Похититель бессмертия - Таран Хант

по столу и не поднимая на меня глаз. – Если бы вы убили того копа, вас бы не поймали. И сейчас вы не стояли бы здесь.

Теперь она подняла голову. Я поймал ее взгляд, надеясь увидеть там ненависть, или сочувствие, или хоть что-нибудь. Но нет, никаких эмоций – только пренебрежение.

– Вы готовы послать Республику ко всем чертям, но не позволите кому-то умереть прямо на ваших глазах.

С этими словами она перевела взгляд на Бенни.

– Шон, если ты откажешься, ни меня, ни Лию туда не отправят, – сказал Бенни, сложив руки на груди. В исполнении Квинт это был жест превосходства. Но Бенни, наоборот, явно сдерживался, чтобы не броситься на меня с кулаками. – И тогда нам всем конец. Ты в курсе, что они засунули нам в головы?

Я подавился тем, что хотел сказать. Слова теснились в горле, и наружу вырвалось только одно:

– Что?

– Бомбы. Этот чертов сенатор запихнул нам в головы бомбы. – Бенни трясло от ярости, я отчетливо видел, как у него вздрагивают плечи. – Такие крохотные штучки, прямо у основания черепа. Они вышибут нам мозги, если взорвутся. Так что либо мы согласимся, либо он нажмет кнопку.

6. Бес противоречия

Моя мать называла это бесом противоречия. Ее послушать, так все мое детство она только и делала, что не давала мне прыгать с утесов и совать пальцы в огонь. Учился я кое-как, уделяя внимание только интересным предметам. И дерзил взрослым, которые говорили, что так нельзя. Я за неделю мог освоить незнакомый язык, но в математике дальше алгебры не продвинулся. Поэтому в качестве наказания меня регулярно оставляли после уроков.

Не был исключением и тот день, больше восьми лет назад, когда явились Посланники. Я допоздна задержался в школе, вместо того чтобы пойти домой, к родителям и сестре. И только поэтому остался жив. Пришел я лишь через несколько часов после того, как Посланники высадились на Кийстроме и напали на его крупнейший город, Итаку, чтобы ради демонстрации силы вырезать население подчистую.

Пошатываясь, я вышел из родного дома – казалось, спустя целую вечность после того, как вошел. Корабли Посланников все еще кружили в небе, переливаясь разными цветами в лучах медленно заходящего солнца. На улице я встретил Бенни, серого от пепла. В глазах у него застыло то же потрясение, что, наверное, и у меня.

– Они мертвы, – сказал я, когда мы сошлись посреди улицы, стянулись, словно два магнита, два чудом уцелевших осколка прошлой жизни.

Его глаза, побелевшие от ужаса, странно выделялись на перемазанном сажей лице.

– Я знаю, – сказал он.

Я подумал: может, он не понял.

– Бриджит умерла.

Моя сестра. Ее больше нет.

У дяди Бенни был крошечный космический корабль. Единственное, на чем можно было незаметно проскользнуть мимо Посланников, и Бенни повел меня к нему. Мы пробирались по городу, прячась при виде захватчиков, а они, полные смертоносного спокойствия, прочесывали улицы, убивая всех, кого увидят. Когда мы наконец дошли, Бенни стал подбирать код разблокировки, пробуя дни рождения и домашние прозвища родных. И вдруг сказал:

– Это все из-за Республики.

Я едва понял, что он сказал. Язык – единственное, что у меня было всегда, что-то, что было только моим, но в тот момент мне казалось, что я потерял даже его.

– Чего?

За день до прибытия Посланников республиканцы покинули планету. Я вспомнил, как по дороге в школу наблюдал за их кораблями, летящими над головой. День был ясный, солнечный, и они, удаляясь, сияли в голубой атмосферной дымке, как маленькие луны. Зрелище было величественное и прекрасное, но я, полюбовавшись, быстро выбросил это из головы.

– Посланники явились на Кийстром только потому, что здесь были республиканцы, – пояснил Бенни, которому наконец удалось разблокировать корабль.

Я не особенно задумывался, почему улетели республиканские корабли. Но родители были чем-то глубоко подавлены, и учителя в школе тоже. Они нервно, беспокойно перешептывались и умолкали, стоило кому-то из учеников зайти в кабинет. Даже лицо Бриджит, моей младшей сестренки, было странным: она будто предчувствовала, что что-то грядет. Так мы смотрим на светлеющее небо на востоке и понимаем, что скоро взойдет солнце.

Интересно, чувствуют ли люди что-то подобное, когда понимают, что смерть близка?

А я вообще не интересовался политикой. Да и сейчас не особо интересуюсь. Но теперь понимаю, чем обернулось для Кийстрома присутствие республиканских властей. И их неожиданное бегство.

Кийстром был независимой планетой. Люди открыли ее, когда изобретение ССД позволило разбросать человеческие колонии в самых дальних уголках нашего сектора галактики вместо того, чтобы тесниться в Системах-Сестрах. Таким образом, Кийстром не входил в подконтрольную Посланниками систему Мария Нова. Не был он и частью Терры Нова, ныне именуемой Республикой. У него была даже своя звезда класса К и собственное правительство. А вот мощного оборонного комплекса, в отличие от Сестер, не было. Да что там, у нас не было даже космофлота. Кийстром не участвовал в непрерывной войне между Марией Нова и Республикой: он казался слишком маленьким и незначительным, и воюющие стороны не предъявляли на него права.

Но со временем в Республике задумались о том, что пора создать базу в этом секторе галактики. И не приняли вежливый отказ местного правительства.

Республиканцы знали, что Посланники явятся на Кийстром. Знали задолго до нас. Но вместо того, чтобы остаться и защищать планету, которую эксплуатировали, они подняли в воздух свой небольшой флот и попросту сбежали. И Посланники, явившись, не встретили никакого сопротивления. Они уничтожили до основания мой родной город Итаку и убили всех его жителей – кроме меня и Бенни. И когда от столицы не осталось камня на камне, правительство планеты капитулировало.

Мы с Бенни улетели с Кийстрома на корабле его дяди. И, прорвавшись сквозь плотные слои атмосферы в открытый космос, где корабль пошел ровнее, осознали со всей четкостью: мы одни, больше никого не осталось.

– Знаешь, что я ей самое последнее сказал?

Бенни даже головы не повернул.

– Да вы с ней вечно ругались, и это все знали. Какая разница, какую дурь ты ей наболтал.

– Это неправда.

В голове все никак не укладывалось: мы с Бенни сидим в корабле его дяди в открытом космосе, а все, что было до этого, превратилось в пепел.

– Мы с ней были лучшими друзьями.

– Шон, у меня вообще-то тоже все погибли, – сказал Бенни, начиная злиться. Теперь я уже много раз видел, как он закипает, но тогда это было непривычно. – Не только ты остался один. И куда теперь, на хрен, деваться? У меня вся семья была там, на Кийстроме! Так куда мне теперь, черт возьми?

Он сорвался на крик, мгновенно заполнивший крошечное пространство корабля, такой громкий, как будто мы оказались внутри колокола.

– Ты не один! – тоже заорал