Сталин и евреи - Дмитрий Верхотуров

Без вот этого широко распространенного в обществе революционной эпохи антисемитизма в 1917 году и в начале 1918 года картина еврейского освобождения будет явно неполной. Евреи получили равные права, но фактически отношение к ним осталось прежним и даже обострилось под влиянием неудач в ходе войны с Германией, нараставших хозяйственных трудностей, нехватки хлеба и топлива. В мае 1917 года в Петрограде началась антисемитская кампания, открытая «Маленькой газетой», издававшейся А. А. Сувориным. Она раскрыла псевдонимы лидеров большевиков: Зиновьева, Каменева, Троцкого, Стеклова и других, возбудив тем самым общественность и заложив обычай среди антисемитов обязательно добавлять к этим фамилиям в скобках их еврейские фамилии[23]. В июне-июле 1917 года дело дошло до избиений евреев, погромов магазинов.

В советской литературе, конечно, об этом ничего не говорилось по понятным причинам, но в современных исследованиях, в частности в работах О. В. Будницкого, рисуется весьма интересная картина разлитого в революционном обществе антисемитизма, многочисленных погромных шуточек (вроде названия Смольного в начале 1918 года «Центрожидом»), ожиданий еврейских погромов, провокационных слухов и активного использования антисемитизма в политических дебатах.

Хотя в то же самое время появилось много еврейских ораторов, депутатов, выборных глав городов. Члена ЦК «Бунда» А. Вайнштейна избрали председателем Городской думы Минска, И. Полонского выбрали городским головой Екатеринослава, Д. Черткова выбрали председателем Городской думы Саратова. В 1917 году евреи возглавили даже Москву и Петроград: Г. И. Шнейдер — городской голова Петрограда, а С. Минор — председатель Городской думы Москвы[24]. В солдатских комитетах также было много евреев, но тут причина была еще более прозаичная: война выбила грамотных. Отмечалось, что на фронт приходили целые эшелоны с пополнением, среди которых не было ни одного обученного грамоте солдата. Тогда как еврейские новобранцы, пришедшие в армию в конце войны, были, как правило, грамотными, и в силу этого умения солдаты двигали их в комитеты.

Антисемитизм получался весьма избирательным, и как только политические интересы революционной толпы и еврейских ораторов совпадали, он тут же испарялся. Стоило же этим интересам разойтись, как в ход шли многозначительные намеки на еврейское происхождение, оскорбительные выпады и угрозы. Обозревая революционные события 1917 года и настроения масс, можно сделать такое наблюдение, что в лексиконе этой краткой эпохи слово «еврей» было равнозначно слову «враг» или «политический оппонент», с которым желательно немедленно расправиться. «Еврейское происхождение» налеплялось даже на тех, кто вовсе евреем не был, например, на Керенского. Существует своего рода исторический апокриф, что будто бы Керенский во время своего бегства из Зимнего дворца увидел надпись на стене: «Долой жида Керенского, да здравствует Троцкий!» Скорее всего, это выдумка, поскольку в мемуарах самого Керенского этого нет, а в момент взятия Зимнего он и вовсе находился в Гатчине. Однако документально установлено, что Керенского называли «жидом» в 1917 году, судя по делу, заведенному во 2-м Спасском подрайонном комиссариате Петрограда в отношении штабс-капитана 171-го пехотного запасного полка Ф. Ф. Шлейдера, который таким образом возмущался продажей портретов Керенского[25].

Так вот, в конце 1917 — начале 1918 года большевики в огромной степени опирались на рабочую и солдатскую массу, которой тогда еще был присущ этот самый антисемитизм, еще не вытравленный интенсивной пропагандой и расстрелами погромщиков. С точки зрения еврейских политических организаций, события октября 1917 года выглядели как свержение власти, даровавшей евреям законодательное равноправие, и приход к власти вождей антисемитски настроенной вооруженной толпы, устанавливающей свою власть силовыми методами. Безусловно, это они восприняли как угрозу своей свободе, совсем недавно обретенной.

Глава 3. К истории так называемого «Еврейского засилья»

Все же, несмотря на это первоначальное неприятие, последующие события толкнули евреев и большевиков в объятия друг друга. Начавшаяся и быстро разгоревшаяся Гражданская война, которая охватила всю территорию бывшей черты оседлости, районы с самым многочисленным еврейским населением, заставила еврейские политические организации и массы определяться, на чьей они стороне. И в этом выбор у них был весьма небогатым.

Кадровый набор

Первый шаг к сближению евреев и большевиков, очевидно, был сделан в самом конце 1917 года. Сразу после революции большевики столкнулись с первой серьезной проблемой — массовым саботажем чиновников. Они не только не выполняли отданных им новой властью распоряжений, но и массово покидали свои учреждения, чем парализовали всю государственную работу. Ленин думал над тем, что делать, и в его собрании сочинений остался набросок правил для служащих, составленный в весьма решительном тоне. В наброске говорилось, что чиновник не имеет права оставить свой пост без особого разрешения правительства, советов или профсоюзов, а за нарушение этого права и нерадивое ведение дел Ленин требовал конфискации имущества и тюремного заключения до 5 лет[26].

В общем, чиновников следовало заменить более надежными кадрами. Но кем? Этот вопрос встал с особенной остротой, поскольку товарищей, чей уровень грамотности и образования позволял заниматься государственным управлением, было явно недостаточно. В ноябре-декабре 1917 года на биржах труда были объявлены вакансии для всех желающих. На них явилось неожиданно много евреев.

Слово «неожиданно» надо пояснить. По дореволюционным законам евреи не имели права занимать государственные должности. Это было настолько привычным для основной массы населения Российской империи, что в первые годы революции появление даже нескольких евреев среди работников какого-либо государственного органа, не говоря уже о евреях-начальниках, вызывало изумление, плавно перераставшее в негодование.

Евреи же пошли на эти вакансии, главным образом, от безвыходного положения с целью использовать и такую подвернувшуюся возможность. Дело в том, что во время Первой мировой войны в результате эвакуации населения из прифронтовой зоны 94,9 тысячи евреев были вывезены за пределы черты оседлости и 95 % из них осело в городах, в том числе в Москве и Петрограде. Не имевшие заработка и имущества, они были готовы на любую работу. Тем более что значительная часть из них была грамотной и образованной, а еврейское происхождение гарантировало для новой власти лояльность взятого на работу сотрудника.

В общем и целом после этого набора из 105 сотрудников Совета Народных Комиссаров оказалось 20 евреев. Потом, после переезда правительства в Москву, из 148 работников Совнаркома 30 человек были евреями [27]. В очень многих других советских органах и учреждениях появились многочисленные еврейские сотрудники, многие из которых быстро поднимались до руководящих постов.

Массовый приход евреев в органы власти в сочетании с общепринятым тогда представлением, что еврей не может занимать должности на государственной службе, породили известный антисемитский миф о «еврейской засилье» и о «еврейской власти большевиков». Дело здесь не только и не сколько в долевом соотношении евреев к общей численности сотрудников, сколько в том, что само наличие еврея в государственном органе кое-кому сильно резало глаза. Все это было в красках и с большим преувеличением изложено в антисемитской литературе, откуда миф о «еврейском засилье» произрастает и теперь.

Поскольку эта антисемитская литература, написанная в основном белыми эмигрантами (вроде В. Н. Гладкого или А. Дикого), все еще в ходу и в определенной степени влияет на общественное сознание, то стоит рассмотреть этот вопрос более подробно. Эти авторы утверждают, что, составляя небольшую часть населения СССР, евреи, тем не менее, доминировали в партийных и правительственных органах. Чтобы доказать этот свой тезис, антисемитские авторы составляли длинные списки евреев, занимавших те или иные посты. Читатели подобной литературы безоговорочно этим спискам верят, несмотря на то что при ближайшем рассмотрении в них обнаруживаются многочисленные ошибки и прямые фальсификации.

В 2003 году я сделал обзор наиболее известных списков евреев в советских и партийных органах и опубликовал статью «Решающий аргумент. Правили ли евреи Россией?» в интернет-журнале «Иванов и Рабинович», который выпускал ныне покойный А. С. Кац. Публикация вызвала определенное обсуждение, на нее откликнулся известный публицист Михаэль Дорфман, написавший статью «Пособие для еврееискателя», в которой предложил собственную интерпретацию списков евреев. Наш подход был кардинально различен. Меня больше интересовало фактическое соответствие списков евреев во власти, опубликованных антисемитами, а Дорфмана — точность определения того или иного человека как еврея.