировать перед другими своей внешней и внутренней грязью.

Этот межгалактический сброд легко находил общий язык и в словесной перепалке, и в коротких рукопашных стычках. Женщина с отвращением наблюдала, как андорианец – вероятно, одурманенный наркотиками, – шатаясь, подошел к столу, занятому клингонами, и о чем-то спросил у них. Ответ андорианцу был написан на лицах внезапно рассвирепевших клингонов. Удовлетворенный, по всей видимости, таким ответом андорианец, выписывая коленца, пошел прочь и, неожиданно накренясь, потерял равновесие и грохнулся с высоты своего роста на стол землян. Земляне без всяких слов, брезгливо, в три или четыре руки, одновременно протянутых к голове и плечам андорианца, швырнули его прочь от себя так, что полетев ногами вперед, он приземлился головой и успокоился на донельзя грязном, заплеванном и затоптанном полу. И все это происходило под аккомпанемент резких, скрипучих до не правдоподобия хаотических звуков, раздражающих нормальный слух, которые, очевидно, воспринимались публикой салона как музыка.

«Помни, Кейтлин, ты – Доброволец», – подбодрила себя женщина, представив, что разыгранная на ее глазах сцена была лишь прелюдией к происходящему в глубине салона, скрытому от нее густой дымовой завесой. Возможно, завеса была и не дымовой, а пыльной, как снаружи. Но сейчас это не имело значения.

Убедившись, что андорианец не поднимается и драки между ним и землянами не будет, Кейтлин подошла вплотную к дверям. Тотчас обе створки раскрылись перед ней, пропуская в салон, а едва она прошла их невидимую границу, закрылись за ее спиной со зловещим, не предвещающим ничего хорошего, щелчком.

Отойдя на короткий шажок от двери, Кейтлин сделала глубокий вдох сквозь дыхательный фильтр и кисло поморщилась: запах был едким, раздражающим, определение «вонь» само собой просилось на язык. Источником этой вони была вовсе не пыль, а какое-то ядовитое вещество – может быть, табак, запрещенный строжайшим законом? Или от самих поселенцев исходил дух, подобный вони?

«Побольше здравого смысла, Кейтлин! У тебя нет времени для иллюзий по поводу превосходства. Ты – доброволец.»

Призывая себя к здравомыслию, она не сразу заметила, что с ее появлением в салоне все разговоры, весь разноголосый гам затих, а все взгляды устремились на нее. Увидев это, она резко выпрямилась, чтобы казаться стройней и выше, и с бесстрастным достоинством пошла вглубь салона.