Клайв С Льюис - Яков Кротов

Путь Толкина притягательнее не только кажущейся легкостью. Он поражает в самое сердце мир, который облечен в броню кокетливого религиозного целомудрия, который боится всякого слова о Боге, которому уже "плешь проели" повторением имени Христа, который склонен затыкать уши. слушая любую проповедь, заведомо почитая ее пошлостью. Наш мир -- не одна из многих цивилизаций, а цивилизация, веками бывшая христианской, "переевшая" христианства (пресного, разумеется, то есть без Христа). Поэтому прямой или хотя бы аллегорический разговор на подобные темы в нашей культуре часто отпугивает слушателей, не начавшись.

Кто любит Льюиса "больше", чем Толкина, скажет в его защиту, что мир Льюиса -- прям, мир Толкина -- кривоват. У Льюиса злодей носит фамилию "Уэстон", происходящее от английского слова "Запад" -- прямая отсылка к той стороне мира, где традиционно помещались владения зла, сатаны. Толкин же эти владения разместил на востоке, где религиозное сознание всегда помещало Святыню. И это не издевательство, не попытка извратить тысячелетнюю мифологическую традицию, давно ушедшую в подсознание. Это ответ миру, который сам извратил все и вся, перепутал все стороны света, все иерархии ценностей и гадостей переставил с ног на голову. Аполлон перед кривым зеркалом не узнает себя. Но если вы, волею родовой своей истории, родились горбатым уродом, то лишь зеркало, искусно искривленное, сможет показать вам ваш истинный облик Божьего подобия, красоты и величия. Именно такое кривое зеркало, помогающее искривленному сознанию современного человека без всяких слов увидеть в себе Истину, создал Толкин. Он действительно оказался, в этом смысле, более искусным христианским апологетом, нежели Льюис.

Совершенно не случайно, таким образом, Толкин проник в Россию раньше. Более того: при большевиках Толкин, при всем своем аполитизме и кажущейся безрелигиозности, оказался в черном списке: дважды пробили через цензуру, выпустили первый том его трилогии, но остальные тома увидели свет лишь после освобождения печати. Толкина активно -- хотя крайне неумело -переводили сразу несколько самиздатских анонимов. Так -- в российском самиздате 1970-1980-х годов -- он опять соединился с Льюисом, которого переводили и распространяли духовные дети отца Александра Меня. Издание трилогии Льюиса отдельно поможет им соединиться уже не для узкой самиздатской аудитории, а для всей русской читающей публики. Нет сомнения, что кто-то все равно больше будет почитать Толкина, а кто-то станет почитателем Льюиса -- не беда. Главное -- что жить читателям этих романов станет интереснее, вдохновеннее и вернее в самом изначальном смысле этого слова.