Зачистка - Алексей Гравицкий

На пороге стоял молодой, лет двадцати, конопатый парень с суровым, как ему самому видимо казалось, лицом и двумя мисками в руках.

Мунлайт сел на кровати и посмотрел на парня, стараясь ухватить то, что происходит у него за спиной. Снаружи, судя по теням, осталось еще два молодчика, потому идея дать рыжему в рог и смыться отпала, еще не возникнув. Да и куда он смоется с бородатым балластом на шее. А оставлять Снейка здесь было как-то не по-сталкерски.

— Здравствуй, хозяюшка, — бодро приветствовал Мун рыжего. — Чем угощать будешь?

Парень поморщился, видимо борясь с желанием ответить, но смолчал. Не произнеся ни слова, прошел вперед и пихнул Мунлайту миску. Тот кивнул с благодарностью. Но рыжий уже повернулся к бородатому. Вторую миску поставил на койку рядом со Снейком и, выудив откуда-то ключик, отстегивал наручник.

К Мунлайту он стоял теперь спиной. То ли страх потерял, то ли чувствовал себя в безопасности, то ли совсем дурак.

Отстегнув Снейка от кровати, веснушчатый парень забрал наручники и вышел, оставив двух сталкеров наедине с мисками. У выхода обернулся и бросил небрежно:

— Похаваете, позовешь.

— Ой, — восхитился Мун, — ты посмотри, он говорящий!

Рыжий, не сказав больше ни слова, вышел. Хлопнула дверь. Снова заскрежетал полусгнивший замок.

Мунлайт подхватил миску и понюхал идущий от нее пар.

— Картошка, — поделился он. — С каким-то намеком на мясо.

— Тушенка?

— Фарш, — проговорил Мун, наворачивая за обе щеки.

Чувство голода, которого вроде бы и не было до того, навалилось с убийственной силой. Бородатый недоверчиво поглядел на Мунлайта, на миску в его руках.

— Ждешь, когда полчасика пройдет, чтоб посмотреть, не сдохну ли я? — полюбопытствовал тот. — Это правильно. Давай мне и свою порцию.

— Зачем? — не понял Снейк.

— Как зачем? — фыркнул Мун, у которого в миске осталось уже меньше половины. — Хоть наемся перед смертью.

Бородач подхватил ложку и зачерпнул картофельную размазню.

— Надеюсь, они ее не здесь выращивали, — тихо пробурчал под нос и принялся за еду.

— Ты лучше надейся, что фарш они не из пленников типа нас крутят, — тихо бросил Мун, становясь серьезным. — Ты нашивки видел?

Снейк кивнул.

— Чего мыслишь?

— На «Свободу» похоже.

— Именно, что похоже. У «Свободы» там морда волчья и «ВОЛЯ». А тут…

— И тут морда, — пожал плечами бородач. — Хотя надписи нет. Прав. А я все думал, чего не хватает. Ну, может они новую партию нашивок по дешевке заказали.

— Я, конечно, готов поверить в то, что у «Свободы» не нашлось денег на нашивки, — Мун говорил задумчиво, и непонятно было шутит он или серьезен. — Я даже готов поверить, что им эти нашивки делали трудолюбивые китайцы на подпольной текстильной фабрике. И что эти китайцы не умеют написать четыре буквы русского алфавита, и никогда не видели волков, и интерпретировали образ хищника в помесь свиньи с крокодилом. Но что-то думается мне, что это все же не «Свобода». Не могли мы так быстро до базы «Свободы» дойти. Ты поел?

Снейк поспешно облизал ложку и кивнул.

— Эй, хозяюшка! — громко позвал Мун. — Мы пожрали!

В замке снова завозилось с металлическим звуком. Терпения у рыжего на замок явно уже не хватало, потому скрежет с каждым разом продолжался все дольше и звучал резче, нервознее.

Зачем запирал, если их там как минимум трое и он все равно ни черта не боится?

— Подыграй, — тихо бросил Мунлайт прежде, чем дверь открылась.

Створка на этот раз распахнулась спокойнее, без хлопков. Конопатый парень прошел в комнатушку с той же размеренной неторопливостью, что и прежде. Забрал миску у Муна и снова повернулся к Снейку, подставив спину.

Тот уже вытянулся на койке и тоскливо смотрел на рыжего тюремщика.

— Опять пристегнешь?

— Могу не пристегивать, — второй раз за все время подал голос парень. — Только обещай, что руками махать больше не станешь.

— А он махал? — оживился Мун. — Он больше не станет.

Рыжий отстранился. Видимо решил все же обойтись без наручников.

— Слушай, свободный человек, — продолжал между тем Мунлайт. — А что у вашей «Свободы» деньги на нашивки кончились? Или вам их теперь абстракционисты делают?

— Я тебе говорил, это китайцы, — со значением поддержал тему Снейк.

Парень забрал миски, отошел в сторону и с сомнением поглядел на обоих, но так ничего больше и не сказал.

— Да, я всегда знал, что у китайцев руки не оттуда растут, но нарисовать волка в виде свиньи, это…

Закончить Мун не успел. Парень молча вышел и хлопнул дверью. Да так, что предыдущие хлопки показались легкими похлопываниями.

— Зря ты так, — пожурил Снейк. — Он ведь мог и обидеться.

6

Генерал Хворостин появился снова через неделю. Пришел, как к себе домой. Свалился, как снег на голову. Впрочем, на этот раз Берденко был готов к внеплановому явлению начальства, так что неожиданностью оно не стало. Генерала встретили и приветствовали, как полагается.

Хворостин расстроился, что не смог застать врасплох, но не слишком. Порадовался расторопности капитана, но виду не показал. Капитан Андрей Берденко вызывал у Хворостина чувства спорные. Задницу он не лизал, восторгов по поводу генеральских погон, мелькающих перед носом, не выдавал. Выслуживаться карьеры ради Андрей тоже не лез, но и претензий вместе с тем у генерала к нему не было.

Берденко четко выполнял все свои обязанности. Не пытался прыгнуть выше головы, не выказывал рвения и не всегда был доволен приказами. Но приказы эти не обсуждал и исполнял четко.

С одной стороны все это нравилось Хворостину, с другой отчего-то злило. Капитан был слишком правильный. Не паинька, вспомнить хоть, как обсуждал здесь его, Хворостина, неделю назад с младшим по званию, но честный и открытый. Во всем и всегда Берденко, жил опираясь на долг, честь, совесть и другие категории того же порядка, от которых умный человек порой отказывается.

Капитан не казался дураком, но и умным не был. Он был честным. Даже там, где это шло ему в ущерб. Генерал привык к другому поведению подчиненных, потому капитана ему хотелось выслать куда подальше, чтоб никогда больше не возвращался. Иметь честного дурака у себя под боком генералу было не с руки, а перевоспитывать молодца бесполезно.

Хотя не много-то и нужно было капитану Андрюше, чтобы подрасти в глазах Хворостина. Хитрости ему не доставало, а прямотой и честностью еще ни одну войну не выиграли.

Придя к такому выводу, генерал чуть успокоился. Жить с чем-то объясненным и осмысленным было проще, чем в неведении. Даже если объяснение ничего толком не меняло.

— Товарищ генерал? — вклинился в мысли голос Берденко.

Хворостин вздрогнул и посмотрел на капитана. Тот стоял возле карты Зоны и занял выжидательную позицию. Бубнить Андрюша уже закончил, и хотя половина его объяснений прошла за мыслями мимо ушей, генерал был твердо уверен, что ничего полезного, того, что ему нужно было услышать, Берденко не сказал.

— Хорошо, капитан, — кивнул Хворостин. — Скажи-ка мне вот что, сколько несанкционированных проникновений в зону происходит в среднем… ну, скажем, в неделю?

— Не совсем понял вопрос, товарищ генерал, — стушевался Берденко.

— Сколько сталкеров… Так вы их называете? Сколько их прет через твои кордоны?

— Через кордоны никто не проходит, товарищ генерал, — гордо отрапортовал Андрей. — Хотя лазейки за периметр находят.

Генерал смерил подчиненного небрежным взглядом, Андрей смотрел честно и открыто. Хотя против истины погрешил. Было дело, несколько раз ловил за руку солдатиков, что за взятку тихой сапой пропускали в Зону посторонних. На памяти Берденко таких ситуаций было по пальцам перечесть, но капитан был уверен, что случаи это не единичные. Хотя не пойман — не вор.

— Кроме того, — продолжил он, — мы контролируем не весь периметр. Есть еще украинская сторона, миссия ООН.

— Хорошо, — Хворостин поиграл желваками, — спрошу иначе. Сколько этого отребья находится за периметром? Сколько посторонних в Зоне отчуждения сейчас?

Капитан искренне пожал плечами, спохватился и вытянулся во фрунт.

— Не знаю, товарищ генерал. У нас нет таких данных. Смею предположить, что несколько сотен. Но есть те, которые ходят туда постоянно, хоть там и не задерживаются надолго. Возможно таких ходоков тысяча, возможно три. Потом все динамично. Специфика местности накладывает отпечаток. Оттуда далеко не все возвращаются, многие погибают. На их место приходят новички.