Романтический эгоист (журнальный вариант) - Фредерик Бегбедер

Любовь влияет на погоду. На улице дождик, вы маетесь, просматривая записную книжку в своем мобильнике. Наконец, доходите до фамилии женщины, о которой думали, и – оп! – нажимаете на зеленую кнопку и оставляете ей сообщение: «Я сидел и думал о тебе», и вот уже среди туч воссияло солнце, запели птицы под дождем, вы превращаетесь в законченного идиота, исполняете балетное па, улыбаясь на манер Джин Келли (только лучше), и прохожие вокруг таращатся в изумлении… На улице может быть минус двенадцать по Цельсию, но вы подыхаете от духоты просто потому, что услышали ее голос на ответчике.

Вторник

Какой-то тип останавливает меня на улице и говорит: «Вы так мило пишете». Я благодарю его, но, пройдя несколько метров, вдруг соображаю, что в этом-то и затык: я пишу мило, ладно, но когда же я буду писать хорошо?

Среда

Все сходят с ума по нечитабельному Томасу Пинчону. Phony! Я вспоминаю три разновидности людей, с которыми сталкивается Холден Колфилд в «Над пропастью во ржи» Дж. Сэлинджера (еще один американец-затворник): это bastards, jerks и phonies. Человечество делится на три категории – сволочей, мудаков и пошляков. Бывают и смешанные варианты. Я уверен, что Сэлинджер за нами наблюдает исподтишка и частенько усмехается в своей хижине в Корнише, штат Массачусетс. Сэлинджер – это наша статуя Командора.

Пятница

В программе празднеств в «Квин» фигурируют новые модные аббревиатуры:

ДВД – Декольте Великолепное от Диора

УКВ – Удивительно Красивый Взгляд

NB – Нижний Бар

ДНК – Днем Не в Кайф

ТВ – Тусанемся Вместе

Воскресенье

«В настоящий момент все зажигавшие меня телки потухли». Я в бешенстве – фраза недели принадлежит Яну Муаксу, а не мне.

Понедельник

Решил изобрести антипонты, которые заложили бы основу для новых понтов. Открываю специальную неделю «Французская глубинка». Сегодня, например, отправился пропустить стаканчик в «Бальто», прокуренной забегаловке на Порт-де-Клиньянкур. Я даже поскреб лотерейный билетик «Морпион», но ничего не выиграл. Надо бы раскрутить в будущем году новую литературную премию «Бальто». Шагая по улице, слежу за тем, чтобы из кармана у меня вылезал номер «Паризьен». В киоске покупаю «Джихад», последний выпуск САС.[63]

Вторник

Жена Людо, которая ушла было от него после очередного скандала, вернулась назад. Людо в кусках – я уже успел вновь приобщить его к радостям холостяцкой жизни. Ясное дело: одну нашел, десятерых потерял. Так что мы с Анн Скотт, очарованной моей концепцией шикарного антишика, пошли дегустировать восхитительный кебаб на Северном вокзале. Я с белым соусом, она с «хариссой».[64] Люблю женщин, которые едят «хариссу». Это трогательно до слез. Анн взяла три порции, а прослезился я.

Суббота

Встретил СМИ (Сексуальную Милую Идиотку), ДСП (Девчонку, Свихнувшуюся на Порнухе), БТР (Блядь с Тоскливой Рожей), ОРЗ (Обдолбанную Развратную Злючку), НДС (Нимфетку, Дающую Сразу), ТНТ (Тупую Недотраханную Телку), КПД (Клевую Похотливую Датчанку). Клею их походя – краткость сестра таланта. Мы живем в мире сокращений и аббревиатур. Потом догонялись на вечеринке «Фарма» в банкетном зале Ножан-ле-Ротру. Некая Мануэла компрессом ложится на мою хандру. Оказавшись у нее, только в ней почувствовал себя как дома. Проснувшись, увидел, что она страшна, как моя жизнь: оргазм называют маленькой смертью, а все потому, что, кончив, лучше уж не просыпаться. Ничего не поделаешь – то мы предаемся любви, то любовь предает нас.

Воскресенье

Меня ломает не отсутствие Клер, это ломка по тому времени, когда меня без нее не ломало. Ломка – всего лишь передозировка пустоты. Я упрекаю жизнь вообще в моем существовании в частности. Хотел шикануть своей антишикарной неделей, но выяснилось, что антинебытие – это все равно небытие.

Понедельник

Монреаль – это Нью-Йорк, говорящий по-французски. Ультрасовременный муравейник, сплошной фэшн, total hype[65] и андерграунд в буквальном смысле слова (мороз минус двадцать, так что все сидят под землей). Квебек – это Франция через 10 лет. Даже комичный акцент местных жителей очень быстро забывается, и отеческая снисходительность заносчивого парижанина преобразуется в комплекс неполноценности. Понятно, что только франкофонные канадцы начинают по-умному сопротивляться американизации. Они сохраняют то, что им нравится на этом континенте (скорость, эффективность, технологию), и выкидывают все остальное (меркантильность, англицизмы и Рока Вуазина[66]).

Вторник

Накачиваюсь портвейном в «Софе» (Рэйчел Уэст, 451) в компании юных писюшек, которые запросто могут подхватить пупочный насморк. За окном полярный холод, но они упорно щеголяют в коротеньких майках. Позже я засну в своих апартаментах «Королевы Елизаветы», и мне приснятся чихающие пупки. (Попробую завязать с травкой Мориса Г. Дантека: в ней слишком высокое содержание ТГК.[67])

Среда

Здесь динамисток называют «раздражалками». Снова здорово: пялишься прямо в лицо красотке, а она глядит в пространство. Унылая картина весь этот нетающий снег. Лучшее средство избавиться от хорошенькой девицы – это переспать с ней. Квебекцы правы: динамистки нас раздражают. Проблема в том, что мы обожаем этот раздрай по имени желание.

Жюль Ренар, раздавший всем сестрам по серьгам в своем «Дневнике», нашел прекрасное определение для подобных мне бабников. Он пишет 31 мая 1892 года: «Сердце на 25 приборов». Он только забыл уточнить, много ли побьют посуды, убирая со стола.

Суббота

В чем мой секрет? Притворяюсь, что пишу, и незаметно начинаю писать на самом деле.

Воскресенье

Клер пишет мне: «Я буду ждать тебя всю жизнь с условием, что ты поторопишься мне перезвонить».

Но поезд ушел, я предпочитаю вспоминать о наших муках и не превращать невозможную страсть в любовную несовместимость. Сегодня меня занимает моя следующая женщина. Поэтому я их часто меняю: ищу не очередную, а самую последнюю. Я знаю, что где-то меня уже ждет та, с которой я пока не знаком.

Понедельник

Приятно двадцать лет спустя вновь испытать действие, которое на меня, пятнадцатилетнего, оказывали песни Элтона Джона. «Friends», «Border Song», «Tiny Dancer», «Skyline Pigeon», «Mona Lisas and Mad Hatters», «Levon», «Grey Seal», «I Need You to Turn to», «This Song Has no Title», «Goodbye Yellow Brick Road», «Sixty Years On», «Michelle's Song», «Into the Old Man's Shoes», «We All Fall in Love Sometimes», «Pinky» – это самые лучшие песни моей жизни. Убедительно прошу всех читателей, незнакомых с сочинениями Элтона Джона 70-х годов и принимающих его за коротышку в смешных очечках от английского шоу-бизнеса, немедленно закрыть эту книгу. Сидя у себя в комнате, обтянутой зеленой или синей тканью, я часами смотрел, как крутятся на проигрывателе пластинки моей матери – они трескались реже, чем теперь, – и мне становилось горячо в животе, я был счастлив и несчастлив одновременно и влюблялся во всех девчонок лицея Монтеня… Я сексуально озабоченный романтик. И тут нет никакого противоречия. Я ведь существую и часто лью слезы, валяясь с голыми ногами на кровати.

Вторник

Вот три фразы, которые следует произносить при разрыве с женщиной: «Я от тебя ухожу», «Между нами все кончено» и «Я тебя разлюбил». Пока они не произнесены, все еще поправимо. Можно сколько угодно ссориться и посылать друг друга подальше. Но в тот день, когда они сказаны, пиши пропало. Эти слова производят эффект разорвавшейся бомбы – вылетели, не поймаешь. Словно код доступа в тупик, «сезам, закройся» любви.

Пятница

Господи, я не достоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи слово, и испепелится душа моя.[68]

Суббота

Чтобы позлить Летицию из Лилля, я говорю, что буду трахать другую, думая о ней. Она нежно улыбается – как я ни стараюсь, мне не удается вывести ее из себя – и сообщает мне медовым голоском:

– Лучше трахать ее, думая обо мне, чем трахать меня, думая о ней.

Понедельник

Тяжелая это работа – ждать женщину в людном месте (бросаю полные надежд взгляды на незнакомок, входящих в кафе, и после каждого облома вынужден снова причесываться, сохраняя при этом видимость достоинства). Еще хуже – никого не ждать в том же людном месте. Лучше, чтобы тебя продинамили, чем не иметь никого, кто мог бы тебя продинамить.

Вторник

Пересеклись с Клер: страшное разочарование. В моих воспоминаниях она была гораздо красивее, я любил ее гораздо больше и наслаждался каждым мгновением. (С Клер мгновения длились дольше мгновения. И каждое мгновение было первым.) А тут – фюить, магия испарилась, чары рассеялись. Что тому виной – лень, гордость, боязнь страданий, но мы отдалились друг от друга, наши чувства вдруг устарели, и реанимировать их невозможно. Передо мной стояла рыжая истеричка с опавшими грудями, вульгарно одетая и чрезмерно размалеванная. Только бабочка, вытатуированная у нее на ноге, напоминала мне о женщине, которую я дико хотел еще пару недель назад. Я вспомнил, что пишет Поль-Жан Туле в «Моей подружке Нан»: «И он знал также, что сойтись с женщиной после долгого перерыва будет несуразным святотатством; и что, если, выпив „Жюрансона“, оставить вино выдыхаться в бутылке, оно превратится вскоре просто в безвкусную желтую жидкость». Это одни из самых жестоких и верных слов, написанных о конце любви, об этом пламени, ставшем чуть теплым, о прокисшем благородном вине. Завершение кристаллизации[69] – святотатство; смертный грех упущения. Презирая того, кого любил, оскорбляешь самого себя.