Взрослых не бывает и другие вещи, которые я смогла понять только после сорока - Памела Друкерман

бесед. Он служил даже источником мудрости. «Если это тебе не нравится, не покупай», – говорила моя бабушка. Нашим аналогом буддистского коана была такая загадка: почему, когда ты приносишь новую тряпку домой, она никогда не выглядит так же потрясающе, как только что в магазине?

Когда пришло время выбрать тему вечеринки по поводу моей бат-мицвы, я отмела все стандартные варианты: теннис, космические путешествия, традиционный гавайский праздник луау и выбрала шопинг. Это было единственное, что я хорошо знала. Мы с мамой сделали гостевые карты в виде кредитных карточек и пригласили специального человека, чтобы он изготовил украшения для стола из фирменных пакетов Bloomingdale’s и Neiman Marcus. Он удивился, когда мы сообщили ему тему праздника, но никто из членов семьи не увидел в подобном способе отметить мое вступление во взрослую жизнь ничего странного.

Зато они в один голос заявили, что мы не можем позволить себе устроить такую вечеринку. Это был тот редкий случай, когда маме пришлось озвучить мне плохую новость. Как-то вечером она позвала меня к себе в спальню и сказала, что от вечеринки придется отказаться из-за нехватки средств. (В итоге мы отметили праздник в более дешевом заведении.)

Но и это стало возможным лишь благодаря поддержке маминого отца, который не только оплатил счет, но дал нам денег на новую крышу для дома. Мой дед, как и мой отец, был сыном бедных эмигрантов; он умел ладить с людьми, заключать сделки и делать деньги.

Дед оплатил мою учебу в частной школе, где я сидела за одной партой с детьми супербогатых обитателей Майами. Некоторые из моих одноклассников жили в особняках, стоящих на первой линии у моря в Майами-Бич, которые иногда сдавали в аренду для съемки фильмов и сериалов. На шестнадцатилетие они получали в подарок «порше». Как-то мама приехала за мной в школу на «тойоте», и один мальчик с презрением спросил у меня: «Это что, тачка вашей служанки?»

Я никогда не задавалась вопросом, почему это устроено так, а не иначе. Оптимальным вариантом для себя я считала возможность выйти замуж за пластического хирурга. (Еще одно изречение моей бабушки: «В богача влюбиться не труднее, чем в бедняка».)

Хотя в тот момент я не отдавала себе в этом отчета, моя жизнь изменилась, когда я открыла для себя The Official Preppy Handbook («Официальное руководство для золотой молодежи») – сатирический путеводитель по привычкам WASPs (белых протестантов англосаксонского происхождения) с Восточного побережья, наследников «старых денег». В нем описывался мир людей, владеющих ирландскими сеттерами, отправляющихся кататься на лыжах в Гштад и носящих ремни с пряжками в виде уточек. («Чем меньше общего объект имеет с уточками, тем больше он требует утиных украшений».)

До знакомства с этой книгой я практически не задумывалась над тем, что на свете есть американцы, которые не относятся ни к латино, ни к евреям, ни к черным. Я понятия не имела об эстетике WASP: откуда мне было знать, что подержанная мебель – это круто?

Я понимала, что не отношусь к золотой молодежи. Среди моих друзей не было ни одного человека по прозвищу Скип или Бинк (хотя был друг-кубинец, которого мы звали Хуанки). Я умела немножко управлять парусной лодкой, но в нашем доме не было груды портсигаров, выигранных моим отцом на регатах.

Эта книга подтвердила мои подозрения: в мире есть много вещей, о которых у нас в семье не говорят. Повседневная жизнь – даже моя – поддавалась расшифровке. Как ты одеваешься, какой у тебя ковер, какими словами ты пользуешься, какие предметы хранятся у тебя дома – все это были приметы принадлежности к определенному племени.

Мы никогда не обсуждали этот вопрос. Религия играла в нашей жизни минимальную роль. (Во время моей бат-мицвы на тему шопинга мы подавали креветочный коктейль.) Но когда я заходила с родителями в ресторан, я замечала, каких женщин моя мать могла знать, даже если я никогда раньше с ними не встречалась. Их лица, одежда и прически ничем не отличались от наших. Их родители и бабушки с дедушками в основном прибыли в Америку из примерно той же части Европы, что и наши, и примерно в то же самое время. Как будто целые белорусские деревни переместились в Южную Флориду, и их потомки приходили ужинать в одни и те же итальянские рестораны.

Тогда я этого не знала, но мне был необходим аналог «Руководства для золотой молодежи», адресованный лично мне. Он объяснил бы мне, в чем состоят наши ритуальные обряды и каковы наши ритуальные предметы и костюмы. Я хотела постичь скрытую истину: почему мы носим определенную одежду, почему у всех нас квазинью-йорский акцент и откуда все мы родом. Но разве я была в состоянии провести антропологическое исследование собственной жизни? Я даже не могла выступить в роли надежного свидетеля происшествия, связанного с падением в бассейн.

С возрастом я стала больше доверять своим суждениям. В аэропорту по дороге домой из школьной поездки, которую оплатил мой дед, в зале отлетов я столкнулась с мужем своей старшей кузины. Только он был не со своей женой и их двумя сыновьями, а с симпатичной блондинкой и таким же светловолосым младенцем. Увидев меня, он явно запаниковал.

– У кузена Нила есть вторая семья, – сказала я матери по возвращении в Майами.

– Быть того не может, – ответила она.

(Вскоре моя двоюродная сестра развелась с мужем – но я была тут ни при чем.)

Впервые распробовав вкус правды, я захотела продолжить в том же духе. Я начала читать мамины шпионские романы из времен холодной войны и мечтала стать такой же умной, как их герои, чтобы взламывать шифры и раскрывать преступления.

Тот факт, что я была не в состоянии следить за сюжетом ни одного шпионского фильма, запомнить хоть один телефонный номер и хранить тайны, не имел никакого значения. В воображении я наделяла себя талантом заметить номера промчавшейся мимо машины и выводила на чистую воду иностранных агентов. Без сомнения, ЦРУ не прошло бы мимо таких выдающихся способностей и взяло бы меня на работу.

Когда пришло время поступать в колледж, для меня естественным было бы выбрать английский язык. (Реальную пользу шпионские романы мне все же принесли – я полюбила читать.) Но литература казалась мне слишком «мягким» предметом. В качестве специализации я выбрала философию, намереваясь отточить свои аналитические навыки. Несмотря на полное отсутствие интереса, я прослушала все полагающиеся курсы и сдала все полагающиеся экзамены. В рекомендации, написанной моим профессором, было написано: «Памела, возможно, добьется успеха в той или иной сфере, но этой сферой