Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока - Сергей Нефедов

Созданная почти столетие назад, теория культурных кругов прошла длительный путь развития; одно время она подвергалась критике, но затем авторитет теории был в целом восстановлен, и она до сих пор эффективно применяется как в археологии и этнографии, так и в исторической науке. Огромный вклад в распространение теории диффузионизма в отечественной науке принадлежит фундаментальным работам одного из ведущих российских востоковедов Л. С. Васильева[64]. В настоящее время регулярно проводятся конференции, посвященные анализу процесса диффузии – прежде всего в области вооружения – на обширных пространствах Евразии[65].

Классическим изложением истории человечества с позиций диффузионизма является известная монография Уильяма Мак-Нила «Восхождение Запада»[66]. Важно отметить, что У Мак-Нил говорит о тех же военно-технических открытиях, что и М. Робертс: об изобретении боевой колесницы в середине II тысячелетия до н. э., о появлении стремян в IV в. н. э. и т. д., – и описывает вызванные этими военными революциями последствия и распространение порожденных ими волн завоеваний. Однако в «Восхождении Запада» У Мак-Нил уделяет основное внимание процессу распространения инноваций и не объясняет, почему те или иные открытия в военной или производственной сфере повлекли определенные изменения в сфере социальной и политической. В более поздней монографии, «Стремление к мощи»[67], У Мак-Нил касается этого вопроса более подробно, описывая военную революцию XVI – XVII вв. и ссылаясь на исследования М. Робертса, Г Паркера и других теоретиков военной революции. Таким образом, мы видим, что диффузионизм в версии У Мак-Нила включает в себя теорию военной революции. Более того, при рассмотрении социально-экономических кризисов XVII и конца XVIII вв. У. Мак-Нил использует элементы неомальтузианского подхода и ссылается на Ф. Броделя[68]. Хотя этому сюжету в книге У Мак-Нила посвящено лишь несколько страниц, он имеет принципиальное значение, так как содержит идею анализа исторического процесса как результата взаимодействия демографического и технического факторов и, соответственно, идею теоретического синтеза неомальтузианства и диффузионизма. Идея совместного использования демографически-структурной теории и теории военной революции – в приложении к конкретному случаю, истории России XVI в. – высказывалась также известным американским историком Ч. Даннингом[69].

Таким образом, мы можем говорить о становлении новой концепции развития человеческого общества. В этой концепции внутреннее развитие описывается с помощью демографически-структурной теории, однако на демографические циклы иногда накладываются волны завоеваний, порожденных совершенными в той или иной стране фундаментальными открытиями. За этими завоеваниями следуют демографические катастрофы, социальный синтез и трансформация структуры, в ходе которой рождается новое общество и новое государство. Характеристики новой структуры «государство – элита – народ» зависят от тех исходных компонентов, которые участвуют в социальном синтезе, от того, какими были общество завоеванных и общество завоевателей. В истории Востока в роли завоевателей обычно выступали кочевники, обитатели степей Евразии, а роль покоренных народов доставалась земледельцам. Земледельцы и кочевники представляли собой два разных хозяйственных типа, их обычаи и социальные отношения определялись прежде всего различными условиями природной среды, географическим фактором. Поэтому для того, чтобы понять механизм социального синтеза, необходимо кратко проанализировать, каким образом географический фактор (вместе с другими факторами) формировал общество земледельцев и общество кочевников.

1.5. ФОРМИРОВАНИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА

Доместикация растений явилась великим достижением человечества, намного расширившим его экологическую нишу, – по определению Гордона Чайлда, это была «неолитическая революция»[70]. Неолитическая революция началась в X тысячелетии до н. э. на Ближнем Востоке, в регионе, где распространены дикорастущие пшеница и ячмень и первобытные общины издавна занимались собирательством съедобных злаков. В контексте диффузионистской теории доместикация растений рассматривается как фундаментальное открытие, кардинальным образом изменившее жизнь людей. Прежде всего она имела огромные демографические последствия. По некоторым оценкам, в эпоху мезолита средняя плотность населения равнялась 0,04 чел./км2, а в эпоху раннего земледелия она увеличилась до 1 чел./км2 – это означает, что лишь на первом этапе неолитической революции емкость экологической ниши увеличилась в десятки раз. В отдельных областях наблюдался еще более значительный рост плотности населения: в Юго-Западном Иране с 0,1 до 2 чел./км2, в Восточном Средиземноморье с 0,1 до 1,5–10 чел./км2[71].

Оценки археологов подтверждаются данными этнографии: в то время как у охотников и собирателей плотность населения редко превышает 0,2 чел./км2, плотность населения в областях распространения переложного земледелия в Африке, Азии и Америке составляет в среднем около 9 чел./км2. На следующем этапе неолитической революции, когда на смену подсечно-переложному земледелию приходят плужное земледелие и ирригация, плотность населения достигает 100 и более человек на квадратный километр[72].

Рост численности населения наглядно проявился в увеличении размеров общин. Численность общин охотников и собирателей редко превышала 50 человек, наиболее типичной была община в два-три десятка членов. По имеющимся оценкам, средняя численность населения неолитического поселка составляла на Ближнем Востоке 100–300 человек; сходные цифры дают и этнографические источники[73].

Образ жизни различных племен, занимавшихся подсечно-огневым земледелием, был весьма схожим. Так же как охотники, ранние земледельцы жили родовыми общинами, состоявшими из родственных семей. Мужчины все вместе расчищали участки земли, причем поскольку земля быстро истощалась, то процесс расчистки новых участков был практически постоянным; старые участки забрасывались, и община переходила на новые поля – эта система раннего земледелия называется подсечно-огневой или переложной. Расчищенные участки делили на семейные наделы, на которых хозяйствовали женщины; урожай считался собственностью семьи, но определенная его часть поступала в распоряжение рода. Важнейшие дела общины решались на сходках мужчин; вожди, как правило, пользовались лишь слабой властью и не имели привилегий. Такого рода общественные отношения имели место у индейцев Амазонии, папуасов Новой Гвинеи, даяков Калимантана, таи и сенои Суматры, ирокезов Северной Америки и многих других архаических племен[74].

Как отмечают исследователи, ранние земледельцы сохранили свойственный охотникам общинный коллективизм и относительно равномерное распределение пищи[75]. Это было связано прежде всего с необходимостью объединения усилий всей общины для расчистки новых участков земли: при отсутствии железных орудий труда одиночка был не в состоянии справиться с этой тяжелой работой[76].

Считается, что от начала неолитической революции до появления первых государств прошло около пяти тысяч лет. За этот период плотность населения на Ближнем Востоке возросла с 0,05-0,07 до 10 чел./км2, т. е. в 150-200 раз[77]. Постепенно в некоторых общинах стала ощущаться нехватка земли, вызвавшая переход от раннего земледелия к развитому, при котором хозяйство велось на постоянных участках, а плодородие почв поддерживалось с помощью ирригации, паров и удобрений. Другим следствием нехватки земли стало расселение земледельцев на восток, в Иран и Среднюю Азию, и на запад, в Европу[78]. Это была порожденная фундаментальным открытием миграционная волна. В VII тысячелетии земледельцы появились на Балканах, в VI тысячелетии в долинах Дуная, Инда и Ганга, а к концу V тысячелетия – в Испании и Китае. Охотничьи племена, прежние обитатели этих территорий, либо истреблялись, либо вытеснялись пришельцами, либо в процессе социального синтеза перенимали их культуру.

Вслед за неолитической революцией последовало еще несколько фундаментальных культурных инноваций; к их числу относятся появление керамики (и гончарного круга), колесной повозки, металлургии бронзы и письменности. В VI тысячелетии в Месопотамии впервые стали строить плотины и рыть небольшие оросительные каналы – это означало переход к ирригационному земледелию[79]. В V тысячелетии археологи дважды отмечают резкую смену культурных традиций населения Двуречья – несомненно, в результате войн и массовых миграций[80]. Наконец, в IV тысячелетии появляются богатые гробницы знати – свидетельство происходящей социальной стратификации, появления неравенства и зарождения государства[81].