Ключи стихий - Тимофей Печёрин

Трудно было сказать, сколько правды содержалось в этих слухах. Но одно было известно доподлинно: вряд ли на побережье материка и на близлежащих островах остался хотя бы один порт, куда не заходила «Черепаха». Вполне возможно, шхуна и ее капитан-владелец почитались за своих даже в логовищах пиратов. А что, тем ведь тоже надо было трофеи куда-то сбывать. Не между собой же обмениваться. Каперская же грамота вкупе с правом заходить хотя бы в порты королевства, перепадала далеко не каждому.

В общем, деньги зарабатывать хозяин «Черепахи» умел, считать их тоже. А еще был способен ценить время — как собственное, так и имеющееся в распоряжении команды. Понимал, в отличие от некоторых особо бесшабашных мореплавателей, что каждый лишний день может обернуться дополнительным заработком. Ну, или потерей оного, если распорядиться этим днем с недостаточным толком. И именно из-за этого понимания команда шхуны в один голос могла жаловаться на слишком короткие отпуска по заходу в очередной порт. Ну, то есть могла бы, если б было кому жаловаться. И кабы недостаток времени на выпивку, продажных баб, карты и кости, а также, само собой, на драки, не оборачивался хорошим жалованьем.

За последние полтора десятка лет, кстати, команда «Черепахи» потеряла всего двух матросов. Сущий пустяк в сравнении с другими кораблями. Причем только один ушел сам — до того доконали его всегдашняя маета на судне и недостаток отдыха. Второй же и вовсе свалился за борт во время шторма. И его просто-напросто унесло невесть куда.

Еще одним достоинством животного, в честь которого назвали шхуну, была осторожность. При малейшей опасности черепаха предпочитала целиком забираться в панцирь. Дабы большие, голодные, зубастые, но… не отличающиеся умом хищники приняли ее за камень. Или еще за что-нибудь, но непременно неживое и несъедобное.

Осторожен был и хозяин-капитан одноименной шхуны. Каким бы безудержно-алчным он ни казался со стороны, а излишне предпочитал все-таки не рисковать. Даже если какая-нибудь заведомо опасная затея сулила в случае успеха большой куш, капитан «Черепахи» хорошенько обдумывал свои возможности, прикидывал шансы. И нередко бывало, что предпочитал ответить отказом. А потерю выгодной вроде бы сделки наверстать, несколько раз помотавшись по знакомым маршрутам. Да с грузом, который имеет поменьше шансов привлечь лихих людей — что из пиратов, что из особо алчных таможенников.

В свете всего этого удивительно было, что однажды «Черепаха» вдруг сошла с хоженого маршрута и направилась подальше от обитаемых земель. Шхуна везла груз красок и тончайших тканей из Султаната Каат. По прибытии в порт одного из Вольных Городов капитана-владельца ждал неплохой заработок. Причем, что немаловажно, за скорость обещали приплатить отдельно.

Однако капитан-хозяин зачем-то отдал столь странное распоряжение. Из-за которого «Черепахе» пришлось бы сделать немалый крюк, чтобы вернуться на маршрут. Зачем — капитан не мог объяснить даже себе. Просто предчувствие какое-то возникло, необъяснимое желание, перерастающее в зуд, а порой даже в муку. Так некоторым людям временами хочется выпить, хоть повода вроде нет. Или дать в морду кому-нибудь, пусть даже первому встречному.

Или вот взять кроликов. Даже если б они умели говорить, все равно вряд ли объяснили бы, что заставляет их цепенеть при виде змей. Не дает удрать и, соответственно, не быть съеденными.

С другой стороны, объяснений и не требовалось. Отчитываться-то капитану-владельцу было не перед кем. Если где обсуждение действий капитана и было под запретом, то в первую очередь на борту «Черепахи». Потому, услышав очередной и довольно странный приказ, члены команды лишь поворчали немного да вполголоса. После чего шхуна все-таки сошла с прежнего курса.

От подспудного желания удалиться от обитаемых земель у капитана-владельца успела разболеться голова, начало пошаливать сердце, а аппетит временами пропадал напрочь. Порою очередной завтрак, обед или ужин хозяина «Черепахи» оборачивался срочным бегством к ближайшему из бортов. Где, свесившись с него, капитан исторгал в море то немногое, что успевал съесть.

Само собой, на поведении владельца судна это сказалось не лучшим образом. И прежде не отличавшийся мягкостью и кротким нравом, он теперь поминутно бранил подчиненных за лень и за то, что корабль движется-де недостаточно быстро. А еще распорядился выпороть того единственного матроса, который робко так решился ему возразить. Что, мол, он и так сутки не спал, делает что может, а кто виноват, что ветер недостаточно сильный? И вообще, чего капитана так потянуло, демоны знают куда?

Но капитан-хозяин не желал ничего слушать. Ни вопросов, ни возражений с объяснениями. Отпускать его начало лишь неделю спустя. Когда, уже после захода солнца, «Черепаха» начала приближаться к острову — необитаемому, судя по отсутствию хотя бы на берегу домов и других искусственных сооружений. А также по обильно разросшемуся лесу, покрывавшему остров почти целиком. О, в тех местах, где живет много людей, лес становится куда реже и выглядит гораздо худосочнее.

В голубовато-пурпурных сумерках остров показался капитану-хозяину шхуны удивительно красивым. Стоя у борта, капитан неотрывно разглядывал его в подзорную трубу, любуясь на скопище развесистых деревьев, светлую полосу песка да непрерывно дымящийся вулкан. И чувствовал, как покидают его напряжение и недомогание последних дней.

— Из-Монта-Фог, — услужливо сообщил штурман, как раз подошедший с засаленной картой под мышкой, — дрянное место, говорят.

— Ну, не всему, что говорят, нужно верить, — возразил один из матросов, — вдруг здесь где-то клад зарыт…

— …или живет одинокая красавица, — вторил его товарищ, причмокивая, — которую прокляли, а проклятье может снять лишь тот, кто ее полюбит. Хорошенько так… м-м-м, полюбит. А из одежды на ней, представь, только пара пальмовых листочков. Хотя и это необязательно… ой, а что там еще, бивень моржовый мне в глотку?

Вопрос, увенчавший его разглагольствования, был задан уже совсем другим тоном — тревожным, даже испуганным. А вызван был донесшимся плеском. Словно кто-то плыл в прибрежных водах. Причем совсем недалеко от «Черепахи».

— Рыба, должно быть, какая-то, — предположил капитан-хозяин, отрываясь от созерцания Из-Монта-Фог и откладывая подзорную трубу, — или птица. Больше-то кому?..

Плеск за бортом, между тем, становился все громче и отчетливее. Кто-то или что-то, оказавшееся в море близ необитаемого острова, явно приближалось. Пока, наконец, почти три десятка рук — холодных, бледных, частично лишенных кожи и даже плоти — не вцепились в мокрые доски борта «Черепахи».