Собрание Стихотворений - Сергей Соловьев

VIII. И. С. ЩУКИНУ

1

Вспомни о нашем последнем свидании,Под небом печальным Зеленеющей Дании,Где разносятся чайки рыдания,Споря с оркестром купальным.

Вечером далиСтанут неверней, туманней.В окнах роялиНежно сольются с словами простого романсаО раннейСмерти влюбленного Ганса.В Дании гореСтанет прозрачней и тише:Между зеленых каштанов сверкает так ласково море;Мягко звонят колокольни и высятся острые крыши.

Вечером сядь под плакучей, развесистой ивой,И АндерсенаВспомнишь рассказ ты тоскливый —О том, как измена Бедного, доброго Ганса убила.Под ивой,Там, где ребенком он с нею бывал на свидании,Да, под зеленою ивой задумчивой ДанииБедного парня могила.

Дания!Помнит ли ныне твое вечно серое мореПро всемирное, вечное горе,Про глухие страданияПринца печального, в черном берете, со шпагой?Или уснуло оно, погребенное влагойВолн, что сереют и в небо уходят, спокойные?Всё неподвижно; пестреют домов черепицы,В лазури плескаются флаги,Льются оркестра созвучия стройные,И проносятся серые птицы.Да, но когда океан свою даль затуманит,Смолкнет тревога докучная жизни вседневной,Образ печального принца под месяцем встанет —Призрак тоскующий, жаждущий мести и гневный.

Да, золотые преданияТы сохранила, страна безысходной неволи!Небо неясное, воздух больных меланхолий —Зеленая Дания!

2

Помнишь ночь? Зари дрожало пламя,Летний день и холодел, и гас.По дороге пыльной, меж полями,Дребезжал наш ветхий тарантас.

Ветер выл, холодный и зловещий;Над болотом зыблился туман.Там, в задке, позвякивали вещи,Кувыркался серый чемодан.

Помнишь, как «должно быть, опоздали»,Выехав из леса, ты сказал.Перед нами в темно-синей далиОгоньком едва мерцал вокзал.

И, со всех сторон объятый мраком,Озаряя сумрачный простор,В вышине надежным, верным знакомЗагорелся грустный семафор.

Помнишь, как в вагоне полутемномМы предались неземной мечте.Жизни смысл таинственно-огромнымПредставал в вагонной темноте.

И стучали яростно колеса,И баюкал равномерный звук…И к нестройным голосам хаосаЧутко ты прислушивался, друг.

Этот миг не может быть случаен…Помнишь, как, перелезая рвы,Ночью мы скитались у окраинТьмой огней мерцающей Москвы?

Этой ночью, светлой и прощальной,Наш союз навеки заключен.И, премудрый, строгий и печальный,Ты в душе моей запечатлен.

IX. ИЗ ЭПИФАЛАМЫ[28]

Всё улыбается светло Вам:Цвести природа начала;Кружится в сумраке еловом,Над мохом, первая пчела.Шумят разлившиеся воды,И на закате хороводыТревожат песнью сон дерев.Под звонкий смех веселых девЛетают легкие качели.Под искрометной синевойСветлеет ярко зелень хвой,И Primavera Ботичелли,Под говор птичьих голосов,Скользит меж нимф, в глуши лесов.

И, терем льда разбив хрустальный,Ревет ручей, как дикий скимн;И шум воды, и звон пасхальныйСливают звуки в общий гимн.И гром воды, и пенье меди —Всё, все вещает о победе,И грудь земли открыла всемВосторгов праздничный эдем.Гуляет ветер вольно, шумноНад первой зеленью листов.В короне полевых цветов,В объятья милого ВертумнаПомона юная спешит;И ветер травами шуршит.

В саду вечернем, благовонном,Поет скрипучее ведро.И солнце прячет, внемля звонам,Багрянозлатное ядро.Поля овеял сумрак мирныйИ — светоч области эфирной —Один, на синеве густой,Выходит Геспер золотой,И соловей — любовник томный —Когда забрезжила звезда,Поет, порхнувши из гнезда,Над сонным прудом, в роще темной.Цветы — священный фимиам,И звезды — клир, и роща — храм.

X.МОСКВА[29]

Виктору Гофману

1

И этих лет я с сердца не сотру:Воспоминания тем явственней, чем старе.Как помню я прогулки поутруИ радость игр на Зубовском бульваре!Я ростом был тогда почти что клоп,Но помню яркость первых созерцаний,Как я испуганно порою жался к няне,Увидев желтый, деревянный гроб…Как я всегда любил весну в Москве:Побег ручьев, детей веселых визгиИ одуванчики в густой траве,Как золота расплавленного брызги.Пролеток яростно грохочет колесо;Листы берез благоуханно клейки.Ребенок катит желтое серсо,Болтают няни, сидя на скамейке.Вот мальчуган, одетый как матрос,Прошел с зеленым, глянцевитым шаром.И небеса синеют над бульваром,И ветер шелестит вершинами берез.Лужайки, влажным светом залитые,Костюмов свежих разноцветный драп,И девочек головки золотые,И ленты их весенних, легких шляп!

Порой случалось забрести на рынок,Где пахли рыб обмерзлые хвосты.Там находил я пищу для мечтыСредь грубо размалеванных картинок,Повешенных в порядке вдоль стены.Меня пугала тел греховных груда,Летящих в бездну ада, и ИудаНа огненных коленях сатаны.Я помню вывеску с надтреснутою буквой,Капусты запах, грязные столы,И кадки, мерзлою наполненные клюквой,И много мокрой, красной пастилы.

Как я любил осматривать киоски,Читать названия дешевых книг,И в колокола нежном отголоскеПодслушивать знакомый мне язык.Я меж Остоженкою и Арбатом вырос,И помню в смутном, детском полуснеПриходский храм, и полный певчих клирос,Иконостас, сияющий в огне.Я помню тихий Штатный переулокИ в небе знаки первые весны:Просохли камни, шум пролеток гулок,И облаков бегут причудливые сны.Как ярки трав зеленые побеги!Всё омывается волнами янтаря…И гаснет память о недавнем снеге,И гаснет медленно вечерняя заря.

2

Веселый вечер майский. Все от жараВыходят отдохнуть, садятся у крыльца,И грохот музыки доносится е бульвара…Меж листьями горят отливы багреца.Вкруг храма белого, в пыли, уснули скверы,На клумбах зыблются спаленные цветы,И еще дышит зной от каменной плиты.Роями вывелись на улицах гетеры.И, тросточкой махая, кавалерыИм шепчут на ухо развратные слова.Бульвар стоит теперь, и густ, и пылен…Уже детьми истоптана трава,И против шалунов городовой бессилен.Всегда знакомых встретишь в этот час.На пыльном небе звездочка мерцает,И где-то мертвый вспыхивает газ…И незаметно ночь горячий день сменяет.А в переулках, у Москвы-реки,Фабричные толпятся, дети, бабы…Здесь замирает гул пролеток слабый;Отражены в воде, мерцают огоньки;А запад меркнет, тусклый и кровавый.В сиянии лучистых, крупных звездБлестят Кремля золоченые главыИ обрисованный узором четким крест.Далеко сад раскинулся тенистый,А там, за ним — несметные огни.Приятно сесть под деревом, в тени,Где веет ветер чистый.

Люблю Никольскую полночною порой;Здесь экипажей шум и заглушен, и ровен;Люблю я двери запертых часовенИ огонек лампадки золотой.Я, шляпу сняв, крещусь благоговейно…Вдруг — белый свет из верхнего окна,И вижу вывеску нарядную Феррейна,Где до утра не знают сна.Закрыты окна лавки синодальной.Вот у дверей, затворенных пока,Молебна ждет народ многострадальный:В нем вера в чудо глубока.

О, ночи синие! притихший гул пролеток!Душа, восторг невыразимый пей.Луна, скиталица заоблачных степей,О, как твой взор — и благостен и кроток!

XI.В ВАГОНЕ