Солженицын. Прощание с мифом - Александр Островский

«Несмотря на всю занятость, — подчеркивала в своих воспоминаниях Н. А. Решетовская, — весной сорок первого года мы участвовали в смотре художественной самодеятельности вузов и техникумов Ростовской области. Саня читал свои стихотворения „Гимн труду“ и „Ульяновск“… О нас писали в газетах „Молот“ и „Большевистская смена“. Потом ростовчане увидели киножурнал местной хроники. Сталинский стипендиат Александр Солженицын, совмещая два высших учебных заведения, проводил эффектный опыт с аппаратом Тесла, затем готовил очередное задание для заочного института и, вложив его в конверт, разборчиво надписывал адрес МИФЛИ» (36).

Характеризуя свою литературную деятельность и имея в виду предвоенные годы, Александр Исаевич писал, обращаясь к Кириллу Симоняну: «К юности уже много было написано у каждого из нас, тетрадки, тетрадки — и наконец, мы стали посылать свои произведения светилам — а светилы чаще не отвечали, а когда Лев Тимофеев прислал разгром и моих стихов, и твоих — для нас это был мрачный удар… Но тем не менее мы еще ходили робко к областному поэту Кацу, не напечатает ли он, а из „Молота“ Левин поощрял нас очень. А еще ты завлек меня в литературный кружок при Доме медработника…» (37).

Тогда же А. И. Солженицын делает первые опыты в прозе и задумывает роман о революции. Первоначально он относил возникновение его замысла к школьным годам (38), но, видимо, после знакомства с воспоминаниями Н. А. Решетовской, которая с его же слов датировала это событие осенью 1936 г. (39), вынужден был присоединиться к ее датировке (40). По свидетельству Натальи Алексеевны, роман должен был называться «Люби революцию» и начинаться разгромом армии генерала Самсонова в августе 1914 г. (41). О том, как протекала работа над воплощением этого замысла, имеются разные сведения (42). Но самым показательным является тот факт, что отложившиеся к началу войны выписки из книг и черновые наброски отдельных глав составили всего лишь «две тетрадочки» (43). Следовательно, в 1930-е гг. работа над романом не вышла за рамки начальной стадии. Неудивительно, что о ней ничего не знали даже ближайшие друзья его автора (44).

Отказавшись от эпического замысла, А. И. Солженицын попытался проверить свои способности в другом жанре. Так появились на свет три рассказа «Заграничная командировка», «Николаевские» и «Речные стрелочники» (45). Герой первого из них — ученый, который собирается в заграничную командировку и думает о невозвращении, ночь он не спит, а утром включает радио, слышит увертюру к опере «Руслан и Людмила» и понимает, что бросить Родину не может. Во втором рассказе речь шла о старике, который что-то прятал, это было замечено, явились чекисты, произвели обыск и обнаружили старые, никому уже ненужные, николаевские деньги. Последний рассказ представлял собою очерк о путешествии А. И. Солженицына и Н. Д. Виткевича летом 1939 г. по Волге (46).

Имеются сведения, что свои литературные опыты Александр Исаевич посылал Б. Лавреневу (47), Л. Тимофееву (48) и К. Федину (49).

Между тем обучение в университете подошло к концу. Сдав государственные экзамены, А. И. Солженицын получил диплом учителя математики и характеристику, в которой говорилось: «Тов. Солженицын Александр Исаевич — студент 5 курса физмата РГУ (математическая специальность) является отличником учебы и сталинским стипендиатом. На протяжении пяти лет пребывания в университете тов. Солженицын получал только отличные оценки, совмещая занятия в университете с заочным обучением на литературном факультете. К сожалению, это последнее совместительство не дало возможности тов. Солженицыну получить оригинальные результаты в своей курсовой работе. Тов. Солженицын ведет большую общественную работу — редактор стенной газеты и староста курса. Деканат физмата рекомендует тов. Солженицына на должность ассистента вуза или аспиранта. Ректор РГУ (Белозеров). Секретарь партийного бюро (Ракитин)» (50).

Закончив Ростовский университет, Александр Солженицын отправился в Москву, где его ожидала очередная экзаменационная сессия в МИФЛИ (1). В столицу он прибыл 22 июня, «но едва устроился в общежитии, по радио сообщили о войне с Германией». «Многие студенты МИФЛИ записывались добровольцами, — вспоминала Наталья Алексеевна. — Санин военный билет остался в Ростове. Надо возвращаться» (2).

В этих словах по крайней мере две неточности.

Во-первых, тогда «военный билет» представлял собою удостоверение личности только командного состава, рядовым выдавались «красноармейские книжки» (3), причем, как отмечается в литературе, после финской войны рядовой и сержантский состав некоторое время не имел и красноармейских книжек (4). По этой причине забывать дома А. И. Солженицыну было нечего.

Во-вторых, и это самое главное, военнообязанного могут призвать на службу только по месту прописки (5). Поэтому если в конце июня 1941 г. Александр Исаевич вернулся домой, то только потому, что в связи с началом войны занятия в МИФЛИ были прекращены.

Как утверждала Н. А. Решетовская, добравшись до Ростова, ее муж сразу же бросился в военкомат. «Он рвался на фронт», «предлагал себя в военкомате то в артиллерию, то в переводчики», но его почему-то не брали (6). Факт сам по себе очень странный, особенно в условиях мобилизации.

В эти летние дни 1941 г. вместо армии Александр Исаевич едва не оказался за колючей проволокой. «В тылу первый же военный поток, — пишет он в «Архипелаге», имея в виду аресты, — был — распространители слухов и сеятели паники, по специальному внекодексовому Указу, изданному в первые дни войны… Мне едва не пришлось испытать этот Указ на себе: в Ростове-на-Дону я стал в очередь к хлебному магазину, милиционер вызвал меня и повел для счета. Начинать бы мне было сразу ГУЛАГ вместо войны, если бы не счастливое заступничество» (7).

Неужели сталинский стипендиат в хлебной очереди 1941 г. вел паникерские разговоры? И что это были за влиятельные «заступники», которые смогли вырвать его из рук НКВД?

Между тем стремительно пронеслась последняя неделя июня, промчался июль, прошел август. Немецкие войска все дальше и дальше продвигались в глубь страны. Почти все сверстники А. И. Солженицына были в армии, но его не призывали.

Мы уже знаем, что по окончании университета Александр Исаевич был рекомендован «на должность ассистента вуза или аспиранта». Какую же из этих двух перспектив он выбрал? Оказывается, ни ту, ни другую. 20 августа 1941 г. он стал учителем математики средней школы № 1 им. Луначарского в небольшом районном городке Морозовске, который располагался примерно в 250 километрах северо-восточнее Ростова-на-Дону, почти у самой границы с Сталинградской областью (8). «С первого сентября, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — мы начали учить ребятишек в городе Морозовске» (9).