Половинка - Наталья Брониславовна Медведская

солнца гладь моря, он собирался с духом для разговора с родителями. Двухкомнатную квартиру в третьем микрорайоне Анапы он снял по подсказке коллеги. Узнав, что он подыскивает жильё, дал телефон своих знакомых, сдающих квартиру на долгий срок. Оказывается, в последнее время многие зажиточные люди приобрели недвижимость на курорте, но в Анапу переезжали редко, либо предлагали свои квартиры в наём, либо оставляли пустыми, используя их только в отпускное время. Посмотрев на коробки заполонившие гостиную, Дмитрий решил сначала разложить вещи по шкафам, и лишь потом сделать звонок. Понимал: оттягивает неизбежное, убедил себя, что должен настроиться. Квартира оказалась с минимум мебели, но в ней имелось всё необходимое для комфортной жизни. На кухне кроме газовой плиты, холодильника и самого кухонного гарнитура на подоконнике стояла кофеварка. В шкафах отыскалась пара кастрюль, электрочайник, сковорода, стопка тарелок, набор чашек и кружек. В спальне кроме большой кровати, встроенного шкафа и двух тумбочек больше ничего не было, в гостиной разместились угловой диван, пара стульев и журнальный столик. Опустошив коробки, Дмитрий вспомнил, что надо купить постельное бельё и полотенца. Смяв коробки, сложил их в одну большую, вынес в мусорный контейнер. Чувствовал он себя странно, непривычное ощущение полной свободы и перемен воодушевляло, словно вернулся на много лет назад и у него всё впереди. Пройдя пару кварталов, Дмитрий зашёл в магазин, приобрёл три комплекта постельного белья и штук шесть полотенец разного размера.

По улице, ярко освещённой фонарями, гулял народ, мимо Дмитрия прошмыгнул подросток на самокате, едва не сбив его с ног. Негромко обложив паренька матом, направился в сторону гастронома. Через полчаса основательно нагруженный пакетами, вернулся в квартиру. Загрузив продуктами холодильник, решительно взялся за телефон. Мама ответила сразу, будто ждала его звонка. Впрочем, так и было, она всегда на связи.

– Здравствуй, сыночка. Как дела? Что у вас нового. Как детки?

Дмитрий кашлянул, сердце от волнения зачастило. Как его старенькая мама примет известие о разводе? Ведь ей немного ни мало семьдесят восемь. Она и выглядела как старушечка: совершенно седая, маленькая, сухонькая, с лицом, испещрённым морщинками, только глаза оставались тёмными и блестящими. Мама всегда и при любых обстоятельствах на его стороне, так будет и сейчас.

– Мам, я здоров, дети тоже, – Дмитрий вздохнул. – С Алёной всё в порядке. Мама, я хочу тебе кое-что сообщить, только ты не волнуйся. В жизни так случается, в этом нет ничего страшного…

– Мне уже не нравится начало, – прошелестел голос матери. – Сынок, что ты натворил?

– Ну почему сразу натворил, – возмутился он. – Многие люди расходятся, и живут себе спокойно. Это не конец света. Если чувства прошли, зачем друг друга мучить. В общем, я встретил другую женщину. Мы с Алёной подали на развод.

Тишина в трубке насторожила Дмитрия. Помолчав с минуту, он занервничал.

– Аллё мам! Ты там? Ты меня слышишь?

– Слышу, – в затухающем голосе матери, слышалось напряжение. – Но как же так? Ещё недавно всё было хорошо.

– Так и было, пока у меня не появились чувства к другой женщине. Но ты не думай, я не изменял и не предавал Алёну. Когда разведусь, тогда и начну встречаться с Полиной. Мамочка, ты лучше всех меня знаешь, я не могу притворяться и делать вид, что хорошо, когда это не так.

– Да уж знаю, – со вздохом протянула Марина Степановна. – Снова у тебя зудит и не можешь терпеть. Только вот, сыночек, одно дело, когда твои желания касаются лишь тебя, и совсем другое, когда из-за этого ты разваливаешь семью. Ты не понимаешь, чего лишаешь себя.

К лицу Дмитрия прилила кровь, от возмущения голос стал сиплым.

– Что за фигня! Почему это я лишаюсь семьи. Мои дети останутся моими детьми. Как и раньше буду им помогать, и Алёну не брошу без поддержки. Просто мы перестанем быть супругами. Мама, я же не сволочь какая, оставил им дом, а если что потребуется, то всегда на связи. Тысячи людей разводятся, никто не делает из этого вселенской катастрофы.

– Что тебе Леночка сказала?

Вспомнив слова бывшей жены о том, что пока не поздно он может отыграть назад, но потом уже его не примет, Дмитрий поёжился, по спине пробежал холодок.

– Довольно спокойно приняла мой уход, – пробормотал он.

– Ты ушёл из дому?

– А как бы я после всего остался? Снял квартиру, перевёз вещи. Мне же нужно где-то жить. Пока так, а там видно будет.

– Как дети приняли ваш развод?

– Я тебе первой сообщил, им потом скажу. Мам, ты папе сама объясни. Ладно?

– Сыночек, ты совершаешь огромную ошибку, просто непоправимую. Прошу тебя одумайся. – Марину Степановну, как плотным ватным одеялом окутало отчаянием и безысходностью, на несколько секунд она даже оглохла.

– Я уже всё решил. Мама, поверь, Полина хорошая женщина. Я вас познакомлю, и ты убедишься в этом.

– Не будет никакого знакомства. Если ты хоть немного меня уважаешь, то не приведёшь эту женщину к нам. Я запрещаю.

Голос Марины Степановны окреп и впервые за все годы Дмитрий услышал в нём твёрдые, непреклонные нотки. Это было так не похоже на его мягкую, добрую маму. Однако её сопротивление вызвало в нём ещё большее желание поступить по-своему.

– Если думаешь, что вынудишь меня вернуться к Алёне, то напрасно. Я этого не сделаю.

– Знаю. Но я сейчас в таком возрасте, что уже смотрю за грань жизни, поэтому имею полное право ставить тебе условия. Никогда так не делала. Ты мой сын двери нашего дома для тебя открыты, но эту Полину, да и никакую другую женщину не пущу на порог. Лену по-прежнему считаю своей невесткой. И пока не удостоверюсь, что это не очередная твоя прихоть, а всё по-настоящему, ни с кем знакомиться не стану.

– И сколько мне ждать? – процедил Дмитрий, не веря тому, что слышит. Как его мама может так с ним поступать?

– Даю тебе семь месяцев. Если и спустя время увлечение этой женщиной не пройдёт, приведёшь на смотрины. – Слово смотрины прозвучало с ехидцей. – А до той поры, чтобы духу её рядом с нами не было. На дни рождения и праздники я по-прежнему буду приглашать Лену. А ты, если захочешь со мной или с отцом повидаться, приходи один, а не пожелаешь, дело твоё. Слишком много раньше тебе позволяли… Господи, что я наделала. Вот же