Ищущий во мраке - Богдан Костяной

– слишком дорого для этих ребят, я, освободившейся рукой, выхватил подобранный ранее топорик, и метнул аккурат промеж бровей прокажённого.

Мельком посмотрев по сторонам, я оказался прикован к небольшой крысиной тушке, насаженной на штырь, что первый убиенный тщательно вращал над пламенем.

Держа в одной руке револьвер, подскочил к вертелю и, невзирая на то, что крыса ещё не прожарилась, жадно обглодал каждую косточку. Стоило признать: несмотря на отвратительное послевкусие (словно засунул язык в переполненный ночной горшок), крыса оказалась довольно сытной. Шутка ли, она была длиной с мой локоть! Должно быть, сама немало кого сожрала за жизнь. Впрочем, если мне ещё хоть раз будет предоставлен выбор в пище, я с удовольствием откажусь от крысы в пользу гнилого яблока или сырого кролика.

Покончив с трапезой, дозарядил револьвер одним патроном и вытащил из головы прокажённого топорик. На всякий случай, подержал лезвие на огне, чтобы избавиться от крови. Чёрная жидкость из тела еретика могла притупить кромку и вызвать ржавчину, а в наше-то время заниматься починкой оружия больше негде.

Пока выдалась спокойная минутка, решил проверить мешочек с патронами: насчитал около трёх сотен. Неплохо. Но впредь, стоит быть экономней.

Желательно было бы найти ещё столько же, но… наверняка еретики всё разобрали. Что не мешает, впрочем, отобрать боеприпасы у них. Единственная причина, по которой я так бездумно потратил пулю – мои рёбра. «И, боюсь, потрачу ещё не мало, до тех пор, пока грудная клетка не заживёт. Я может и немолод, но одного топорика было бы достаточно даже для десятка озверевших горожан, будь я чуть более целым».

Рассудив о дальнейшей тактике, я выбрался с территории госпиталя через брешь в заборе, и скрылся среди мрачных переулков Бригга. «Если я и найду ответ на свой вопрос, то точно не в этом безлюдном месте».

Последний храм Бритонского королевства пал на моих глазах, но это ещё не значит, что в других странах не осталось сопротивления заразе. Вопрос только в том, как до них добраться…

Третье воспоминание

Изредка выбираясь из закоулков Бригга, я лишний раз убеждался, какой город мы потеряли…

«Нет, даже не город. Мы потеряли самих себя, а Бригг лишь подстроился под новых “людей”. Теперь он выглядит так, как предстало быть столице прокажённых».

Вышедшие из «берегов» водоканалы затопили несколько кварталов, из-за чего древесные балки разбухли и часть домов обрушилась. Среди вязкого болота пыли, кирпичей и древесины, иногда прослеживались останки человеческих тел. Их охотно выискивали крысы.

Бригг оказался непригоден даже для завладевших им еретиков. Когда убивать и жечь больше было некого, они набросились друг на друга, если не ради забавы или в следствие поражения мозга серой гнилью, то ради продовольствия.

Как оказалось, человечину они тоже любили…

Проходя мимо очередного дома, я увидел свет на втором этаже и чей-то приглушённый, отчаянный рёв. Тело сопротивлялось, не хотело идти. Тем более, после плотного перекуса крысой, и нескольких часов странствия, организму требовался сон, чтобы ещё немного восстановиться.

Однако сердце и мозг взывали: «Там могут быть люди!»

Я выбил дверь подъезда и, как мог, по разрушенной лестнице взобрался на второй этаж. В коридоре открытой нараспашку квартиры, меня встретил первый прокажённый. Пожалел пулю, обошёлся топориком. Всё также – промеж глаз.

Выхватив револьверы, двинулся в сторону зала, где горел свет. Из комнаты тут же вылетел с лопатой наперевес, судя по виду, бывший фермер. И выглядел он здоровее прочих прокажённых. «Должно быть, всего пару недель, как подцепил заразу».

Ржавое лезвие с размаху ударилось о стену, я вовремя успел отпрыгнуть, чтобы не остаться без носа. Нажал на спусковые крючки. Первая пуля оставила дыру в плече, вторая застряла между рёбрами. С рёвом, прокажённый оторвал лопату от стены и занёс над головой.

Я, пытаясь отступить, споткнулся о тело первого, и упал на всю спину. Боль в рёбрах спровоцировала меня на рёв. Лопата вонзилась в плоть убитого еретика, в считанных миллиметрах от моего мужского достоинства. Раздалась ещё пара выстрелов, оба – по коленям. Здоровяк рухнул, опираясь на руки, я – добил, разворотив ему черепушку.

В правом револьвере осталось три патрона, в левом – четыре. «Более чем достаточно, чтобы перебить ещё семерых, если они не окажутся такими же, как эта детина».

Вскочив на ноги, вошёл в зал. Перед глазами стояла довольно кровавая картина: последний из еретиков копошился ножом в кишках привязанной к столу девушки, лет восемнадцати, с кляпом во рту. Она всё ещё была жива, но больше не издавала звуков и не пыталась вырываться. На полу сидел связанный юноша, её ровесник, и истошно выл, глядя, по-видимому, на свою невесту.

Прокажённый, видимо, настолько увлёкся, что не обратил внимание ни на выстрелы, ни на мои шаги, уж тем более. Приблизившись на носочках, тронул его за плечо. Он резко обернулся, и, потратив мгновение на размышления, бросился на меня с ножом. Собственно, этого я и ждал. Перехватив его локоть, рукоятью револьвера я выбил сустав и опустил сжатый в пальцах нож на грудь самого еретика. Прокажённый захрипел, чёрная кровь потекла по подбородку, он что-то пытался прошептать одними губами.

Мне было плевать на его страдания, он давно растратил всё человеческое. Взявшись за рукоять ножа, провернул несколько раз, причинив потрошителю ни с чем не сравнимую боль. Затем, толкнул его в сторону окна без стекла, и ударом в кадык отправил в полёт до земли. Хруст костей стал последним звуком, что издал ублюдок.

Повернулся к парню и помог снять путы. Он тут же бросился к девушке и вынул кляп изо рта.