Солженицын. Прощание с мифом - Александр Островский

Что же писал он жене? Оказывается, о ее «поездке к нему на фронт» (40). Не успела Наталья Алексеевна обустроиться в Ростове-на-Дону, как здесь появился подчиненный А. И. Солженицына — сержант Илья Иосифович Соломин.

«Илья Соломин, — пишет Н. А. Решетовская, — привез мне в Ростов гимнастерку, широкий кожаный пояс, погоны и звездочку, которую я прикрепила к темно-серому берету. Дата выдачи красноармейской книжки свидетельствовала, что я уже некоторое время служила в части. Было даже отпускное удостоверение. Но я не боялась — фронтовому офицеру ничего не сделают за такой маленький обман» (41).

Можно было бы допустить, что Наталья Алексеевна придумала эту историю, однако впервые о ней поведал сам А. И. Солженицын еще в 1963 г. (42) Нашла она отражение и «В круге первом», и в фотографиях того времени (43).

Что сразу же привлекает в рассказе Н. А. Решетовской?

Прежде всего история с документами, которые позволили ей добраться до фронта и проживать у мужа более месяца. Один из них она назвала сама — красноармейская книжка. Так как Наталья Алексеевна не служила в армии ни одного дня, красноармейская книжка была сфальсифицирована. Для этого нужны были чистый бланк, соответствующие печати, знание правил заполнения подобных документов. Кто мог это сделать? Разумеется, не А. И. Солженицын. Кроме того, Н. А. Решетовская имела на руках отпускное удостоверение. Этот документ тоже требовалось подделать. Без участия соответствующих воинских служб сделать это было невозможно. Но кто из штабных офицеров тогда просто так стал бы рисковать своим положением? (44).

Когда Александр Исаевич вернулся на свою батарею, Н. Д. Виткевич оказался на другом участке фронта (45). «Весной 1944 г., — вспоминал Николай Дмитриевич, — немцы прорвали фронт под Ковелем, и стрелковую дивизию, где я служил, перебросили туда, мы вновь расстались с Солженицыным, возобновив переписку» (46). Первое известное нам письмо датировано 30 мая 1944 г. (47).

Именно в майские дни 1944 г. на батарее А. И. Солженицына появилась Н. А. Решетовская. К ее приезду Александр Исаевич получил очередное воинское звание, стал капитаном. Приказ о присвоении ему этого звания был подписан 7 мая 1944 г. (48).

На батарее мужа Наталья Алексеевна пробыла около месяца, после чего отправилась в обратный путь (49). «Я была еще в пути, — вспоминала Н. А. Решетовская, — когда началось грозное наступление в Белоруссии» (50). Речь идет о знаменитой операции «Багратион», начавшейся 24 июня 1944 г. (51). В успешном развитии этой операции был и вклад батареи звуковой разведки, возглавляемой А. И. Солженицыным. 6 июля 1944 г. командир Разведывательного артиллерийского дивизиона 63 армии майор Е. Ф. Пшеченко представил его к ордену Красной Звезды, 8 июля А. И. Солженицын был удостоен новой награды (52).

14 января 1945 года, продолжая наступленияе, войска 2-го Белорусского фронта прорвали оборону противника на протяжении более чем ста километров, через две недели вышли западнее Кёнигсберга к Балтийскому морю и замкнули окружение крупной немецкой группировки (53).

Так А. И. Солженицын оказался на территории Восточной Пруссии. Свои впечатления об этом он попытался передать в автобиографической поэме «Дороженька» (глава «Прусские ночи») (54). В ней показывается, как советские войска шли по Пруссии, оставляя за собою разоренные дома, оскорбленных и изнасилованных женщин, трупы ни в чем неповинных мирных людей (55).

Я далек от того, чтобы идеализировать Красную армию, и сам слышал от бывших фронтовиков о многих безобразиях, творимых нашими солдатами на оккупированной территории. Но в этих бесчинствах участвовали далеко не все. К какой же части советского воинства принадлежал главный герой поэмы, прототипом которого была ее автор? Оказывается, и он не удержался от грабежа (56), и он, пользуясь положением победителя, прельстился возможностью удовлетворить свою похоть (57) и он оказался причастен к убийству ни в чем неповинного человека (58).

«Ничто так не способствует пробуждению в нас всепонимания, как теребящие размышления над собственными преступлениями, промахами и ошибками. — пишет А. И. Солженицын, — После трудных неоднолетних кругов таких размышлений говорят ли мне о бессердечии наших высших чиновников, о жестокости наших палачей — я вспоминаю себя в капитанских погонах и поход батареи по Восточной Пруссии, объятой огнем, и говорю: „А разве мы — были лучше?“…» (59).

На это Александру Исаевичу можно сказать: «Вы лучше не были, но не все были такими, как Вы».

Оказавшиеся в западне, немецкие воинские части пытались вырваться из нее, в результате чего 26–27 января 1944 г. батарея А. И. Солженицына сама оказалась в окружении. Из него она вышла без потерь (60), за что командир батареи был представлен к новому ордену (61).

Однако получить его Александр Исаевич не успел.

Вскоре он был арестован.

Глава 2

Узник ГУЛАГа

«Ни на что непохожий арест»

Об этом эпизоде в жизни А. И. Солженицына мы узнали в 1962 г, когда в печати появилась первая биографическая справка о нем, в которой говорилось, что его арестовали «по необоснованному политическому обвинению» (1). Прошло два месяца, и 25 января 1963 г. на страницах еженедельника «Литературная Россия» журналист Виктор Буханов опубликовал интервью с А. И. Солженицыным, в котором последний, говоря о своем аресте, уточнил, что был жертвой «злого навета», т. е. клеветы (2).

В марте 1967 г. Александр Исаевич дал новое интервью, на этот раз словацкому журналисту Павлу Личко. В нем он заявил, что причиной ареста явилась его переписка военных лет с другом детства: «Я был арестован из-за своих наивных детских идей. Я знал, что в письмах с фронта запрещено писать о военных делах, но я думал, что можно было реагировать на другие события. В течение длительного времени я посылал другу письма, ясно критикующие Сталина» (3).

Вот вам и навет. Вот и клевета.

В 1970 г. А. И. Солженицын стал лауреатом Нобелевской премии. В 1971 г. на страницах «Ежегодника Нобелевского фонда» появилась его автобиография, в которой говорилось: «Арестован я был на основании цензурных извлечений из моей переписки со школьным другом в 1944–1945 гг., главным образом за непочтительные высказывания о Сталине… Дополнительным материалом „обвинения“ послужили найденные у меня в полевой сумке наброски рассказов и рассуждений» (4).

Прошло еще несколько лет, и 2 февраля 1974 г. А. И. Солженицын выступил с «Заявлением прессе», в котором полемизируя с Н. Д. Виткевичем, заявил: «Отлично знает он, что от моих показаний не пострадал никто, а наше с ним дело было решено независимо от следствия и еще до ареста: обвинения взяты из нашей подцензурной переписки (она фотографировалась целый год) с бранью по адресу Сталина, и потом — из „Резолюции № 1“, изъятой из наших полевых сумок, составленной нами совместно на фронте и осуждавшей наш государственный строй» (5).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});