Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019 - Коллектив авторов

Могу заметить только, что литературных кураторов с таким стажем (с 2001-го года только в Москве) и количеством придуманных, раскрученных, поддержанных проектов – немного. О себе же, как о поэте, говорить тем более странно. Живу, пишу. Периодически удивляюсь рецензиям, которые пишут на мои книги и публикации. Пока ни одного точного попадания.

И. С.-Б.: Место в современном литературном процессе? Незаметное. Что же касается важности или неважности анализа, то для меня важна чистота намерений. Мы все хотим славы, признания, но какой ценой?

Я сто раз слышал: «NN – это мощный поэт. Сильное стихотворение!» Имелись в виду высказывания, ударом оглушающие воображение. Не хотелось бы прослыть эдаким «мощным». Кришнамурти углублённо исследовал расщепление психики, порождающее всю эту «мощь» и манифестации насилия. В центре моей поэтической практики – внимание.

Разумеется, говоря о ненасилии по Кришнамурти, я не предлагаю замереть в бездействии. Поэту как никому ведома радость преданности – и радость творчества.

Г. В.: Думаю, интересно соединять традицию с модернизмом – здесь нас ожидает множество открытий; простые вещи – «таз, кувшин, вода» – способны и дальше преображаться. И вряд ли мое место по центру, в городских огнях: слэмы – это не мое; я, скорее, за кадром где-то, за городом, на даче…

Д. М.: В литературном процессе – нулевое. Нет, не важен.

О. А.: То, что в искусстве главный ценитель – время, обычно воспринимается как общее место. Но всегда ли это справедливо? Есть ли для вас в литературе фигуры, чьи заслуги вы считаете недооцененными или переоцененными?

А. К.: Время многое ставит на свои места. Потому что вокруг некоторых фигур уж слишком активно взбивают пену, а некоторые достойные фигуры вообще не показывают нос из своих ракушек. В текущем литпроцессе всегда есть недооценённые и переоценённые фигуры. Среди недооценённых ушедших могу назвать Леонида Губанова, Сергея Белозёрова, Ольгу Подъёмщикову, Валерия Прокошина. Переоценённых – более чем достаточно. Их позолота осыплется без моей помощи.

И. С.-Б.: Безусловно, такие фигуры есть. Совершенно недооценены русские поэты-силлабисты XVII–XVIII вв. и поэты русского классицизма XVIII в.

Г. В.: Увы, наше время изобилует информацией – люди просто не успевают ее переваривать, а потому и осмыслять. Вдобавок театр, кажется, окончательно и не без помощи культурных менеджеров вытесняет поэзию и литературу. Очень мало объективных экспертов, которые бы давали полную и беспристрастную картину литературного ландшафта. Да, есть разрекламированные фигуры – не буду их упоминать, а есть и недооцененные. Точнее, они известны узкому кругу. Назову ушедших: Рид Грачев, Михаил Поздняев, Валерий Прокошин. Наверно, недостаточно знают и изучают Александра Сопровского и Дениса Новикова. Вообще, это удивительно, но часто филологи не имеют представления о современной поэзии; она фрагментирована, разбита на «школы», «направления», часто просто «клубы по интересам». У поэзии нет трибуны на телевидении – такое впечатление, что нами управляют глобалисты, которым нужны рыночные потребители, а не умные ценители. И это общая картина, поэтому не удивлюсь, если время нас не оценит и просто – забудет.

Д. М.: Совершенно справедливо. Я не встречал такой фигуры. Ретроспективно все оценены по заслугам.

О. А.: Как вы пишете стихи? Где, когда, при каких обстоятельствах? Что приходит первым: строка, образ, ритм? Есть ли у вас какая-то техническая особенность, например, сначала пишется финал? Вы перечитываете свои стихи про себя под настроение? А помните наизусть?

А. К.: Стихи лучше всего пишутся в дороге, в транспорте. Мой ежедневный маршрут на работу составляет четыре часа – два часа утром и два часа вечером. Вот в это время и пишу, и читаю. Вначале приходит образ, потом ритм, иногда – первая строка. По-разному. Иногда пишется по несколько стихов в день, иногда – ни одного. Это зависит от того, на что настроен твой внутренний радиоприёмник. Иногда поэзия слышится во всём, в каждой мелочи – в пейзаже за окном, во взгляде встречного прохожего, в световых оттенках, звуках, запахах. А когда голова забита работой, бытом, насущными делами – связь прерывается, внутренний радар перестаёт принимать сигналы. Кажется, если бы не отвлекали земные дела, поэзия лилась бы непрерывным потоком. Но так в жизни не бывает, и – хорошо, что не бывает. Иначе можно сойти с ума, наверно. Что касается технических особенностей… Стихотворение, как клубок ниток, разматывается с первой строки и до последней. Иногда это происходит сразу, иногда это занимает несколько дней, месяцев, лет. Но сейчас я редко возвращаюсь к старым наброскам. Торопят новые стихи. Стихи я перечитываю чужие. Зачем свои-то перечитывать? Если только готовишь куда-нибудь подборку для публикации. Наизусть помню только те стихи, которые часто читаю на публике. Специально учить нет времени. Работа писателя – писать. Работа актёра – учить текст наизусть. Искренне завидую тем коллегам, кто помнит свои стихи наизусть, это выгодно смотрится на сцене.

И. С.-Б.: Часто начинаю формировать некий сгусток поэтической речи, находясь дома; иногда – на ходу, в пути. Первым приходит стих, строка. Не берусь судить о присутствии так называемых образов, догадываюсь об их непрерывном развитии в отдаленных, почти недостижимых областях сознания. Ради исследования непрерывности речи на краю сознания однажды написал большое стихотворение «Одноцветная комната».

Мои «технические особенности» едва ли поразят чьё-то воображение. Пишу я всегда на бумаге ручкой, желательно на листах формата А4, не меньше. Электронными средствами не пользуюсь, разве что в пути, не полагаясь на собственную память, могу сохранить в блокноте на Андроиде одну или несколько строчек.

Наизусть свои стихи почему-то не запоминаю и вынужден читать их с листа, зато отлично помню, как они выглядят на бумаге: протяжённость каждого текста и его деление, графические решения, длину строки…

Г. В.: Наверно, важны не время и место, а состояние, когда сознание человека соприкасается с сознанием чего-то большего. Происходит узнавание, разговор на иностранном языке. У Битова это передано как то, что человек находит точку, из которой он просматривает окружающую местность, а местность, природа, в свою очередь, видит свою упорядоченность, красоту – глазами этого человека. Без него она слепа. В этом моменте слияния – и ритм, и понимание, и образы. Состояние решения и ответ на все вопросы. Технические особенности могут быть самые разные. Да, бывает, что все крутится вокруг какого-то образа и финальной фразы. Но в итоге – пишется что-то совершенно другое. Вообще, поэтическая глина не любит подолгу позировать, быстро теряет свои свойства… Да, иногда перечитываю свои стихи. Иногда их не узнаю и они мне нравятся. Удивляюсь. Когда только начинал писать – помнил