Другая Русь (Великое княжество Литовское и Русское) - С.В. Думин

Не следует, впрочем, преувеличивать значение самого этого факта: соглашения подписываются и нарушаются, если это выгодно высоким договаривающимся сторонам. Важнее другое: попытки Ольгерда продолжить на северо- востоке начатое им дело объединения продемонстриро­вали, что в данном регионе сложилась собственная, дотаточно жесткая политическая структура и, в отличие от остальных русских земель, отсутствуют реальные перс­пективы для установления власти Гедиминовичей. Поло­жение могло измениться, позиция отдельных княжеств все же была неоднозначна, колебались в выборе между Вильно и Москвой Новгород и Псков, потенциальным союзником Литвы оставалась Тверь. Поэтому литовско- русские князья не смирились с неудачей, а лишь ожидали более благоприятных условий для реализации своих стра­тегических планов. Однако уже на этом этапе намечается граница литовского влияния. Владения Московского кня­жества и другие так или иначе подвластные ему земли представляют собой слишком сильный, обособленный, самостоятельный центр, фактически не связанный с дру­гими княжествами Киевской Руси, оторванный от них и потому не затронутый процессом, в ходе которого образовалось Великое княжество Литовское и Русское. В тот же период намечается и «буферная» зона — целый ряд русских земель, в споре между Вильно и Москвой занимавших нестойкую, колеблющуюся позицию. Это Новгород и Псков, тогда и позже часто использовавшие союзы с Литвой для противодействия централизаторской политики Москвы и не раз принимавшие князей «с руки» Гедиминовичей. Это Смоленская земля, безуспешно пы­тавшаяся отстоять свою независимость и от Москвы, и от Литвы. Это Верховские княжества (по верховьям Оки — Одоевское, Новосильское и др.), номинально за­висимые от Литовского великого князя, но сохранившие своих князей — Рюриковичей. Два из них — князь Свя­тослав Карачевский и князь Иван Новосильский и Одо­евский — удостоились браков с дочерьми Ольгерда. На­до сказать, что Ольгерд довольно широко практиковал династические браки. Дочь Агриппину-Марию он выдал еще в 1354 г. за нижегородского князя Бориса. На Рюри­ковнах женились и многие из его сыновей (впоследствии Ольгердовичи породнились и с московским домом). С другой стороны, случалось, что союз с Москвой заклю­чали и некоторые удельные князья Гедиминовичи; пыта­лись вести собственную политику некоторые погранич­ные княжества — Полоцкое, Брянское (что особенно яр­ко проявилось после смерти Ольгерда).

***

В период правления Ольгерда формируется основная территория Великого княжества Литовского и Русского и определяются сферы его влияния. Оформляется и стру­ктура этого государства, сохранившаяся в принципе и при ближайших преемниках Ольгерда.

Великое княжество Литовское сложилось как федера­ция отдельных земель и княжеств. Степень их зависимо­сти от центральной власти была различна. Формы этой зависимости, сложившиеся исторически (это во многом определялось обстоятельствами вхождения тех или иных земель в Великое княжество), в большей или меньшей степени обеспечивали местному боярству и городам, а иногда и представителям старых княжеских династий значительную внутреннюю автономию и, как правило, неприкосновенность социально-экономических и полити­ческих структур, сложившихся в предшествующий пери­од. Уже при Миндовге существовал институт вассалите­та — в тот период уделы сохраняли потомки литовских племенных князей (хотя именно эта категория знати неред­ко подвергалась репрессиям) и некоторые Рюриковичи. Кроме того, часть литовской знати, в том числе и род­ственники Миндовга, взамен владений на жмудских и ли­товских землях получили власть над отдельными русски­ми городами. К числу таких крупных княжеств, сохраня­вших зависимость от великого князя, можно отнести Новогрудское княжение Войшелка. При Гедимине и Ольгерде продолжается вытеснение с княжеских престолов Руси потомков прежних династий (в том числе и дальних родственников самих литовских великих князей). В прав­ление Ольгерда в большинстве подвластных ему восточ­нославянских княжеств сидят православные Гедиминовичи, преимущественно его сыновья (Андрей Полоцкий, Владимир Киевский, Дмитрий Брянский, Константин Че­рниговский). Их уделы отец, как правило, не трогает, зато племянников (особенно волынских Кориатовичей) бесцеремонно перемещает из одного княжества в другое, отнюдь не собираясь гарантировать им «вотчинные пра­ва». Фактически князья-вассалы являются наместниками великого князя. Но сохранение княжений, позволявшее найти место в политической структуре государства для многочисленных представителей разросшейся династии Гедиминовичей, не затрагивало интересы местных фе­одалов, гарантировало им неприкосновенность «стари­ны». Договор, «ряд», заключаемый с наиболее влиятель­ной частью населения вновь присоединенных земель, определял их отношения с верховной властью на протя­жении нескольких»^ веков. В XV и в начале XVI в. эти отношения великие князья оформят специальными гра­мотами, привилеями, пожалованными Полоцкой, Ви­тебской, Смоленской, Киевской, Волынской землям. Бо­яре, высшее духовенство, горожане этих земель сохраня­ли значительное влияние на местные дела. «И который им будет не люб воевода, а обмовят (обвинят.— В. Д.) его перед нами, ино нам воеводу им иного дати, по их воли»,— гласит, например, привилей Витебской земле 1503 г. (тот же обычай был закреплен и в полоцком привилее 1511 г.).

Как заметил еще В. Т. Пашуто, при включении новых земель в состав Великого княжества Литовского «не про­исходило существенного перераспределения и ломки форм собственности, которые характеризуют, например, централизаторскую политику московского правительст­ва». Именно поэтому установление власти Великого кня­жества Литовского, как правило, проходило без особых потрясений. Великий князь присваивал часть феодальной ренты, положенную ему как сюзерену (дань взималась с княжеств и земель, сохранявших своих правителей или управлявшихся непосредственно его наместниками).

По социальной структуре населения Великое княжест­во Литовское фактически не отличалось от Северо-Во­сточной Руси. Высший слой феодалов и здесь составляли князья. Этот титул, кроме измельчавших Рюриковичей, усвоили и члены рода Гедиминовичей и некоторые другие видные семьи балтского происхождения, а также отдель­ные потомки осевшей в Великом княжестве татарской знати. Основная масса литовских и западнорусских слу­жилых людей-землевладельцев именовалась боярами. Здесь, в отличие от северо-востока Руси, этот древне­русский термин «девальвировался», обозначая не выс­шую группу чинов великокняжеского двора, а всех служи­вших государю лиц благородного происхождения. С XVI в. для этой группы под влиянием Польши утверждается наименование бояр-шляхты, а затем просто шляхты (тог­да же «путными» и «панцирными» боярами стали назы­вать крестьян, обязанных ходить на войну в отрядах отдельных феодалов). Бояре имелись и в удельных княже­ствах. Для обозначения этой группы населения существо­вали и некоторые локальные термины (например, «земяне»). Права боярства определялись обычаем, условиями пожалования земель. Общегосударственные органы пред­ставительства боярства, по-видимому, отсутствовали, но в отдельных землях, как уже говорилось, местные фе­одалы активно участвовали в управлении. С конца XIV в., после унии Великого княжества и Польши (1387 г.) на литовские и русские земли постепенно проникают польские нормы государственного и административного устройства, в частности окончательно оформляется вели­кокняжеский совет — рада панов (состояла из высших чинов государства — воевод, наместников земель и др.; в ее состав входили также некоторые родственники вели­кого князя — удельные князья и католический епископ). Рада осуществляла верховную государственную власть в отсутствие великого князя. Привилеями 1492 и 1506 гг. великие князья обещают без согласия рады не решать важных вопросов внешней и внутренней политики. Раца являлась органом крупных феодалов (как и существова­вшая при московском великом князе Боярская дума). На протяжении всего XV в. в составе этого высшего правите­льственного органа резко преобладала литовская знать, т. е. представители той части феодалов, которые в силу своего католического вероисповедания согласно несколь­ким привилеям великих князей (1387, 1414 и др.) получили ряд новых прав, первоначально недоступных остальным феодалам Великого княжества. Окончательное уравнение в правах феодалов всех христианских вероисповеданий произойдет лишь в середине XVI в. Однако с середины XV в. привилегии православного боярства постепенно также расширяются, и уже в начале XVI в. некоторые представи­тели восточнославянской знати занимают высшие долж­ности в администрации и участвуют в деятельности рады.

Горожане, «местичи» (мещане) составляли довольно многочисленную и влиятельную группу населения, осо­бенно в таких городах, как Полоцк, Витебск, Киев, Виль­но. Столица Великого княжества Литовского и Русского вскоре после крещения Литвы в католичество получила привилей на самоуправление по западноевропейскому об­разцу, закреплявший сословные права горожан и приви­легии их общины. В других городах, как уже отмечалось, действовали старинные традиционные нормы самоуправ­ления, и лишь с конца XV и в XVI в. они постепенно также заменяются магдебургским правом. «Местичи» противопоставлялись крестьянству, волостному населе­нию. Многие горожане были особыми привилегиями освобождены от различных работ, традиционно исполня­емых волостью, в пользу великого князя. В некоторых землях (особенно на востоке и на юге государства) горо­жане исполняли ^некоторые повинности по укреплению городов (хотя, например, грамота киевлянам специально оговаривала: «а города им не рубити»). Не вдаваясь в подробности, можно констатировать, что в городском строе Великого княжества вплоть до введения магдебургского права, т. е. фактически (за исключением Виль­но и Трок) до конца XV— начала XVI в., при всем многообразии индивидуальных черт нет принципиальных отличий от городов Северо-Восточной Руси.