Шерас - Дмитрий Стародубцев

Красноречие Провтавтха вдохновляло. ДозирЭ трепетно ловил каждое слово Златоустого Громогласца, и сердце его переполняла отвага, а глаза то и дело вспыхивали ненавистью. Юноша дослушал речь оратора, развернул лошадь, стараясь не задеть слушателей, и двинулся прочь. Он пересек дворцовую площадь и задержался возле Дерева Жизни, Дерева Жизни, этого сокровища, сотворенного человеческими руками.

Мраморная лестница вела к постаменту, отлитому из паладиума — металла синего цвета. На нем стоял могучий дуб из чистого золота высотой с башню. Множество больших плоских изумрудов были выделаны под дубовые листья, продолговатые рубины походили на желуди, ствол и ветви были оплетены серебряной нитью с нанизанными на нее мелкими шлифованными алмазами. Дерево окружали пятнадцать золотых дев-месяцев в венках из божественного лотуса. Камни излучали нежное голубоватое сияние, так что над головами дев светились магические нимбы. Десять воинов в белых плащах и золотых доспехах охраняли воздвигнутое славными предками сказочное изваяние.

Об авидронском дереве из золота и драгоценных камней по всему континенту ходили самые удивительные легенды. Тысячи людей специально приезжали в Грономфу, чтобы только увидеть это чудо.

ДозирЭ должен был как можно скорее покинуть родной город, однако он не спешил, стараясь в полной мере насладиться своим нынешним положением. Он впервые в жизни был предоставлен самому себе, а в кошеле, обычно совсем пустом, звонко позвякивали монеты — один золотой инфект и десяток паладиумных, серебряных и медных. Эту внушительную сумму вручил ему отец, снаряжая сына в дорогу: он отдал ему все, что было накоплено за последние годы. Вдобавок будущий воин получил во владение Хонума — старого мерина с запавшей поясницей и свислым крупом, а также старую боевую парраду, большие медные пластины которой навечно запечатлели следы от ударов вражеских копий.

ДозирЭ надел парраду и прикрепил к поясу кинжал; ему не терпелось покинуть дом, но отец — старый цинит по имени Вервилл — затеял долгую прощальную церемонию. Наконец после витиеватых наставлений по отцовским впалым щекам покатились слезы: он прощался с сыном, и, быть может, навсегда. Что ж, старый воин не роптал: он был готов подчиниться воле богов; главное, что ему, боевому ветерану, не будет стыдно перед Инфектом: Авидрония получит прекрасного цинита, терпеливого в лишениях и беспощадного в бою.

Отец пожелал сыну множество наградных платков и вручил кошель с монетами. ДозирЭ с радостью принял деньги, тут же поспешил высвободиться из прощальных объятий расчувствовавшегося Вервилла и, придержав Хонума, ловко вскочил без помощи стремян в седло. Махнув родителю рукой, юноша тронул коня, однако, проехав несколько шагов, оглянулся со странным чувством. Он окинул последним взглядом ветхий дом, где родился и вырос, — обычное грономфское жилье бедняков, покосившиеся конюшни, старый сад, посмотрел на опечаленного отца, и ему стало грустно до слез…

ДозирЭ с трудом оторвал взгляд от Дерева Жизни — он бывал здесь часто, но каждый раз подолгу задерживался у золотого дуба — и слегка ослабил поводья Хонума. Старый конь вздрогнул и нехотя зашагал вперед.

Несмотря на все довольно бурные события, происходящие в городе, участником и свидетелем которых стал молодой человек, его никак не отпускало воспоминание об обнаженной девушке в окне акелины, и сердце юноши то и дело начинало прерывисто стучать. Как прекрасна эта юная люцея! Каким счастьем было бы даже мимолетное свидание с нею! Как чудесны, должно быть, ее объятия!.. Со свойственной молодости страстью он вспоминал ее волосы, плечи, чудную грудь, улыбку, которой его наградила незнакомка, и его живое воображение уже рисовало сладкие сцены близости…

Вскоре ДозирЭ пересек площадь и приблизился к улице, которая вела в нужном ему направлении. Вдоль дороги располагались бесконечные ряды кратемарий, где можно было подкрепиться, отдохнуть или задержаться на недолгий постой. Воздух здесь был насыщен ароматами готовящихся блюд, пахло жареными голубями, пшеничными лепешками и пряностями. Мальчики-служки зазывали прохожих, размахивая связками рыбы. Из кратемарий выходили постояльцы и посетители, уставшие путники спешивались и бросали конюхам поводья. Девушки-служанки понесли куда-то на большом медном блюде жареного поросенка, обложенного фруктами.

Молодой человек почувствовал, что голоден, и в растерянности остановился, украдкой поглядывая на ближайшую кратемарью. С одной стороны, ему надо было ехать, но с другой — его новообретенная самостоятельность требовала убедительного подтверждения. К тому же набитый монетами кошель постоянно напоминал о себе легким дразнящим позвякиванием.

Всадник еще сомневался, когда из кратемарьи выбежала прелестная рыжеволосая девушка и взяла коня под уздцы.

— Усталый воин хочет вина и молодого ягненка, — уверенно заявила она с легким акцентом.

— Нет, я просто хотел…

ДозирЭ растерялся: едва ли не впервые в жизни его назвали воином. «Усталый воин» — как здорово это звучит! Это обращение напомнило ему, что он — полноправный гражданин, он свободен и имеет деньги, с которыми волен делать то, что ему заблагорассудится. В конце концов, разве он не заслужил немного вкусной еды и хорошего вина? Кто знает, может быть, ему суждено погибнуть в первом же бою?..

Видя, что молодой грономф еще колеблется, служанка улыбнулась:

— Тебе надо хорошо поесть перед длиной дорогой. Я напою тебя лучшим вином и накормлю тебя самой вкусной едой. Пойдем со мной. Ты заплатишь совсем немного и останешься доволен.

Рыжеволосая смотрела такими глазами и говорила таким томным голосом, будто речь шла о любовном свидании. ДозирЭ невольно смутился и покраснел. Воспитанный в строгости военных ходесс, он не ведал женского внимания, больше привык к строгим окрикам отца и резким командам суровых наставников.

Завороженный вниманием девушки, ДозирЭ наконец решился: развернул коня к кратемарье, соскочил на землю, придерживая длиннополый плащ, намотал поводья на крюк и ослабил подпругу. Хонум, почувствовав, что ремни уже не так давят, благодарно качнул головой.

Юноша ждал, пока подадут вино и еду. Он уже жалел, что уступил уговорам: не успел отъехать от дома, как поддался соблазнам. Теперь восседает в кратемарье в центре Грономфы, вместо того, чтобы веселым гиканьем подгонять Хонума навстречу опасностям.

Дело в том, что по настоянию Вервилла ДозирЭ предстояло пройти Испытание в лагере Тертапента — именно там обучался военному делу отец. «Проверка на цинита в лагере Тертапента была настолько сложной, — любил рассказывать он, — что к середине дня выбывала добрая половина новобранцев, а каждый десятый погибал».