Приключения Алисы в Стране Чудес - Льюис Кэрролл

Действительно, это был большой вопрос. Алиса окинула взглядом цветы и траву вокруг, но не увидела решительно ничего, что выглядело бы пригодным в пищу или для питья. Неподалеку от нее рос большой гриб, высотой почти с нее саму, и после того, как она заглянула под него, и по обе стороны от него, и за него, ей пришло в голову, что надо бы посмотреть, нет ли чего на шляпке.

Так что она поднялась на цыпочки, вытянула шею и заглянула через край гриба — и незамедлительно встретилась взглядом с большой синей гусеницей, которая сидела на шляпке, сложив руки, и спокойно курила длинный кальян, не обращая ни малейшего внимания ни на Алису, ни на что-либо еще.

Глава V. Совет гусеницы

Гусеница и Алиса молча смотрели друг на друга; наконец Гусеница вынула мундштук изо рта и обратилась к Алисе вялым, сонным голосом.

— Кто ты такая? — произнесла Гусеница.

Это было не самое располагающее начало беседы. Алиса ответила довольно застенчиво:

— Я… я и сама толком не понимаю, мэм, в смысле, сейчас… я знаю только, кем я была, когда встала сегодня утром, но, кажется, с тех пор я уже несколько раз менялась.

— Что ты имеешь в виду? — строго спросила Гусеница. — Объяснись.

— Боюсь, мэм, что я не могу объяснить себя, — сказала Алиса, которая поняла слово «объясниться» именно так, — потому что, видите ли, я — это не я.

— Не вижу, — отрезала Гусеница.

— Боюсь, я не могу рассказать яснее, — повторила Алиса очень вежливо, — потому что, прежде всего, сама этого не понимаю; и столько раз за день меняться в размерах — это так запутывает…

— Ничуть, — возразила Гусеница.

— Ну, может быть, вы просто еще с этим не сталкивались, — сказала Алиса, — но когда вы станете превращаться в куколку — вы же знаете, когда-нибудь вам придется — а потом в бабочку, думаю, вы почувствуете себя немного странно, не так ли?

— Ни на йоту, — ответила Гусеница.

— Ну, может быть, у вас другие чувства, — согласилась Алиса, — я знаю только, что я бы чувствовала себя очень странно.

— Ты! — презрительно произнесла Гусеница. — Кто ты такая?

Что возвращало их к началу разговора. Алису начала раздражать манера Гусеницы давать столь краткие ответы, так что она приосанилась и заявила очень веским тоном:

— Полагаю, сначала вы должны мне сказать, кто вы такая.

— Почему? — спросила Гусеница.

Это был еще один загадочный вопрос; и, поскольку Алиса не смогла придумать ни одной убедительной причины, а Гусеница, похоже, пребывала в очень скверном настроении, девочка попросту повернулась и пошла прочь.

— Вернись! — окликнула ее Гусеница. — Я скажу тебе кое-что важное!

Это, конечно, звучало многообещающе; Алиса развернулась и пошла обратно.

— Держи себя в руках, — сказала Гусеница.

— Это все? — спросила Алиса, пытаясь скрыть свой гнев, насколько это было возможно.

— Нет, — ответила Гусеница.

Алиса решила, что может и подождать, благо делать все равно нечего, а Гусеница, может быть, все-таки скажет в конце концов чтото важное. В течение нескольких минут Гусеница лишь молча пускала клубы дыма, но затем, наконец, расплела руки, вновь вынула мундштук изо рта и сказала:

— Значит, ты думаешь, что изменилась, так?

— Боюсь, что да, мэм, — сказала Алиса, — Я не могу вспомнить вещи, которые знала — и не проходит и десяти минут, чтобы мой рост не менялся!

— Не может вспомнить какие вещи? — спросила Гусеница.

— Ну, я пыталась прочитать «Трудолюбивую пчелу», но вышло что-то совсем другое! — ответила Алиса очень печальным голосом.

— Прочти «Ты уж стар, папа Вильям»,[15] — предложила Гусеница.

Алиса сложила руки и начала:

«Ты уж стар, папа Вильям, — юнец произнес, —Волос твой побелел радикально,Но стоишь вверх ногами! Ответь на вопрос —В твоем возрасте это нормально?»«С юных дней, — папа Вильям промолвил в ответ, —Думал я — это мозгу опасно,Но поняв, что мозгов в голове моей нет,На макушке стою ежечасно.»«Ты уж стар, — молвил сын, — как я раньше сказал,Да и жиром изрядно набит;Отчего ж ты не входишь, как прочие, в зал,А в дверях исполняешь кульбит?«С юных дней, — молвил старец, тряхнув сединой, —Я поддерживал гибкой осанку,Ибо мазал конечности мазью одной —Вот, не купишь ли? Шиллинг за банку!«Ты уж стар, твоя челюсть беззубая вся,Ей лишь студень жевать остается;Ты ж съедаешь с костями и клювом гуся —Объясни, как тебе удается?»«С юных дней, — старец рек, — по судам я ходил,Вел с женой в каждом случае спор,И развил свою челюсть, что твой крокодил —Не ослабла она до сих пор.»«Ты уж стар, — молвил сын, — и, вообще говоря,Глаз твой менее зорок, чем прежде,Как же ты в равновесии держишь угряНа носу?[16] Объясни мне, невежде.»«Хватит! На три вопроса получен ответ! —Крикнул старец нахальному сыну, —Целый день, что ли, слушать мне этакий бред?Прочь ступай, или с лестницы скину!»

— Это неправильно, — сказала Гусеница.

— Не совсем правильно, боюсь, — робко произнесла Алиса, — некоторые слова получились не те.

— Это неверно от начала до конца, — решительно заявила Гусеница, и на несколько минут повисла тишина.

Гусеница заговорила первой.

— Какого размера ты хочешь быть? — спросила она.

— Ах, дело даже не в точном размере, — поспешно ответила Алиса, — лишь бы он не менялся так часто, знаете ли.

— Не знаю, — отрезала Гусеница.

Алиса ничего не сказала; за всю ее жизнь ей столько не противоречили, и она чувствовала, что начинает терять самообладание.

— Тот, что сейчас, тебя устраивает? — спросила Гусеница.

— Ну, я хотела быть чуточку побольше, мэм, если вы не возражаете, — сказала Алиса, — трю дюйма — это такой никудышный рост.

— Это замечательный рост! — гневно воскликнула Гусеница, вытягиваясь во всю свою длину (в ней было ровно три дюйма).

— Но я к нему не привыкла! — жалобно оправдывалась бедная Алиса, думая про себя: «Хорошо бы эти создания не были такими обидчивыми!»

— Со временем привыкнешь, — сказала Гусеница, после чего засунула мундштук в рот и вновь принялась курить.

Теперь Алиса терпеливо ждала, пока та не заговорит снова. Спустя минуту или две Гусеница вынула кальян изо рта, зевнула раздругой и встряхнулась. Затем она спустилась с гриба и поползла прочь в траву, мимоходом бросив: «Одна сторона сделает тебя больше, другая — меньше.»

«Одна сторона чего? Другая сторона чего?» — подумала про себя Алиса.

«Гриба», — сказала Гусеница, словно ее спросили вслух; и в следующий момент ее уже не было видно.

Алиса осталась на месте, задумчиво разглядывая гриб и пытаясь определить, где у него одна и другая сторона; а поскольку гриб был совершенно круглый, вопрос оказался очень непростым. Тем не менее, в конце концов она обхватила шляпку руками, насколько хватило их длины, и отломила каждой рукой по куску.

«Ну а теперь — какой из них какой?» — спросила она себя и откусила чуть-чуть от правого, чтобы проверить эффект; в следующий миг она почувствовала сильный удар снизу в подбородок — он стукнулся о ее ноги!

Она была ужасно испугана этим стремительным превращением, но чувствовала, что нельзя терять ни секунды, ибо она стремительно сжималась; так что она постаралась поскорей откусить от другого куска. Ее подбородок так основательно прижало к ногам, что открыть рот было почти невозможно; но ей все же удалось сделать это и проглотить часть куска из левой руки.

«Итак, голова свободна!» — воскликнула Алиса с радостью, которая в следующий момент превратилась в тревогу, поскольку теперь она не могла обнаружить собственные плечи: все, что она могла разглядеть, посмотрев вниз — это колоссальной длины шея, поднимавшаяся, словно гигантский стебель, над морем зеленой листвы.

«Чем может быть вся эта зелень? — спросила Алиса. — И куда подевались мои плечи? И, ой, мои бедные ручки, почему я вас не вижу?» Говоря это, она пошевелила ими, но это не дало результата — разве что легкий трепет прошел по листве далеко внизу.

Поскольку у нее, похоже, не было возможности поднести руки к голове, она попробовала опустить голову к рукам, и с радостью убедилась, что ее шея легко изгибается в любом направлении, словно змея. Ей как раз удалось изогнуть ее грациозным зигзагом, и она собиралась нырнуть в листву, оказавшуюся ничем иным, как кронами деревьев, под которыми она бродила перед этим — как вдруг резкий свист заставил ее поспешно отпрянуть; большая голубка бросилась ей прямо в лицо и принялась чувствительно бить крыльями.