Последний джинн - Василий Головачев

Ульрих растянул губы в узкую полоску.

– Я чувствую, вы не горите особым желанием поддерживать меня.

Лицо опекуна, – на вид ему было больше семидесяти лет, – стало сухим и жестким.

– К сожалению, это моя работа – поддерживать таких, как вы, на период реабилитации. Но вы должны знать, что будь моя воля, вы никогда не вышли бы на свободу.

– Почему? – хмыкнул Ульрих.

– Вы меня не помните, но двадцать пять лет назад я был полковником Погранслужбы, ваш друг-моллюскор уничтожил мой фрегат, я чудом остался жив.

– Понятно.

– Вам понятно? – Опекун шагнул к Ульриху, сжав кулаки, глаза его вспыхнули. – Что вам понятно?! Вы – один из величайших преступников мира, по чьей вине погибли тысячи людей! А вас выпускают на свободу…

– Но-но-но, – отступил Ульрих.

Опекун с усилием преодолел вспышку эмоций, закончил:

– Будьте уверены, я всегда буду рядом. Вот что вы должны понимать.

Он повернулся, вышел.

Ульрих задумчиво смотрел ему вслед, присоединяя бывшего полковника Погранслужбы к тем, кого он определил в жертвы. Встряхнулся, подошел к окну, глядя на зеленую весеннюю листву деревьев в парке, и вдруг закричал во весь голос:

– Я свободен, черт возьми! Я жив! Ничего еще не потеряно!

Через полчаса он вышел из ванной комнаты, распаренный, красный, довольный жизнью, достал из бара пластет пива «НК», выдул в один прием. Потер руки, блаженствуя, походил по комнате, подсел к вириалу инка.

– Начнем, пожалуй.

Все, что происходило в мире, он знал, так как в тюрьме беспрепятственно пользовался всеми каналами видеосети. Ему хотелось проверить, живы ли его бывшие соратники, готовы ли они контактировать, а главное, согласны ли они принимать участие в его жизни.

Инк послушно соткал объем виома.

Ульрих, много лет державший в памяти адреса электронной почты друзей и знакомых, сглотнул слюну, придвинул к виску мнемор инка.

Первым он набрал номер почты Стива Джадда.

В белесом нигде виома загорелась надпись: «Абонент сменил номер. Позвоните в справочную оператора „Землайн“.

Ульрих кивнул сам себе. Было бы наивно полагать, что Стив за двадцать пять лет не сменит адрес почты и мобильный телефон. Лишь бы он не помер, пришла трезвая мысль.

Насколько было известно Ульриху, Джадд выжил в смутные времена войны с «джиннами» и был осужден на десять лет за пособничество преступнику, коим был он сам, Ульрих Хорст. То есть даже при худшем раскладе политических сил он уже давно должен был восстановить гражданство, вернуть благосклонность общественных структур и устроиться на работу в теплое местечко. А так как родственников в Прибалтике у него хватало, Джадд-младший наверняка мог стать Ульриху хорошим помощником. Его надо было найти во что бы то ни стало.

Ульрих задал инку поиск абонента по имени Стив Пурвис Карл Джадд, и тот через несколько секунд нашел названное лицо.

Стив в настоящее время занимал должность директора Департамента развлечений в Министерстве культуры Эстонии и, судя по всему, жил припеваючи. Очевидно, родственники сына бывшего премьер-министра Европы Пурвиса Джадда оплатили пиар-кампанию, и нужные люди постарались обелить отпрыска Пурвиса до степени ослепительной чистоты, непорочности и благонадежности.

Ульрих позвонил в Департамент развлечений.

Ответили быстро.

– Слушаю вас, – посмотрела на него из виома симпатичная блондинка.

– Я хотел бы поговорить с господином Джаддом, – сказал Ульрих, оценивающе глядя на девицу. Если бы она не была фантомом, с ней можно было бы провести пару вечеров.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Ульрих… э-э, – на ум вдруг пришла хорошая мысль. – Ульрих-моллюскор.

– Господин Джадд в настоящее время…

– Не волнуйтесь, мне он ответит, – ухмыльнулся Ульрих.

– Хорошо, попробую с ним связаться, – сказала девушка с сомнением.

Что такое моллюскор, инк Департамента не знал, иначе его реализатор-девушка наверняка спросила бы, какое отношение имеет абонент к боевому роботу гиперптеридов.

– Пусть позвонит мне, когда освободится. – Ульрих продиктовал номер мобика, который ему выдали при освобождении, и принялся писать письма другим знакомым, когда-то хорошо знавшим его. Кроме того, он помнил номера мобиков – мобильных вифонов приятелей и собирался обзвонить их всех.

Через час нервное возбуждение схлынуло.

Ульриху удалось дозвониться всего до четырех приятелей. Все они с трудом узнали бывшего ксенолога ИВКа, а узнав, сухо предложили ему больше не звонить. Из молодых и амбициозных молодых людей они превратились в преуспевающих обывателей-юзероидов, не желавших менять свой образ жизни.

Впрочем, Ульрих на них и не рассчитывал. Для исполнения его замыслов достаточно было, чтобы откликнулись Стив Джадд и брат Павла Куличенко (сестра Паши погибла четверть века назад от руки Марты Лярво-Фрейберги) Виктор. Стив вообще был в его команде, а Виктор сочувствовал его тогдашним идеям. А идей у Хорста-младшего и в нынешние времена хватало. Первой среди них стояла идея найти живого моллюскора, подчинить его и устроить зажравшемуся человечеству «Варфоломеевскую ночь».

Мягко заиграла музыка. Ульрих не сразу сообразил, что это в ухе проснулся динамик мобика.

«Включи», – приказал он мысленно.

Над квадратиком инфора, игравшего роль мобильного видео, инка и контрольной системы, возникло лицо мужчины, одутловатое, почти без бровей, с выражением сдержанной ленивой величавости, но с тонкой тенью неуверенности. Лицо принадлежало постаревшему на двадцать пять лет Стиву Джадду.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Потом Стив пробормотал:

– Ты?

Ульрих усмехнулся.

– Привет, директор. Хорошо устроился, а?

Стив облизнул губы, нервно оглянулся, словно боялся, что за ним следят.

– Хотел бы объяснить…

– Давай встретимся, поговорим, вспомним былое, друзей. Есть хорошая идея.

Стив отвел глаза.

– У меня нет времени…

– Да брось ты, психолог, неужели не найдешь пару часов на встречу со старым другом? Мы не виделись четверть века!

– Чего ты хочешь?

– Я же говорю: вспомним всех, с кем были вместе, повеселимся, обсудим одну хорошую идею.

– Извини, я уже давно не ксенолог, не ученый…

– Зато успел стать уважаемым человеком. В шесть вечера, в Берлине, на Мариен-плац, под памятником… черт, забыл, кому там памятник. Ну, неважно. Договорились?

– Нет.

Ульрих перестал улыбаться, всмотрелся в рыхлое лицо бывшего соратника и вдруг понял, что тот его боится. И ни на какое дело не пойдет.

– Нет, значит? А я хотел просто потрепаться, рассказать, как я проводил время. Ладно, извини, что побеспокоил. Если надумаешь поговорить, звони.