Месть ожившей куклы - Роберт Стайн

Я включила свет, и у меня перехватило дыхание.

— О, нет….

Мой постер.

Мой постер «Скаллбоя».

Рамочка и стекло были раздавлены. Я увидела осколки на полу.

Застыв, я стояла в дверном проеме, не в силах сделать хотя бы шаг и отвести взгляд от разбитого стекла.

А потом я увидела, что мой постер разорван посередине. Он был разорван надвое. А лицо Баззи… исчезло. Он было оторвано.

Сердце колотилось. Я похолодела, как будто комната обледенела.

Я несколько раз моргнула, как будто стараясь отогнать это видение.

А потом я остановила взгляд на портрете Фиби. У меня снова перехватило дыхание, когда я увидела красные усы на морде собаки. И красные мазки на ее глазах.

О-о-о-о-у! — я с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони.

Я сделала глубокий вдох. Еще один. Но я не могла успокоиться.

Это последняя капля, Этан, — процедила я сквозь зубы. — Это не смешно. Это гадко и низко.

Я повернулась и направилась к лестнице, ведущей в мансарду.

Что я собиралась делать? Я не знаю. Я не могла четко мыслить. Красные усы стояли у меня перед глазами.

Я была в такой ярости! Мне хотелось разорвать его пополам — так же, как он разорвал мой постер.

Я зашагала по лестнице. Руки мои все еще были сжаты в кулаки.

На этот раз ты зашел слишком далеко, — пробормотала я. — Слишком далеко.

Я ворвалась в комнату. Там было темно, за исключением бледного отсвета ночника на полу. Я чуть не споткнулась о кучу грязной одежды, брошенной посреди ковра.

Пинком отбросив джинсы с дороги, я бросилась к кровати Этана.

Этан?

Только спустя некоторое время, когда мои глаза адаптировались к тусклому серому свету, я увидела растянувшегося на кровати болванчика. Г олова его покоилась на подушке.

— Этан…?

Никакого ответа. Этана в постели не было.

«Что это?»

Я услышала звуки льющейся воды, доносившейся из ванной комнаты.

«Этан, наверное, в душе», — подумала я.

Застыв, я стояла, то сжимая, то разжимая кулаки.

А затем я вскочила, потому что болванчик зашевелился.

Голова его дернулась. Мистер Плохиш быстро сел. Деревянные веки щелкнули, и голубые глаза раскрылись.

Отвратительный болванчик повернул голову и устремил взгляд на меня.

Я услышала хриплый шепот:

— Я не люблю тебя, Бритни. 

11

Дыхание у меня перехватило. Я попятилась и ударилась о стену.

Болванчик смотрел на меня со своей отвратительной ухмылкой. Затем он медленно опустился на подушку.

«Этого не может быть, — говорила я себе. — Но это так. Здесь происходит что-то очень страшное.

Этан внизу. Болванчик сел сам.

И говорил!

И он ненавидит меня!»

Ноги мои дрожали, когда я с трудом отошла от стены. Я не сводила глаз с мистера Плохиша.

Его все еще широко раскрытые глаза смотрели в потолок. Но он больше не шевелился.

Я прокралась к двери, вновь споткнувшись о брошенные на пол джинсы. Пошатываясь и тяжело дыша, дошла до лестницы.

«Я не люблю тебя, Бритни!»

Грубый хриплый голос болванчика все еще звучал у меня в ушах.

Ты не живой! — крикнула я, спустившись через две ступеньки. — Ты не можешь быть живым!

Я не могла держать это в себе. Мне было слишком страшно. Я должна рассказать об этом маме и папе.

Я ворвалась в кабинет. Там было темно, за исключением мерцающего экрана телевизора. Они

всегда выключали свет, когда смотрели фильм.

Они сидели рядом на кушетке, и на коленях у них стояли миски с попкорном. При моем появлении мама вскочила. Она пыталась удержать миску с попкорном, но ей это не удалось, и попкорн рассыпался по полу.

Бритни, ты испугала меня! — воскликнула она. — Смотри, что я наделала из-за тебя!

Папа остановил просмотр и, сощурившись, посмотрел на меня.

Что у тебя за проблема?

Я… я… — заикаясь, произнесла я. — Что-то… — у меня перехватило дыхание.

Папа притянул меня к кушетке. Я опустилась на нее рядом с мамой.

Ты вся дрожишь, — сказала мама. — Ты не заболела? У тебя нет жара? %

Это… болванчик, — с трудом выдавила я. — Болванчик Этана.

Они уставились на меня.

Это звучит как безумие, — сказала я. — Я знаю это. Но я говорю правду. Он живой. Он в самом деле живой.

Мама обняла меня за плечи.

Сделай глубокий вдох, Бритни, — мягко сказала она. — Ты не соображаешь, что говоришь.

Начни сначала, — сказал папа. — Мы не понимаем о чем ты говоришь. Так что же случилось с болванчиком Этана?

Я сделала глубокий вдох и выдох.

Мой рисунок Фиби. Он… он испорчен. А мой постер «Скаллбоя» разорван пополам. Я была уверена в том, что это сделал Этан и побежала к нем в комнату.

Твой постер с изображением «Скаллбоя»? — спросила мама. — Ты уверена, что рамка сама не упала со стены?

Я уверена, — сказала я. — Я побежала в комнату Этана, но его там не было. Он был в душе. Но… болванчик. Он… сел!

Я увидела, как мама с папой переглянулись. Мама пощупала мой лоб.

У меня нет жара! — завопила я, отталкивая ее руку. — Послушайте меня! Болванчик сел сам. И заговорил. Он сказал: «Я не люблю тебя, Бритни». Я это не выдумываю. Он это сказал мне.

Ты заснула, — сказал папа, потирая подбородок. — Тебе приснился кошмар. Помнишь, как ты ходила во сне?

Папа, мне тогда было три года! — воскликнула я. — Я не спала. Это было сразу после моего возвращения от Молли. Я бодрствовала.

Я вскочила на ноги, дрожа всем телом.

Вы поверите мне или нет?

Мама взбила подушки на кушетке.

Садись, Брит.

Я покачала головой и скрестила руки на груди.

Как мы можем верить тебе? — спросил папа. — Это же безумие.

Болванчик не мог говорить сам, — сказала мама. — Этан разыграл тебя. Бьюсь об заклад, что он был под кроватью или в кладовой.

Я думаю, ты проводишь слишком много времени у Моллоев, — сказал папа. — Дикарь Молл ой и его странные куклы породили у тебя странные мысли, Брит. — Он пожал плечами. — Может быть, тебе не стоит так часто общаться с Молли?

Что? — сердито выкрикнула я. — Я должна потерять свою лучшую подругу из-за этого злобного урода Этана?

Не называй его так, — резко оборвала меня мама. — Он твой двоюродный брат. Член семьи. И мы должны ему помочь.

Мы хотим, чтобы ты вела себя как взрослая, — сказал папа. — Если ты будешь сочинять абсурдные истории об оживших болванчиках, пользы от этого не будет.

Папа, я это не придумываю, — произнесла я дрожащим голосом, все еще сжимая руки в кулаки. Я чувствовала, что теряю терпение.