Взрослых не бывает и другие вещи, которые я смогла понять только после сорока - Памела Друкерман

В течение одного семестра я училась в Мексике, и это позволило мне взглянуть на Майами немножко с другой стороны. Меня приняли на программу «La Realidad»[1], и я жила в семье из семи человек в шлакоблочном доме, стоящем на обочине грунтовой дороге. Из единственного в доме крана текла только холодная вода, поэтому для мытья я грела себе ведро кипятка. Однажды после ужина на стол поставили блюдо с экзотическим фруктом под названием сапота, и я с удовольствием его слопала. Но, подняв глаза, увидела на лицах моих сотрапезников печальное недоумение: оказывается, этот фрукт был десертом для нас всех.

– Мы не бедные! – с восторгом сказала я своему отцу, вернувшись в Майами.

По мексиканским меркам наша средненькая «тойота» была предметом роскоши. Но отца мое мнение нисколько не утешило. Он не хотел оспаривать справедливость игр, в которые в Майами играли все, – он просто хотел перестать вечно в них проигрывать. Как-то раз мы сидели в «тойоте» на подъездной дорожке под манговыми деревьями, и он признался мне:

– Я не умею делать деньги.

Я тоже не умела. После колледжа я недолгое время работала на израильский стартап, который построил свою бизнес-модель на информировании публики о еврейских праздниках. Меня интриговало, почему среди сотрудников большинство – молодые мужчины. Но вот чего я не заметила, так это того, что за соседней дверью, буквально в 20 футах от моего рабочего стола, команда программистов занималась реальным бизнесом – интернет-порнографией. (Бывший коллега рассказал мне об этом годы спустя после того, как мы оба оттуда уволились.)

Во взрослую жизнь я вступила, по-прежнему не обладая лазерной точностью взгляда. Мне хотелось иметь мозг острый как нож, но мой больше походил на ложку. Я могла глубоко погрузиться в ту или иную тему, но это требовало довольно большого времени. Дурой я не была, хитроумной меня тоже никто не назвал бы. Иногда спустя много лет после какого-нибудь события до меня вдруг доходило, в чем там было дело. Когда происходило что-то плохое или даже просто неожиданное, я первым делом старалась не обращать на это внимания.

Поэтому я решила стать журналисткой. Некоторые люди выбирают профессию репортера потому, что они наделены острым зрением, или потому, что им хочется вывести на чистую воду очередного злодея. У меня была своя причина: мне хотелось наконец понять, что же на самом деле происходит вокруг.

Вы сознаете, что вам сорок, если:

• Вы спокойно реагируете на появление волос на подбородке.

• Вы обнаружили у себя на руках целлюлит.

• Все, с кем вы встречаетесь, кажутся вам смутно знакомыми.

• Иногда вы просыпаетесь как с похмелья, даже если накануне не пили.

• Общаясь с друзьями старше себя, вы больше не чувствуете себя «молодежью».

2

Как выбрать партнера

Со временем я приняла важное решение: если мне не дано стать взрослой, я буду спать с взрослым.

Голливудские красавцы никогда не заставляли мое сердце биться быстрее. Мне нравились мужчины ординарной внешности и выдающихся умственных способностей. Еще в старших классах школы я повесила на стену своей комнаты портрет Барни Фрэнка – конгрессмена от Массачусетса и признанного интеллектуала. (Поскольку это было чисто платоническое увлечение, меня совершенно не волновало, что вообще-то он гей.)

В реальной жизни я встречалась с мужчинами, которые были если не умнее меня, то, по крайней мере, значительно старше. Особенно меня привлекали иностранцы, читавшие газеты на экзотических языках. Мое мировое романтическое «турне» началось с говорившего по-немецки гения из Нью-Йорка, неспособного смотреть мне в глаза. За ним последовал венгр-психиатр, который бросил меня под тем предлогом, что я оказалась недостаточно эмоционально травмированной.

Список подходящих иностранцев расширился, когда редакция газеты отправила меня спецкором в Латинскую Америку. Работая в Бразилии, я прошлась частым гребнем по евреям Сан-Паулу. В итоге я остановилась на диджее, который жил со своей мамой; судя по сальным взглядам, которыми она окидывала меня за завтраком, не так давно у него была интрижка с ее горничной.

В мужчинах меня всегда привлекал жизненный опыт. Мой русский ухажер свободно говорил на четырех языках; мне потребовался почти год, чтобы понять, что ни на одном из них у него не было чувства юмора.

Я знала, что это плохой знак, когда один мексиканский банкир взял с собой на наш пляжный отдых руководство по торговле ценными бумагами. Я порвала с ним после того, как, подарив ему на день рождения записную книжку в красивом кожаном переплете, услышала от него: «А зачем мне пустая записная книжка?»

Когда меня наконец потянуло на американское, я начала встречаться с сыном юриста из пригорода Чикаго, но он решил, что я для него недостаточно экзотична. «Иногда мне кажется, – признался он как-то, – что ты просто еврейская девчонка из Майами». Я боялась того же самого.

Предполагалось, что цель этого мирового турне – брак, но в действительности очень немногие из моих знакомых женились и выходили замуж. Но даже те, кто это делал, вряд ли могли служить положительным примером. Один парень женился на лесбиянке, которая тут же его бросила ради своей симпатичной инструкторши по пилатесу. Моя подруга Элейн вышла замуж за угрюмого поэта, которого все наши друзья сразу назвали «первым мужем Элейн». Еще одна подруга настолько боялась не успеть родить ребенка, что выскочила замуж за мужчину моложе себя, о котором откровенно отзывалась как о «промежуточном варианте».

Я всегда думала, что хронология моей личной жизни будет такой же, как у моей матери: несколько бойфрендов, а в 27 лет я выйду замуж. Никто не предупреждал меня, что мои ровесники могут потратить 15, а то и 20 лет, меняя партнеров. Когда мне исполнилось 27 и ничего не произошло, я восприняла это не как очередную дату, а как личный провал.

Практически у всех моих знакомых возникли аналогичные трудности. На протяжении нескольких месяцев я каждую неделю ходила на сеансы групповой терапии в Нью-Йорке вместе с другими бедолагами, страдающими от одиночества. После работы я посещала курсы литературного мастерства, и в рассказах чуть ли не каждого студента фигурировали двадцатилетние персонажи и их любовные истории. «Перейдем к следующей парочке», – говорил наш преподаватель.

Моя собственная личная жизнь походила на сюжет комедийного сериала. У меня был один инструктор по импровизации, который в ресторане делил счет пополам с точностью до пенни. Еще был один писатель, автор единственной книги, – этот разорвал наши отношения после того, как не обнаружил с моей стороны достаточных восторгов по поводу его творчества. Однажды, когда я пришла