Владимир Лебедев - Всеволод Николаевич Петров

натуры возникает остро своеобразное лирическое содержание и воплощается самостоятельное, специфически лебедевское понимание темы. В юношеских рисунках, исполненных в мастерской Бернштейна, можно видеть как бы вступление к огромному циклу изображений обнаженного тела, который проходит сквозь всё дальнейшее творчество Лебедева. Изобразительный язык рисунков 1915–1916 годов не слишком существенно изменяется по отношению к предшествующим работам; он становится лишь более отточенным и лаконичным. Художник видит теперь свою задачу не столько в детальном штудировании натуры, сколько в ее смелом и точном обобщении. Передавая контур и пластику обнаженного тела, Лебедев не срисовывает, а рисует натуру, раскрывает ее характер, показывает напряженность и трепетность ее жизненной энергии.

Можно наметить две раздельные, но одновременные струи, параллельно развивающиеся в этот период в графике Лебедева.

8. Катька. 1916

Есть рисунки, выполненные острой и гибкой, плавно бегущей, стремительной и гармоничной линией, которая охватывает контуры, сжато синтезируя форму. Бархатистый след угля или свинцового карандаша, нанесенный внутри контура, намечает пластические объемы. Существенно указать, что художник не ищет здесь ни повышенной экспрессивности, ни — еще менее — эффектной красивости. Его натурщицы, коренастые и коротконогие, с отвислой грудью и широким тазом, увидены и переданы со всепоглощающим и беспощадным интересом к жизненной правде или подчас с оттенком иронии, которая, впрочем, не исключает любования. В этой группе рисунков, наиболее обширной, нельзя не заметить известной близости к графике Б. Д. Григорьева, именно в те годы привлекшей к себе пристальное внимание петербургской художественной среды. Критика не без основания говорила тогда о «школе Григорьева» и о том, что «григорьевское» проникает и просачивается в художественную культуру наших дней[14]. Неудивительно, что Лебедев оказался среди тех, кого увлек на недолгое время блистательный и широко прославленный в ту пору «виртуоз линии» Григорьев. Лебедева с Григорьевым объединяли и общие интересы. Оба они с острым любопытством присматривались к ночной жизни столицы, к быту и облику городских подонков. В одном из ленинградских частных собраний сохранилась картина «Катька», написанная Лебедевым около 1916 года и, быть может, еще более близкая к манере Григорьева, чем натурные рисунки. Однако в руках Лебедева приемы, созданные его старшим товарищем, обретают иную функцию и иной характер. Рисунки Лебедева строже и серьезнее григорьевских, натура в них наблюдена острее и тоньше.

9. Обнаженная. 1910-е

Есть и другая группа рисунков, менее обширная, но не уступающая первой по своему художественному значению. Лебедев приближается здесь к принципам «живописной» графики, о которых упоминалось выше. Линия играет в этих рисунках не преобладающую, а лишь вспомогательную роль. Обнаженное тело натурщицы не замкнуто строгим графическим контуром; оно понято и передано как живописная масса, неуловимо колеблющаяся в световой и пространственной среде. Весь этот цикл отмечен сильным влиянием рисунков Родена — влиянием, которое нельзя ограничить лишь суммой формально-технических приемов. В самом видении и понимании натуры Лебедев обнаруживает здесь черты роденовской страстности и, вместе, внутренней собранности, неизменного контроля разума над чувством. Он мог бы повторить вслед за великим французским ваятелем: «Обнаженное тело кажется мне прекрасным. Для меня оно — чудо, сама жизнь, где не может быть ничего безобразного»[15].

Упорное штудирование обнаженной натуры в мастерской Бернштейна и время от времени в классах Академии художеств не было для Лебедева единственным путем к мастерству. Одновременно и параллельно с натурными рисунками в те же годы Лебедев создал огромную серию работ совершенно иного порядка, в которых неустанно тренировалась его наблюдательность, крепла зрительная память и развивалось творческое воображение. Речь идет о его журнальной графике.

10. Балерина. 1916

Начиная с 1911 года Лебедев систематически выступал в детском иллюстрированном журнале «Галчонок», в «Синем журнале», в «Журнале для всех», в «Аргусе» и, наконец, в «Сатириконе», который с 1913 года стал называться «Новым Сатириконом». В этих изданиях опубликованы сотни лебедевских рисунков, самых разных по сюжетам: от забавной детской картинки до политической карикатуры, разнообразных по технике и очень несхожих друг с другом по эмоциональному содержанию. Лучшие из журнальных рисунков Лебедева отмечены такой оригинальностью и такой силой выразительности, что приходиться удивляться, почему художественная критика уже тогда не обратила на них самого пристального внимания.

11/12. На выставке. Журнал «Сатирикон». 1915

13. У мелочной лавки. Журнал «Сатирикон». 1916

В передовой журнальной графике 1910-х годов можно наметить ряд творческих направлений, иногда почти не связанных между собой, но одновременно развивавшихся на страницах одних и тех же иллюстрированных журналов. Среди последних центральное место принадлежит «Сатирикону», где главным образом и работал Лебедев. Не претендуя на исчерпывающую характеристику всей сатирической графики того времени, следует указать на некоторые направления, сыгравшие ту или иную роль в творческом формировании молодого художника. Ведущее положение в «Сатириконе», а также в «Новом Сатириконе» занимали карикатуристы А. А. Радаков и Ре-ми (Н. В. Ремизов), художники с большим профессиональным опытом, ориентировавшиеся в своем творчестве на образцы немецкой сатирической графики конца XIX — начала XX века, в частности — на прославленные в те годы мюнхенские юмористические листки Fliegende Blätter и журнал Simplizissimus. Ни одного из этих мастеров, собственно говоря, нельзя назвать сатириком, обладающим цельной и продуманной общественной программой; оба были именно карикатуристами с ограниченным кругом тем и довольно поверхностным пониманием тех явлений, которые они изображали. Приемы их в известной мере близки к плакатным: художественная выразительность рисунка основывается столько же на карикатурной деформации, сколько на интенсивных контрастах ярких цветных пятен и на схематичном обобщении предметной формы. Литературную параллель этим эффектным, броским, но несколько однообразным и грубоватым рисункам представляют рассказы и очерки самого редактора-издателя «Сатирикона» А. Т. Аверченко.

14. Две дорожных вещи. Журнал «Сатирикон» № 36. 1917

Наряду с работами Радакова и Ре-ми в журнале появлялись рисунки совершенно иного типа. Постоянное участие в «Новом Сатириконе» принимали художники так называемого второго поколения «Мира искусства» — С. В. Чехонин, Д. И. Митрохин и некоторые другие. Они культивировали камерную, чеканно-отточенную и изысканно-стилизованную графику, которая составляла в журнале как бы параллель к стихам эпигонов символистской поэзии, вроде А. Рославлева или Вал. Горянского. Эти рисунки, совершенно чуждые юмора, большею частью ничего не иллюстрировали; назначение их было чисто декоративным. Они вносили в «Новый Сатирикон» элементы той передовой графической культуры, которая была создана «Миром искусства».

Особое направление в графике «Нового Сатирикона» составляли работы талантливой художественной молодежи, вышедшей из мастерской Д. Н. Кардовского. Среди учеников последнего следует назвать, в первую очередь, А. Е. Яковлева и Б. Д. Григорьева. По темам и даже отчасти по приемам они