Всерьез и надолго - Вера и Марина Воробей

– Да-а-а! – только и протянула Черепашка. – Хотелось бы посмотреть на эту штуковину! Слушай, а притащи ее в театр, а за одно и Ричарда или как там ты его называешь, Василия, прихвати с собой! Не оставишь же ты парня одного в первый же день?

– Знаешь, а я об этом как-то не подумала… Действительно нехорошо получается, – в нерешительности проговорила Лу.

– Конечно, нехорошо! – подливала масла в огонь Черепашка. Она решила, что раз уж она согласилась пойти в театр вместе с Костей и Лу, то нужно выжать из этого мероприятия максимум удовольствия. – Ты, значит, упорхнешь, а ему что прикажешь делать? Газеты русские читать или телевизор на пару с твоей мамой смотреть?

– В конце концов, я в няньки к нему не нанималась. И в клоуны тоже, – попыталась было возмутиться Лу, но тут же осеклась: – Хотя можно и взять… Все-таки жалко его. Парень-то он неплохой.

– Тем более! – обрадовалась Черепашка.

– А что я Костику скажу? – снова засомневалась Лу. – А впрочем, это даже к лучшему. Пусть поревнует немножко. Ему полезно. – Теперь ее голос звучал резко и даже воинственно. – Молодец, что придумала! И вообще, не для того же человек ехал сюда из Америки, чтоб скучать в обществе моей мамы. – Лу вдруг принялась убеждать Черепашку в том, в чем та пыталась убедить ее минуту назад. – Должна же быть какая-то культурная программа! Только вот Костик сказал, что это какой-то учебный театр, в подвале находится… И пьеса не классическая, а современная вроде бы… Ну ничего. Это даже к лучшему. Классику он и в Америке посмотреть может.

Договорившись о времени и месте встречи, подруги попрощались, после чего Лу, ощущая громкие и радостные удары своего сердца, повесила трубку.

Услышав, что его хотят пригласить в театр, Ричард так откровенно обрадовался и щеки его залились таким пунцовым румянцем, что Лу устыдилась даже: и как же она сама не додумалась до такой, как казалось ей теперь, очевидной истины. Ведь если б Черепашка не позвонила, скучать бы бедняге целый вечер! Но она, конечно же, выдала эту идею за свою собственную.

– Замечательная мысль! – радостно поддержала дочь Наталья Романовна. Она-то давно подумывала, что было бы неплохо, если б Лу прихватила с собой Ричарда, но предложить это дочери не решилась, зная, что та идет в театр с Костей. А раз уж Лу сама так решила, стало быть, ей видней. В конце концов, объяснит, что парень приехал из Америки и все такое… А может, уже и объяснила?

Но Лу не собиралась никому ничего объяснять раньше времени. Пусть ее появление вместе с Ричардом станет для Костика маленьким сюрпризом.

– Я должен переодеться?.. – то ли утвердительно, то ли вопросительно произнес Ричард.

– Глупости, – махнула рукой Лу. – Сойдет и так. – На Ричарде были джинсы и легкий с глубоким круглым вырезом свитер темно-серого цвета. – Не в Большой же идем. Это русский авангард, – добавила девушка и улыбнулась.

Ричард кивнул и радостно повторил:

– Русский авангард!

Кстати, кивал он так же часто, как и краснел. И выходило это у него тоже как-то по-особенному. При каждом кивке рыжие кудряшки на его голове крупно вздрагивали. Забавно в общем получалось, совсем по-детски.

Вскоре в условленном месте встретились четверо молодых людей: Лу, Черепашка, Костя и Ричард. И хотя Костю ни при каких обстоятельствах нельзя было назвать маленьким и щуплым, все же он заметно уступал Ричарду и в росте, и в ширине плеч. С необъяснимым злорадством Лу отметила про себя этот факт.

– Знакомься, Василий, – бойко затарахтела Лу. – Это Люся – моя подруга, а это Костя… – запнувшись, Лу решила не добавлять «мой парень».

Костя заметил и ее заминку, и излишнее возбуждение, но виду, естественно, не подал. Потом Лу объявила всем, что Ричард-Василий приехал к ней в гости из Америки. Она не стала уточнять, с какой целью, не сказала и о том, что не только к ней поселили гостя. А Черепашка, с самого начала решившая ни во что не вмешиваться, лишь скромно помалкивала и улыбалась.

Прежде чем попасть в зрительный зал, они долго шли по темному, узкому, с низкими потолками коридору, которому, казалось, никогда не будет конца. Чувствуя себя ответственной за Ричарда, Лу взяла его за руку, и тот, пригибая голову, неуверенно топал за ней, то и дело озираясь по сторонам. На лице его читалось недоумение. Видимо, этот коридор никак не увязывался по его представлениям со словом «театр», хотя Лу и предупредила его, что место, в которое они идут, не совсем обычное.

– Береги голову! – обернувшись, крикнула Ричарду Лу и крепче сжала его руку. Тот улыбнулся в ответ и еще ниже пригнулся.

Следом топала Черепашка, а замыкал шествие Костик. Коридор был настолько узким, что идти по нему рядом с кем-то было невозможно, только друг за другом. Впрочем, и впереди и сзади них тоже шли зрители. Зрительный зал, до которого они в конце концов все-таки добрались, представлял собой небольшое, метров тридцать, квадратной формы помещение. Обыкновенные стулья были расставлены по всему периметру в несколько рядов. В центре же оставалось свободное пространство, на котором, судя по всему, и должно было разворачиваться действие пьесы. Декорации на этой импровизированной сцене отсутствовали. Даже ни одного стула не стояло.

По совету Костика, все четверо уселись в первом ряду. Лу оказалась посредине между Ричардом и Костей. Справа от Ричарда сидела Черепашка. Едва погас свет (а погас он внезапно и полностью, так что на какое-то время в комнате воцарилась кромешная тьма), Лу почувствовала, как на ее руку легла большая и теплая ладонь Кости. Еще через секунду он жарко зашептал ей в самое ухо:

– В чем дело, малыш? Ты сердишься на меня?

– С чего ты взял? – вполголоса ответила она, но, поскольку в помещении было не только темно, но и тихо, слова Лу наверняка были услышаны всеми зрителями.

Честно говоря, все два часа, которые шел спектакль, Лу откровенно маялась. Пьеса показалась ей скучной, а главное, малопонятной. Трое парней ходили вперед-назад по пятачку, заменявшему сцену, и что-то бубнили себе под нос. Через полчаса Лу даже вслушиваться перестала и даже не пыталась вникнуть в суть происходящего. Единственное, что она поняла, – актеры, перебивая друг друга, стремились рассказать о своем детстве. Но истории их были, по мнению Лу, настолько невнятными и бессюжетными, что слушать их ну совершенно не хотелось. После первого часа Лу впала в тихую ярость. Все это время она то и дело поглядывала то на Костика, то на Ричарда. Лица обоих выражали неподдельный интерес. Казалось, оба ее соседа буквально ловят каждое слово, произнесенное актерами.

«Ну ладно Костик, – удивлялась про себя Лу. – У того в последнее время вообще крыша на почве театра съехала! И к тому же он, кажется, говорил, что автор пьесы – его приятель. Понятно, почему он так вслушивается. Но Василий! Он-то чего пялится на этих ребят так, будто в жизни ничего интереснее не видел и не слышал?! Сто пудов же, ни слова не понимает! Да и вообще, эти парни так тихо говорят, что и русскому-то человеку прислушиваться надо, чтобы хоть что-то разобрать…»